— Продолжать бой можете? — спросил он.

— Можем, — ответил я. — У нас один контуженный. Прохор. Остальные в норме.

— Сильно не рискуйте, — предупредил Шмель. — Обходите полицейское отделение с севера и двигайтесь в сторону многоэтажек. Про базу я доложу в штаб. Наши сейчас быстро наступают. Завтра-послезавтра уже будут там. А вы не задерживайтесь.

— Есть, — ответил я. — Сделаем.

— И будьте начеку. Сейчас против нас воюют стратионы, но могут попасться и подразделения посерьёзнее. Так что внимательнее и без геройства. Потерь в нашем отряде быть не должно. Это приоритет. Ближе к вечеру найдите укрытие и отдохните.

Приоритет, так приоритет. Очевидно, командование хотело продемонстрировать высшему руководству эффективность нашего отряда, но если победы всегда можно преувеличить, то потери не скроешь, особенно когда в подразделении все друг другу родственники.

Когда покидали здание через парковку со стороны заднего фасад, опять попали под обстрел. Противник, видимо, намеревался блокировать нас, но сил не рассчитал. Десятка бойцов с армейским внедорожником блокировать нас не смогли. Внедорожник продырявило «Шилом», воины разбежалась, оставив трёх убитых и двух раненых.

Буквально через пару кварталов шёл бой. На площади впереди что-то дымило, разнося по округе вонь жжёной резины. Я связался со Шмелём. Оказалось, что это наши наводят шорох. Они заняли угловое административное здание на большой площади и уже часа три отбивались от превосходящих сил противника.

Мне приказано было сменить направление. Но едва мы двинулись на восток, как тут же завязли в перестрелке, поскольку противник, видимо, решил обойти отряд Шмеля с тыла, но наткнулся на нас. Только когда удалось заставить вражеских наёмников отступить, мы отправились дальше.

Улицы были пусты. Машины не ездили, магазины и чайные не работали. Мало какой мирный житель рисковал высунуть нос на улицу, а большинство — и вовсе съехали. Мы пробирались медленно, внимательно осматривая каждое здание, каждый перекрёсток.

Птолемеи не имели столько сил, чтобы контролировать все улицы даже в прифронтовой зоне. Даже если предположить, что они собрались сорок-пятьдесят тысяч дружины и наёмников (что, впрочем, вызывало сомнение), этого было мало, чтобы действовать на нескольких направлениях в огромном городе, да ещё и прикрывать тылы, которые сейчас трещали по швам.

Сколько было сил на нашей стороне, я не знал. В агема басилевса насчитывалось восемь тысяч человек, в дружинах родов, которые ударили в тыл Птолемеям — две-три тысячи человек, наверняка ещё пара тысяч из Мономаховской дружины сражались на улицах Солнечного и Алебастрового районов. Кроме агемы имелись и другие правительственные подразделения, но об их численности ничего не сообщалось.

Так или иначе, эшелонированной обороны противнику создать не удалось, и потому улицы за линией соприкосновения пустовали.

Под вечер стало понятно, что нам всем требуется отдых. Угловой дом на перекрёстке на возвышенности показался подходящим для этой цели местом. Перед фасадом была небольшие клумбы, огороженная палисадником. Дверь оказалась заперта. Я позвонил — никто не ответил. Тогда лёгким движением руки я выломал ручку с замком, и мы без всяких угрызений совести проникли на чью-то частную собственность.

Понятное дело, воровать мы ничего не собирались— если только позаимствовать чай с печеньями, найденными в одном из шкафчиков на кухне. Оставалось надеяться, что жильцы соседних домов, если они ещё не удрали отсюда, не настучат на нас птолемеевским воякам. Впрочем, это было сомнительно. Вряд ли горожане вообще понимали, кто с кем воюет. Для них что мы, что Птолемеи на одно лицо — стихийное бедствием, внезапно разразившееся у них под боком.

Сегодня нам предстояло отсидеться, восстановить силы, а завтра перед рассветом снова отправиться в путь и пробиться к многоэтажкам, до которых, судя по карте, было рукой подать.

В ближайших кварталах к вечеру всё почти стихло, а вот на западе гремело без остановки — там продолжалось наступление. Артиллерия же гудела на востоке.

