— А как же Комнины? Они точат на нас зуб. Что если они решат воспользоваться случаем?

— Да многие точат зуб друг на друга, — махнул рукой Андрей. — Тут видишь ли какое дело. Пока басилевс держит ситуацию под контролем, никто и пискнуть не посмеет. В конце концов, ГСЭБ тоже работает.

— Да, работает, — согласился я. — Гришку они сцапали.

— Конечно, они всё раньше нас знали. Нам же никто докладывать не будет. Кто мы? Слишком мелкие пешки в этой игре.

— Весь вопрос в том, достаточно ли они делают? В конце концов, ГСЭБ отдала на откуп двум мстителям всё, что происходит на окраине. Сами вмешиваться не стали. У них, похоже, не хватает сил. А кто знаем, может быть, предатели и в правительстве сидят? Не зря ведь по всем государственным каналам этих Птолемеев выгораживают как только могут. Когда у них язык-то устанет подлизывать этой сволочи? Надеюсь, завтра Птолемеев просто разбомбят к пёсьей матери. Я бы так и сделал.

— Да я бы тоже, — вздохнул Андрей. — Но это у нас, военных, всё просто, а там...

— А там политика. Знаю. Мать её за ногу.

— Конечно. Басилевс ведь не может начать истреблять один из кланов, даже если тот решил заняться самоуправством. Как остальные на это посмотрят? Осторожность нужна. В таком важном деле всегда нужна осторожность.

— Политики слишком сильно трясутся за собственные кресла. Вот и вся проблема. Пригрелись на своих тёплых местах, а теперь дрожат, как бы чего не вышло. А враг в это время действует.

— Станешь предводителем рода, тоже поймёшь, что не всё так просто, — улыбнулся Андрей.

— Как знать. Посмотрим...

Шестой день ознаменовался столкновением между агемой басилевса и дружной Птолемеев. Не дождавшись прекращения огня, верховное командование послало войско на деблокаду кантона и акрополя Мономахов, но тут же получило удар с воздуха. Им навстречу выдвинулась птолемеевская фаланга, завязались уличные бои.

В то же время Северовы и ещё несколько родов из нашего акрополя всё-таки собрали достаточно сил и ударили в тыл птолемеевской армии. О результатах пока ничего не сообщалось, зато все говорили, будто Мономахи оставили свой главный кантон, который сравняла с землёй артиллерия противника, а тот уже зашёл в мономаховский акрополь и теперь захватывает его квартал за кварталом. По слухам даже Священная фаланга — спецподразделение Птолемеев — принимала активное участие в наступательных действиях.

Впрочем, всё это были лишь слухи, которыми делились представители аристокартических родов после недельной службы жертвоприношения, на которую мы с мачехой, Инессой и братом тоже, разумеется, поехали. Разговоры только и велись что о боевых действиях. В целом князья были разочарованы. Все ожидали, что басилевс как ударит всей мощью по восставшему клану, так тот сразу хвост и подожмёт. А оно вон как получилось. Поговаривали, что агема даже не перешла Алексеевский канал — один из крупнейших каналов города, который отделял государственные кварталы от владений Мономахов.

Но с другой стороны, осторожность басилевса тоже была понятна: город-то общий, и ровнять его с землёй бомбами и артиллерией — занятие нецелесообразное. К тому же пока оставалась надежда, что удастся призвать враждующие филы к миру малыми силами и авторитетом верховного правителя. Вот только с последним я был не согласен. Когда я увидел, сколько оружия Птолемеи собрали на одном из своих складов, понял, что готовились они к данному мероприятию не один и не два года, а значит, они всё продумали и предусмотрели.

А поскольку война не собиралась заканчиваться, я завтра же намеревался вступить либо в ряды отряда эфебов, либо в собственную дружину. После моего разговора с Фёдором Васильевичем, Ирина дала, наконец, добро, написала нужную бумагу, поставила подпись и печать. Мачеха по-прежнему не понимала, зачем мне понадобилось идти воевать, но больше не возражала против этого.

Сегодняшним же вечером меня пригласили на собрание герусии. Андрей передал Фёдору Васильевичу плёнку, и тот посчитал, что со мной действительно стоит поговорить.

