Бен хмурится.

— Значит, это всё была игра?

— Влас, он… С ним что-то происходит. Возможно, амулет дяди влияет на него больше, чем он сам это ощущает.

Различаю голоса, выкрикивающие наши имена. Быстро подлетаю к Бену и хватаю его за ворот футболки.

— У меня есть одна идея, — я понижаю голос. — Возможно, это поможет нам остановить Христофа. Но она тебе не понравится…

— Тогда, может, расскажешь её кому-нибудь другому? — предлагает Бен.

Он слегка отклоняется назад.

— Расскажу, — соглашаюсь я. — Только тебе и Ване.

Бен прищуривается.

— Пояснишь?

— Я не смогу провернуть её в одиночку, а всех посвящать как минимум небезопасно. А вам… Вам обоим я верю. И знаю, что вы меня не оставите, как…

Я почти произношу: «Как Ваня оставил свою команду, а ты — свою подругу». Меня останавливает пролетающая над нашими головами птица, на которую я отвлекаюсь.

Смерть друзей не на их совести. Я не имею права так говорить.

— Совет сказал, чтобы мы принимали решения сами, — произносит Бен, не дожидаясь продолжения моей речи. — Что ж, дадим им то, чего они хотят.

Я на цыпочках прохожу в комнату, где разместили пиратов. Ещё только вечер, но, как меня предупредила Филира, Кирилл не спал всю предыдущую ночь, а потому сейчас как раз добирает своё. Как и в детстве, Кирилл спит на боку, поджав колени к груди и обхватив руками живот. Когда ему не нужно строить из себя лидера группы ренегатов, он выглядит даже моложе своего возраста.

Фейри — бессмертны, хоть и уязвимы. Вполне возможно, лет через семьдесят Кирилл, всё такой же восемнадцатилетний, будет хоронить меня, уже совсем древнюю старуху, и все будут думать, что он — мой правнук, хотя на самом деле мы будем одного возраста.

Ухмыляюсь собственным мыслям, но тут же мрачнею, думая о том, что теперь и вовсе могу не дожить до старости.

Присаживаюсь на край расстеленного дивана. Кирилл вздрагивает, когда скрипит пружина, но не просыпается. Касаюсь простыни, которой он укрыт. Та холодная и неприятно влажная от пота.

Осторожно беру Кирилла за руку и слегка сжимаю. Не знаю, поможет ли это ему, но мне уж точно станет легче.

— Что ты здесь делаешь? — раздаётся за спиной.

По спине бегут мурашки. Оборачиваюсь через плечо и вижу Севера.

— Мне нельзя сюда приходить?

— Ты его разбудишь, — Север кивает в сторону Кирилла.

— Я тихонько…

— Может, лучше подождёшь снаружи?

Север прищуривается. Мой приход ему явно не по душе. Взгляд оборотня останавливается на ладони Кирилла, которую я держу.

— Сейчас ему как никогда нужен отдых, чтобы восстановить силы, — говорит Север. Поднимает взгляд на меня: — Если он узнает, что ты вернулась, то захочет провести время с тобой, вопреки своим потребностям.

Всё это он произносит с холодом, объясняющим его имя. Плюс его эти ярко-синие арктические глаза… Кожа у меня на руках покрывается мурашками.

— Я просто посижу рядом, ладно? — спрашиваю шёпотом.

— Делай что хочешь, я тебе не командир, — отвечает Север.

Но не уходит. Молча стоит и глазеет. У меня горят уши. Я пытаюсь не замечать этого, концентрируя всё внимание на спящем Кирилле и собственных мыслях, но раз за разом невольно бросаю косой взгляд в сторону двери, проверяя, ушёл ли Север.

— Понимаю, у тебя есть причины не доверять мне…

— Я никому не доверяю, — обрывает меня Север.

Чуть громче, чем надо; Кирилл начинает ворочаться. Мне приходится выпустить его ладонь, чтобы позволить ему перевернуться на живот.

— Он дорог мне так же, как и тебе, — заявляю уверенно. — И я имею полное право сидеть здесь…

— Ты никогда не пройдёшь с ним через то, через что нам пришлось пройти, — снова перебивает Север. — Бок о бок. И больше никого. Тебе он всего лишь старый друг детства, а мне…

Север замолкает резко, поджимая губы. Сначала не понимаю его реакции, а потом через несколько секунд в дверном проёме появляется Гло. Точно, у оборотней же слух в разы лучше человеческого.

