– Ты только приезжай поскорее, – как заведённая повторяла она.

Родное село встретило Магомеда сияющими белоснежными вершинами гор и отарами овец на выгоревших склонах. Тётя Патимат сильно постарела и за те два года, которые Магомед её не видел, здорово сдала, но ещё держалась на своих ногах и справлялась с нехитрым хозяйством. Она расцвела после приезда любимого племянника, с гордостью принимала гостей, приходивших к ней в дом, чтобы повидаться с земляком.

– Сын моего брата стал офицером. Он не опозорил наш род, – с достоинством говорила Патимат. В такие минуты Магомеду становилось стыдно за то, что он не хотел приезжать сюда.

И ещё он все никак не мог подобрать момент, чтобы рассказать тёте о Галочке. Рассказывать не пришлось. Все перевернулось в тот день, когда Магомед увидел сестру своего одноклассника хромого Шамиля, красавицу Аминат. Увидел и пропал, как только посмотрел в её глаза с длинными густыми ресницами под пушистыми темными бровями. И Магомед понял, что всё, что было у него с другими девушками – вовсе не было любовью. Его настоящая любовь грациозно шла ему навстречу по озаренной ярким весенним солнцем горной тропе. Восемнадцатилетняя девушка возвращалась из детского садика, в котором работала первый год воспитательницей. На ней было свободное желтое платье в алых тюльпанах, а блестящие черные волосы, заплетённые в тугие косы, покрывала красная газовая косынка. Аминат и Магомед поравнялись друг с другом. Девушка подняла глаза и посмотрела не него таким взглядом, каким во все времена и у всех народов девушки смотрят на понравившихся им парней.

С этой встречи всё и началось. Магомед встречал Аминат с работы и вечерами они тихо щебетали возле бьющейся в белых камнях горной речки Гойты, куда Аминат приходила украдкой. Когда Магомед посватался к ней, то встретился с крайним недовольством её брата Шамиля. Он спал и видел отдать сестру за брата первого секретаря района сорокалетнего вдовца, который положил глаз на девушку, но ещё не успел посвататься к ней.

– Отец, разве этот голодранец, Магомед, достойный жених нашей Аминат? – доказывал Шамиль отцу. – Вот Иса скоро посватается, а он один из самых уважаемых людей в районе. Он соблюдает наши традиции и сестра всегда будет рядом.

– Нет, Шамиль, – возразил отец. – Иса стар для Аминат. У него дети от первой жены. А Магомед сын моего погибшего друга. Я никогда не забуду как мы вместе с Ахматом и Патимат в 57 году домой из Казахстана вернулись, как землю родную целовали. Могилы наших родителей на чужбине остались. Магомед мне как сын. Я рад, что породнюсь с родом Ахмата. И Магомед совсем не голодранец. У него настоящая мужская профессия, которая всегда прокормит и его и его семью. И самое главное, Шамиль, разве ты не видишь, как Аминат смотрит на него? Вряд ли она захочет другого мужа.

– Он увезет её в Россию, разве это можно допустить? Разве можно обидеть Ису? – не уступал Шамиль.

– Доля женщины следовать за своим мужем. Он не может выбрать, где ему служить. Даст Аллах и вернутся они домой, как мы вернулись из Казахстанской ссылки. Всё, хватит спорить. У Магомеда времени не много. Через две недели нужно будет на службу возвращаться, – пресек возражения сына старый, мудрый Муса. Свадьба Магомеда и Аминат была красивая, веселая, радостная. Не так часто в этих краях девушки выходят замуж по любви.

В свою часть Магомед вернулся с молоденькой, сияющей от счастья женой. Через год у них родилась дочь Лала, а через пять лет после неё появился сын Руслан. Аминат старалась учить детей родному языку. Лала и Руслан, конечно, говорили по-чеченски, но родным языком для них был русский, на котором они говорили сначала в садике, потом в школе, везде, да и что говорить, даже часто дома. Все время, вращаясь среди русскоговорящих, Магомед и Аминат порой и дома забывали переходить на чеченский язык. С соседями и сослуживцами они жили дружно, а Миша, женившись на медсестре Ирочке, вообще был почти как член семьи. Окружающие называли Магомеда Магой, а Аминат – Аминой. Так было проще и удобнее для всех.