На улице стемнело, когда я выехал из дома. Шёл дождь, барабаня по стёклам и матерчатому верху кабриолета мелкими каплями. До особняка Фёдора Васильевича было недалеко — да тут всё находилось относительно рядом.

Кованные ворота открылись передо мной, и я заехал на территорию, припарковал машину на огороженной площадке возле крыльца рядом с пятью седанами представительского класса, среди которых было и авто дяди Андрея.

Дом оказался большой и очень старый. У главных дверей меня встретил дворецкий. Он взял мои плащ и шляпу, повесил на вешалку, а меня проводил в комнату, где заседали старцы.

Я вошёл в просторное помещение, выполненное в светлых тонах и украшенное гипсовыми потолочными плинтусами и позолотой. На стенах висели огромные картины — два портрета каких-то господ в старинных костюмах века восемнадцатого и пейзаж.

За овальным столом на стульях с резными спинками расположились шесть человек: пять пожилых мужчин, среди которых я узнал Фёдора Васильевича, и дядя Андрей. Среди этой компании особенно выделялся толстый лысый старик с большим орлиным носом. Одет этот геронт был в клетчатый старомодный пиджак поверх вязаной жилетки. Остальные были, как и полагается, в костюмах ярких цветов.

Со мной поздоровались, не вставая с мест, предложили сесть. Я устроился за длинной частью стола на единственном стуле и оказался напротив пяти старцев, словно ученик перед экзаменаторами.

— Итак, Константин, — начал Фёдор Васильевич, разгладив седые бакенбарды. — Мне Андрей вчера сообщил, что ты имеешь к герусии рода очень серьёзный разговор. Дело касается твоего дядя Евсевия, верно я понимаю?

— Да. Андрей передал вам аудиозапись? — спросил я.

— Я уже ознакомился с ней, однако остальные ещё не слышали, к сожалению. Но думаю, это упущение мы сейчас же исправим. Так ведь?

— Разумеется, мы послушаем, — согласился толстый старик с орлиным носом. — Если там что-то важное, мы должны об этом знать.

Остальные тоже согласились. Андрей подошёл к магнитофону и нажал кнопку для проигрывания записи.

Геронты с невозмутимым видом прослушали запись нашего с Евсевием разговора. Андрей пояснил, что моей задачей было выведать намерения Евсевия, поскольку у отдела безопасности возникли сомнения в его благонадёжности.

–А зачем, Андрей, вы привлекаете отпрысков нашего рода? — с порицанием обратился к нему толстый старик в клетчатом костюме. — У вас сотрудников не хватает?

–Я сам вызвался, — вступился я за Андрея. — Инициатива была моя. Меня уже давно настораживает поведение Евсевия, а когда я услышал от него о неком «порядке», который нам несут Птолемеи, сразу понял, что тут дело нечисто. И как видите, не ошибся: мой дядя действительно симпатизирует вражеской филе, а может быть, даже работает на неё.

–Серьёзное заявление. Нельзя голословно обвинять своего родственника в таких вещах, — толстый старик сердито взглянул на меня.

–Но вы слышали разговор. Этого недостаточно?

–Это слова, Константин. Всего лишь слова, к тому же весьма общие. Этого недостаточно, чтобы обвинить почтенного члена нашего рода в столь серьёзном преступлении.

–Человек, который придерживается подобных взглядов в такое время, сколь бы почтенным членом рода ни был, не должен возглавлять дружину, — возразил я резко.

На лицах присутствующих отразилось недовольство. Мне ведь даже не тридцать лет было — всего лишь семнадцать. Для этих дедов — всё равно, что детсадовец. А тут ещё и общество такое — патриархальные устои, почтение, чуть ли ни преклонение перед старейшинами. Но я всё равно говорил довольно резко. Подумалось даже, что и среди этих достопочтенных геронтов могут оказаться предатели. Что если толстый намеренно выгораживает Евсевия?

–Константин, хватит спорить, — осадил меня щуплый старик в бордовом бархатном пиджаке. — Мы выслушали тебя. Мы примем к сведению данную запись. Оно ведь действительно получается как-то... нехорошо. Евсевий столько лет служил роду, помогал твоему отцу, и тут такой конфуз. Мы будем разбираться.