Бросив короткий взгляд в сторону Марка, Бен, не сказав больше ни слова, исчезает в портале. Там снова гостиная (я узнаю её по книжным стеллажам).

— А что будет с ними? — спрашиваю я, указывая себе за спину. — Ведь я ухожу на три дня… Думаю, такое мама с братом заметят.

— Обычно родителям уже известно, что дети станут стражами, пойдут по их стопам. Поэтому проблем с пониманием не возникает. Но у тебя другой случай: мама — человек, отца нет. Твоя жизнь никак не соприкасается с миром стражей. Поэтому для твоих родных мы создадим новые воспоминания.

Я оборачиваюсь, с сомнением поглядываю на дверной проём, представляя Даню, развалившегося на кухонном диване. Затем думаю о маме, которая спит так, словно никого не хочет побеспокоить — на самом краю кровати, оставляя место для кого-то, кто давно её покинул.

— Марк? — зову я, не поворачивая головы.

— А?

— Скажи честно: оно того стоит?

Марк тяжело вздыхает.

— Может, тебе не сразу так покажется, — говорит он. — Как и мне в своё время. Но в итоге да, Слава, оно того стоит.

Бена я больше не вижу, а вот Марк остаётся, чтобы провести беглую экскурсию по всем четырём этажам штаба. Первый не представляет особой важности, потому что это всего лишь проходная с несколькими лестницами. Второй мне знаком чуть лучше: именно тут располагаются общая гостиная, а ещё столовая, медицинский корпус и корпус миротворцев. На третьем — общие комнаты и тот самый лифт до подвала с преступниками. На четвёртом — корпус хранителей и кабинеты руководителей и кураторов. На мой вопрос о том, где же находится корпус защитников, Марк, зевнув, невнятно протянул что-то про один из подвалов. Повторно спрашивать я уже не стала.

Заканчиваем экскурсию там, где и начали — в общей гостиной. Марк усаживает меня на диван и просит немного подождать, обещая прислать ко мне кого-нибудь другого.

— У меня есть работа, которую я должен был сделать ещё вчера, — виновато произносит Марк. — Через три дня тест по экстремальной медицине, и Ваня составил мне отличный режим для изучения, чтобы всё запомнилось лучше, но вчера мне пришлось отступить от него из-за Бена, который отрабатывал наказание на кухне, и…

— Марк, — я качаю головой. — Я всё понимаю. У вас здесь своя жизнь, и она идёт и без меня, так что я не претендую на всеобщее внимание. Иди. Я подожду.

Облегчённо выдыхая, Марк улыбается мне на прощанье и покидает гостиную. Пользуясь временным одиночеством, я решаю осмотреть бумаги на журнальном столике. Какие-то рапорты с пометкой «подшить». Я наугад вытаскиваю листок из середины стопки. Он датирован двадцать первым декабрём прошлого года. Исполнитель: Роман Агафонов, хранитель, «Омега».

«Двадцать первого декабря защитниками Неплюевой и Козловским при патрулировании на маршруте № 6 (ул. Советская — ул. Горьковская) около 16:00 на пересечении ул. Советской, дом 11 и ул. Горьковской, дом 47, был обнаружен подозрительный предмет (визуально: бутылка стеклянная, без этикетки, 1,5 литра, красное содержимое). При более близком рассмотрении и поверхностном сканировании было выявлено, что содержимым является жидкое взрывчатое вещество не местного происхождения. Вещество было изолировано и изъято из общего доступа. Свидетелей как таковых удалось избежать (проходное пересечение).

Взрывчатое вещество было доставлено в штаб для дальнейшего изучения».

— Доброе утро, солнышко.

Я так погрузилась в чтение и осмысление, что вздрагиваю, услышав незнакомый голос. Отрываю глаза от бумаг и вижу Нину, застывшую на пороге арки с двумя кружками чего-то дымящегося. Когда она подходит ближе, я ощущаю запах свежесваренного кофе.

Одну кружку Нина протягивает мне.

— Привет, — отвечаю я.

Нина выгибает бровь и ухмыляется. Приседает на диван напротив, забираясь на него с ногами. После первого знакомства были мысли, что эта Нина та ещё штучка. Но сейчас девушка выглядит спокойной, даже дружелюбной. Радует, но немного настораживает.