Мы сидели за кухонным столом, накрытым скатертью в цветочек, и пили чай с печеньями. Прохор лежал на кровати в соседней комнате. Он и так полдня контуженный провёл на ногах. Надеялись, что завтра ему станет легче.

Вдали раздавались звуки боя, а когда стемнело, мимо дома прошёл патруль. Мы сидели и слушали радио. Опять по новостям ни слова не сказали о нашем наступлении — только и говорили что о мономаховской дружине, которую противник теснит к морю. Ничего хорошего это не предвещало.

От нечего делать, мы с парнями стали считать отверстия на униформе, соревноваться, у кого больше. Я вышел абсолютным победителем. Считая зашитые, у меня на одной только куртке имело более десятка дыр. Даже сплющенную пулю нашёл, застрявшую в складках кителя.

Следующее утро началось с того, что мы ещё затемно выбрались из своего убежища и наткнулись на блокпост на ближайшем перекрёстке. Столкновение закончилось быстро: спустя минут пять на проезжей части стоял превращённый в решето «Гектор» и лежали два трупа. Не дожидаясь, пока противник пришлёт подкрепление, мы побрели дальше по предрассветным улицам, которые сегодня так и не проснутся.

Вскоре встретился ещё один «Гектор» — на этот раз штабной. Когда мы остановились, чтобы оценить обстановку, машина выехала на перекрёсток и тут же получила в бок гранату из подствольника и град свинца. «Гектор» затормозил носом в столб, из салона выскочил мужчина в камуфляже и с пистолетом в руке. Я уложил бойца двумя выстрелами.

На двери автомобиля был знак в виде чёрной бычьей головы с двумя скрещенным серповидными мечами, похожими на оружие снайпера, обстрелявшего нас с Андреем на окраине. Герб являлся символом наёмного птолемеевского войска «Халкидон», а убитый мной боец, судя по ромбам на погонах — командующим тагмы. Пистолет его был тяжёлый с длинным стволом под усиленную пулю. Я забрал его себе вместе с запасным магазином.

А впереди в лучах восходящего солнца уже заиграли яркими цветами многоквартирные высотки. Прямая улица, что поднималась к ним, хорошо простреливалась. В этом мы убедились сразу же, стоило попытаться пройти по ней десять шагов. Впереди среди «зелёнки» стоял «Гектор» с пулемётной турелью.

Я решил не переть в лоб, а попытаться обойти по закоулкам. И самое интересно, у нас это получилось. Немного подальше между домами нашлась лестница, поднимающаяся к скверику у дороги. Здесь была слепая зона для пулемёта противника. Мы пересекли проезжую часть и оказались во дворах.

Вокруг было много зелени, имелись спортивные и детские площадки — одним словом, благоустроенный райончик. Гражданской техники тоже попадалось побольше. Люди отсюда ещё не все успели съехать. Да и обстановка тут казалась менее тревожной.

Впереди среди зелени мелькал двухэтажный торговый центр. Рядом с ним поднималась в небо антенна.

— Похоже на пункт связи или станция РЭБ, — сообщил я, когда мы устроились за рядом припаркованных легковушек. — Попытаемся уничтожить. Лёха, залезь повыше и посмотри, что там.

Парень отправился вдоль стены многоэтажки справа. В три прыжка он забрался по балконам этажа до шестого. Осмотрелся и спрыгнул вниз. Со стороны торгового цента затрещали очереди — похоже, Лёху заметили.

— Военный грузовик с антенной, — сказал парень, вернувшись. — Два бортовых грузовика, пять «Гекторов» и одна «Пантера».

— Понял, — сказал я, подумав, что мы снова наткнулись на какой-то серьёзный объект. — «Гекторы» с пулемётами?

— Два с пулемётами, три — нет. Штабные, наверное. У одного антенна длинная торчит.

— Вон оно что… В общем, слушайте сюда. Думаю, там нам окажут сильное сопротивление. Но надо их пощупать. Рассредоточьтесь по двору. Я пойду первым, вы постепенно подтягивайтесь. Феофил, ты знаешь, что делать. Дима — как всегда, прикрываешь нам задницы, если с тыла попрут. Лёха, заберись повыше и смотри в оба. Если поедет броня, ткни «Шилом».