У Шмеля имелось при себе два блокирующих ошейника. Один надели на сотника, второй — на ещё одного клоста, который показался мне наиболее сильным.

— Мефодий сказал, пусть пока побудут у нас, — объявил Шмель после того, как связался с командующим. — Они там ещё ведут бой.

— Я просто не понимаю, как мы их сторожить будем. Они же клосты все, — выразил я свои опасения.

— Несколько человек будет сторожить, значит, — заключил Шмель. — Мефодий обещал поискать ошейники, как будет свободное время. Тогда отведём их в тыл. А пока в подвал и на мушке держать.

Отвели пленных в подвал. Тут находилось несколько помещение. В самом большом разместили всех. С ними осталось трое наших. Одному даже пришлось отдать карабин, поскольку обычные пули для клоста опасность представляли разве что в большом количестве. А тут — целая толпа клостов.

Сотника же я отвёл на второй этаж в одну из квартир, где решил устроить небольшой допрос. Посадил за стол. Фонарь, что висел на моей плечевой лямке, светил в небритое лицо сотника. Шмель присоединился к мероприятию. Он слушал, встав со скрещенными руками в дверях.

Удостоверения у сотника не нашлось. По его словам, он носил фамилию княжеского рода Чудовских, который состоял в филе Красного быка.

— Где ваш командир? — спросил я.

— Он был с нами, — ответил сотник. — Я не знаю, что с ним стало.

— Почему без гербов?

— Приказали срезать.

— Зачем?

— Мне неизвестно.

Сотник сидел, выпрямившись, и открыто смотрел мне в глаза. Говорил спокойно, немногословно. Он не выглядел жалким или подавленным. Ощущалось в нём глубокое чувство собственного достоинства, обычно присущее князьям.

— Кто приказал?

— Таксиарх.

— Где Священная фаланга? Среди вас есть подразделения Священной фаланги?

— Да, были. Одна тагма прорывалась с нами.

— Полемарх Священной фаланги где? Ты знаешь, где он?

— Нет, этого не знаю.

— Хорошо подумай. Вспомни. Где полемарх Священной фаланги? — повторил я настойчивее.

— Мне это неизвестно, — прежним спокойным тоном ответил сотник.

Я не знал, как из него выудить информацию. Избить? Этого делать нельзя. А добровольно он ничего не скажет. Впрочем, сотник действительно мог ничего не знать.

— Сколько человек прорывалось на этом направлении? — продолжил я допрос.

— Примерно две тагмы.

— Сколько осталось?

— Я не знаю.

— Ладно, хватит, Константин, — осадил меня Шмель. — Его потом в штабе допросят. Нам это ни к чему.

— Да, конечно, — согласился я, понимая тщетность моих попыток.

Никанора Птолемея, возможно, тут не было. Кто знает, может, он уже давно сидит в собственном акрополе в полной безопасности и планирует очередные тёмные делишки? Вся остальная информация была для меня бесполезна. Она могла пригодиться разве что командующему таксисом или телосом, чтобы подготовить план обороны или наступления.

Сотника мы отвели обратно в подвал к остальным пленным.

А перед рассветом Шмель позвал меня и сообщил, что Мефодий просит меня лично прибыть в штаб. Я должен был взять блокирующие ошейники, а кроме этого у командующего тагмы имелась какая-то важная информация.

Идти оказалось недалеко. Штаб Мефодий находился в небольшом офисном здании на улице с широкими тротуарами и зелёными насаждениями. Напротив был скверика с фонтаном, но и тут виднелись следы сражения. В асфальте — несколько воронок, дерево раскололось пополам, скамейки в скверике поломались от попадания мин.

Перед фонтаном дымился «Пантера» — кажется, та самая, что проскользнула мимо нас ночью. Далеко не уехала, родимая. Подбили.

Пока шёл, гадал, что за важная информация для меня у Мефодия. Уж подумал, а не помер ли дед? Позавчера вечером я звонил домой — всё было нормально. Но старик дышал на ладан, мог скончаться в любой день.

Мефодий находился в одном из кабинетов на первом этаже. Тут горел электрический свет. На скромном офисном столе стояла массивная зелёная радиостанция. Когда я вошёл, командующий тагмой держал возле уха трубку полевого телефон и с кем-то жарко спорил.