Я делаю небольшой глоток кофе. Жидкость неприятно обжигает язык, и всё же это не мешает мне заметить, что вкус у напитка восхитительный. Всё как надо: сахар, молоко, сироп. Ни дать, ни взять, карамельный латте из моей любимой городской кофейни.

— Марк попросил немного посидеть с тобой, пока не подошёл Женя, — говорит Нина. — Женя у нас куратор хранителей. Сегодня ты проведёшь день, изучая их направление. И так как я в этом особо не шарю, могу пока рассказать тебе что-нибудь о штабе, например.

— Было бы здорово, — киваю я.

— Ну, начнём с самого начала, что ли. Итак, если тебе Марк об этом ещё не рассказал — штаб располагается в старой пожарной станции, той, что в центре…

— Рассказал, — я киваю. — Это, кстати, довольно странно.

— Ни капельки, — Нина качает головой. — Как говорится, прятаться лучше всего именно у всех на виду. Да и место — высший класс. Тут куча потайных ходов и подвалов, хотя снаружи и кажется, что здание небольшое. Я за три года так и не успела пока осмотреть каждый его угол.

— Ты здесь уже три года?

Нина кивает, с гордостью ударяя себя кулаком в грудь.

— Одна из тех, кто стал стражем в самом раннем возрасте — когда только стукнуло шестнадцать.

Нина отпивает из кружки и даже не морщится. От удивления я чуть не роняю собственную.

— Я не пью горячий, — поясняет Нина, отвечая на мою немую реакцию, и в подтверждение суёт палец в свой кофе. — Чувствительный пищевод. Так вот, о штабе. Можно сказать, что это и наш приют, и наше рабочее место. Одни буквально проживают здесь, другие предпочитают ночевать у себя дома. В этом плане здесь каждый волен сделать свой выбор. Правда, иногда жилых комнат не на всех хватает, но для этого у нас есть надувные матрасы.

— А родители как на это реагируют?

— А что они? Сами же в нашем возрасте тем же занимались. У меня, например, мама хранитель, а папаня — защитник. Сейчас уже оба в отставке в силу возраста, но всё ещё ничего. Помогают штабу по мере своих возможностей.

Нина бегло оглядывает меня, словно приценивается. Я здесь новенькая. Возможно, единственная на данный момент. Поэтому, сейчас либо всё внимание будет уделено мне, либо меня будут игнорировать, пуская всё на самотёк — третьего не дано.

— Почему ты стала защитником? — задаю я вопрос, которым застала врасплох Марка во время осмотра штаба.

Он ответил что-то о том, как важно не потерять то единственное, чем мы отличаемся от большинства жителей других миров — саму суть человечности. Теперь мне хотелось узнать мотивы защитницы Нины.

— Потому что я не очень люблю работать головой, только если это не «бычок».

Я непонимающе пожимаю плечами. Нина закатывает глаза.

— Ох, жесть, как с вами, с новичками, тяжко. Короче, я стала защитником, потому что мне нравится драться.

— Ага, а нам, миротворцам, по твоей логике очень нравится залечивать чужие синяки, да?

В комнату входит Полина. Она идёт к нам, садится рядом с Ниной, толкает её в плечо, улыбаясь. Та в ответ только прыскает.

— Как ты, Ярослава? — интересуется Полина, переводя взгляд на меня.

— Пока не знаю.

— Тогда готовься, следующие три дня будут интересными, но сложными.

— Да-да, — вторит ей Нина. — Полный крышеснос.

— Все вокруг так часто говорят о возможности свихнуться, что я начинаю бояться, если честно, — протягиваю я.

— Это правильно, — Нина залпом допивает остатки кофе.

— Не пугай её, — прыскает Полина. — Не помнишь, что ли, как тебе тяжело было первое время?

— Не помню, — Нина пожимает плечами. — Потому что такого не было. Меня родичи с детства готовили к этому. У меня школьный друг был оборотнем, а первой любовью вообще фейри, чёрт бы побрал эту сумасшедшую бабу, после расставания с которой я потом ещё три дня пролежала без сознания!

Полина качает головой, но улыбается. Я тщательно перевариваю услышанное и в итоге предпочитаю сделать невозмутимое лицо, оставляя все замечания и вопросы личного характера при себе. По крайней мере, пока эти люди не начнут мне доверять.