Пока Гло оглядывает комнату, я позволяю себе осмотреть её. После «Дочерей войны» сирены ассоциируются у меня с минимумом одежды и кровожадной жестокостью, но Гло… Она другая. Её карие глаза отдают приятным теплом, а голос… Мой взгляд останавливается на тонких губах сирены. За всё время ни разу не видела, чтобы она хоть с кем-то разговаривала.

Гло кивает, но не мне, а Северу. В ответ он показывает ей пальцами какие-то знаки, и я узнаю в этом язык жестов.

Кирилл говорил, что у Гло с рождения проблемы с голосовыми связками. Может ли это значить, что сирена немая?

— Гло говорит, твои друзья ждут тебя на улице, — сухо произносит Север.

Реагируя на звук его голоса, Кирилл переворачивается на бок лицом ко мне. Не знаю, случайно или он уже не спит, но каким-то образом он находит мою ладонь, которой я упираюсь в кровать. Касается легко, не сжимая, а просто накрывает своей. Я улыбаюсь. Кирилл напоминает мне о днях, где всё было просто, и о мире, который мы придумывали сами.

Этот, настоящий, может и похож на сказку, но разве что на такую, которой пугают непослушных детей, не желающих есть овощи и убирать за собой игрушки.

Гло подходит ко мне и говорит что-то с помощью языка жестов. Я виновато качаю головой. За помощью перевода приходится обратиться к Северу.

— Пока ты будешь с друзьями, Гло поможет Кириллу восстановиться. Не первый раз уже.

Гло кивает и достаёт из своего поясного мешочка небольшую коробочку. Откручивает крышку. Я слышу сильный запах какой-то травы. Гло разворачивает коробочку в мою сторону, теперь я могу разглядеть её содержимое. Зеленоватая мазь с вкраплениями чего-то коричневого, напоминающего мне молотую корицу.

Я чуть отодвигаюсь, продолжая держать Кирилла за руку. Гло упирается коленкой в освободившееся место и нависает над кроватью. Набирает немного мази пальцем и мажет Кириллу лоб, щёки, нос и подбородок. Когда мазь касается кожи фейри, она моментально испаряется, поднимая в воздух блестящее и воздушное облако.

Кирилл, не открывая глаз, вдыхает полной грудью. Его пальцы впервые за всё время сжимают мои в ответ.

Север прав — я понятия не имею, через что им всем пришлось пройти. Но зато я вижу, как сильно они заботятся друг о друге.

Вот, что важно.

— Север? — зову я.

Нехотя, но оборотень переводит свой взгляд с Гло на меня.

— Чего?

— Как будет «спасибо» на вашем языке жестов?

Север касается кончиками пальцев подбородка и медленно отводит их от лица.

— Вот так, — говорит он.

Я повторяю показанное в сторону Гло.

Её искренняя улыбка служит мне ответом.

Только рассказав всё от начала и до конца, я выдыхаю. Бен, знавший больше, чем Ваня, выглядит более удивлённым. Он первым реагирует на сказанное, спрыгивая с камня, на котором сидел до этого, болтая ногами в воздухе.

— Я уточню, — говорит он. — Твоя идея состоит в том, чтобы нам вместе с Христофом переместиться в прошлое?

Я киваю.

— Знал ведь, что ты сумасшедшая! И с чего вдруг решил, что в этот раз у тебя будет адекватное предложение?

Бен явно собирается уходить; насупившись, он суёт ладони в карманы штанов и делает шаг в сторону дома. Я преграждаю ему путь вытянутой в сторону рукой.

— Если у тебя есть другая идея, с удовольствием выслушаю, — произношу спокойно.

— Хм. — Бен отталкивает мою руку от себя и принимается расхаживать взад-вперёд, потирая подбородок. — Убиваем Власа, и дело с концом! Я гений! Ну, кто идёт на ужин?

— Ты разве не присутствовал, когда Влас сказал, что убить его невозможно? — восклицаю я.

Но тут же себя отдёргиваю, заставляю понизить тон. На крыльце в десятке метров от нас сидят Лукас и Зоул. Хобби у фениксов странное: нагревают железо собственными прикосновениями и делают из него различные штуки. Так, в небольшом саду у клубничной женщины я видела фигуры животных в бронзе. А то, что сейчас делают ребята, похоже на цветы.