— …да нет у нас сил столько. Двое убитых этой ночью, человек пять ранено. Броневик сгорел. Кому идти-то? Мы и так месяц воюем без отдыха. Треть личного состава потеряли. Конечно, подкрепление нужно. Ну имейте же совесть, господин таксиарх!.. Я ещё раз повторяю, у нас недостаточно сил, чтобы вести наступление… Да. Да, я буду ждать. Удержать-то удержим, но большего не обещаю. Наши парни и так из кожи лезут. Некоторые по три ночи не спали. Да. Благодарю, господин телеарх.

Мефодий попрощался с таксиархом, положил трубку и поздоровался со мной.

— Жаркая ночка выдалась, правда? Садись, — указал он на стул.

В помещении сидели два десятника с бумагами. Мефодий выпроводил их и потребовал закрыть дверь кабинета.

— Нас что, ещё что-то заставляют делать? — спросил я.

— Хотят, чтобы мы на штурм шли, — Мефодий махнул рукой. — Вот ругаюсь с командованием. Честно говоря, надоело, что нас везде запрягают. Где правительственные войска? Где агема? В общем, обещали нас сменить. Ладно, всё нормально будет, не пойдём мы ни в какое наступление. Хватит. Так, а ты… ты за ошейниками. Вот возьми, — он положил на стол две связки ошейников и коробку с пультами. — Разберётесь какой к какому. Вон в мешок сложишь. А вообще я вот зачем тебя позвал. Мы тут одного интересного человека взяли в плен. Он в броневике ехал. Обгорел немного, но в целом жив здоров. Так вот, он вначале упирался, не хотел говорить, кто он, а когда я номер его жетона пробил, оказалось, что он — из Священной фаланги. И кто бы ты думал?

— Никанор? — я выпучился на Мефодия, не веря в собственное везение.

— Нет, к сожалению. Но близко. Арсений Птолемей — один из телеархов Священной фаланги. Крупная шишка.

— Он что-то сказал? Где Никанор, он знает?

— Говорит, что Никанор прорывался с другим отрядом на восток. Врёт или нет, не знаю, но вряд ли мы Никанора поймаем в скором времени.

— Понятно, — проговорил я.

Очередное разочарование. Похоже, на этот раз Никанор Птолемей ушёл окончательно и бесповоротно.

— Только видишь ли, в чём дело. В Священной фаланге, насколько мне известно, три телеарха. Два командуют телосами, один — заместитель полемарха. Последнего я видел на фотографии. Он раньше в агеме служил и на приёмах у басилевса часто мелькал. И тот, кого мы поймали, знаешь ли, очень похож на заместителя. Как зовут, жаль, не помню. Но если я прав, если не померещилось на старость лет, тогда у нас в руках крупная шишка.

— Вот как? — угасшая надежда загорелась снова. — Значит, его надо допросить.

— Вот и я тоже об этом думаю. Я ведь размышлял над твоими словами. Если всё так, как ты говоришь, то надо узнать, кто из наших на супостатов работает. Но допрашивать будем не здесь. Если мы хотим выведать, кто наш род предал, об этом пленнике не должно узнать ни командование филы, ни тем более всякие ГСЭБ и прочие. Иначе они заберут парня, а нам фиг что скажут. Но пленник-то наш? Наш. Зачем нам отдавать его кому не попадя? Мы же за него потом ещё и выкуп получим.

— Верно говоришь, Мефодий Афигорович. И тем самым все затраты на войну покроем.

— Ещё и сверху останется. Это же родственник архонта, за него клан много денег даст. Поэтому я отправил посланника к Андрею, чтобы тот приехал и забрал пленника. Надеюсь, Андрей развяжет ему язык. Я бы тоже подключился, самому ведь интересно, да только я должен тагмой командовать, не смогу присутствовать.

— Даже не знаю, как тебя благодарить, Мефодий Афигорович. Если этот перец расколется, то я узнаю, наконец, по чьей указке моего отца завалили. Я просто уверен, что это кто-то из нашей родни.

— Только вот зачем нашим родственникам это делать?

— Наверное, какую-то выгоду хотели поиметь, когда Птолемеи к власти придут. Ведь и среди Мономахов предатели есть.

— Это-то я знаю. Не думал, что и у нас тоже предатели.

— Да, у нас — тоже. Взглянуть-то хоть можно на пленника?