Лала ходила в танцевальный кружок, так как с раннего детства были замечены её способности к танцам. Аминат работала в детском садике, а Магомед благополучно продвигался по служебной лестнице. Лале было 12 лет, когда отца перевели в Северо-Кавказский военный округ в звании подполковника. Шёл 1988 год. По стране вовсю гуляла перестройка. Медленно и верно набирал обороты огромный бардак, которому суждено будет развалить через три года державу, которая считалась сильной и непоколебимой. Но это случится позже. А когда семья Бегоевых прибыла на новое место службы в Грозненскую авиационную часть, она была вполне счастлива. Несмотря на то, что в России им было хорошо, все же не только Аминат, но даже и Магомеда тянуло в родные края. Не зря когда-то говорил старый Муса, отец Аминат, благословляя её брак с Магомедом:

– Даст Аллах, и они вернутся домой.

Слова старика сбылись через 13 лет, когда самого Мусы уже не было в живых.

Как не старалась Лала в этот вечер прийти домой пораньше, но когда она, переодетая в скромную юбку с белой кофточкой, подходила к своему подъезду, было уже 12 часов ночи. Открыв дверь своим ключом и стараясь не шуметь, она попробовала незаметно прошмыгнуть в свою комнату, но не тут- то было: в зале горел свет, а за столом сидел отец с рыжим дядей Шамилем. Мать Шамиля и Аминат происходила из тейпа Гуной, была рыжеволосой и голубоглазой, и Шамиль пошел в неё. На столе стояла бутылка коньяка, но налит он был только в рюмку отца. Дядя Шамиль держал в руке пиалу, наполненную зелёным чаем. Мать за столом не сидела, а только подавала мужчинам. На её, все еще блестящие, не тронутые сединой, черные волосы была надета косынка. Лала сразу сообразила, что этот маскарад был для того, чтобы не выслушивать нравоучения дяди Шамиля.

– Добрый вечер, папочка, здравствуйте дядя Шамиль, – кротко поздоровалась Лала.

Дядя Шамиль на приветствие племянницы не ответил, а вместо этого картинно подняв глаза в потолок, обратился к отцу:

– Взгляни на часы, Магомед! Как ты и Аминат позволяете своей дочери являться так поздно домой? Посмотри, у неё накрашены губы как у шлюхи.

Появившийся дома всего час назад, отец совершенно не хотел заниматься разборками, поэтому он довольно миролюбиво спросил у любимой дочери:

– Лала, действительно, почему ты так поздно? – Вопрос насчет подкрашенных губок он оставил без внимания.

– Извини, папочка. Мы с девочками учили физику, а потом вышли посидеть во дворе. Было так хорошо, что мы не заметили, как пролетело время. А тут я ещё забыла подвести часы, думала ещё нет 11, – стараясь не поднимать глаз, в которых играли бесенята, оправдывалась Лала. – Ну, простите меня, впредь я буду внимательнее.

– Ладно дочка, иди спать. Поздно уже, – закруглил неприятный разговор отец.

Лала охотно послушалась отца и, пожелав всем спокойной ночи, не замедлила скрыться в своей комнате. Но дядя Шамиль посчитал разговор не оконченным.

– А почему она не носит платок? Ей ведь уже есть 15 лет. Моей Шамсии 13 лет и она уже год носит платок, с тех пор, как стала девушкой. Ты, Магомед и ты, Аминат, совершенно не воспитываете свою дочь. Какие же вы после этого мусульмане? Русские, среди которых вы живете, отравили ваши души.

– Ну, что ты завелся, Шамиль? Как же она будет носить платок, если никто из её подруг это не делает. Мы в России живём. Не будет же моя дочь одеваться как в прошлом веке, – попытался сгладить конфликт отец.

– Это сегодня мы ещё живем в России, но поверь мне, скоро страдания нашего народа закончатся. Сколько можно терпеть власть русских. Разве можно им простить высылку наших дедов и отцов с земли предков, – не успокаивался Шамиль.

Ты не совсем прав, Шамиль. Высылал наш народ Сталин, который не был русским. Это исчадье ада всю страну превратил в сплошной лагерь. Он издевался не только над нами, но и над всеми, населяющую нашу страну народами, в том числе и над русскими, – горячо возразил Магомед.