Но я не мог сделать ничего из этого, потому что дети были наверху и ждали, когда я уложу их спать, и именно этим я должен был заниматься.

Каждую. Ночь.

* * *

Позже я лежал в постели, слова моей матери сильно давили на меня, мой телефон снова зажужжал. Это была чертова Карла. Я должен был проигнорировать его, но мне захотелось наказать себя.

— Алло?

— Кто такая Фрэнни?

— Что?

— Фрэнни. Милли писала мне все выходные Фрэнни то Фрэнни се. Кто она? По тому, как Карла коверкала слова, я понял, что она выпила.

— Фрэнни Сойер. Из Кловерли. Она работает у них няней.

— Она моя замена?

— Я вешаю трубку, Карла. Ты пьяна.

— Ты ее трахаешь?

— Это не твое дело.

— Черта с два. Я их мать. Как ты смеешь приводить в дом какую-то маленькую шлюшку? Сколько ей лет, двадцать два?

— Двадцать семь, — сказала я, не удержавшись.

Она прыснула со смеху. — Ну, я понимаю, почему ты гоняешься за ней, но какого черта ей от тебя надо? Она думает, что у тебя есть деньги или что-то в этом роде?

Моя челюсть сжалась. — Она знает, кто я.

— О, так она читает мысли? Потому что ты никогда не говорила мне, кто ты. И почему Милли думает, что она такая замечательная?

— Потому что она здесь, — сердито сказал я. — И она заботится о них. Она дает им любовь и внимание, а это больше, чем они получают от тебя.

— Я их мать. Они должны любить меня, несмотря ни на что.

— Ты ушла.

— Потому что ты заставил меня! — крикнула она. — Если бы ты был лучшим мужем, я бы не чувствовала себя такой одинокой! Это по твоей вине мне пришлось уйти.

— Карла.

— Просто признай это — ты с самого начала не хотел жениться на мне.

— Ты права. Я не хотел жениться на тебе так сразу. Мы знали друг друга всего несколько месяцев. Мы были молоды. Я собирался отправиться в Ирак. Но я сделала то, что считала правильным.

— Я никогда не хотела быть твоей благотворительным проектом! — она плакала.

— Все было не так, и ты это знаешь. Я изо всех сил старался быть хорошим мужем и отцом.

— Ты недостаточно старалась.

— Ты слишком многого от меня хотела, Карла. Что бы я ни делал, этого всегда было не достаточно.

— Я только хотела, чтобы ты обратил на меня внимание. Я хотела, чтобы ты любил меня.

— Я любил, Карла. Я понизил голос. — Но ты всегда дулась и сердилась. Наказывала меня за то, что я не мог контролировать.

— Например, за то, что ты все время нас бросал?

— У меня не было выбора, Карла. Ты знаешь это.

— И когда ты возвращался, ты всегда был так рад видеть детей, но не меня.

— Это неправда.

— Ну, было похоже на это. Ты был холодным и отстраненным.

— Мне нужно было время, чтобы перестроиться. Жизнь дома была для меня шоком. Ты никогда не понимала этого. Ты никогда не позволяла мне говорить об этом.

— Потому что я хотела, чтобы ты просто забыл об этом и стал мужем, о котором я мечтала. Мужем, которого я заслуживала. Я ждала, ждала и ждала, а потом ты вернулся домой и разочаровал меня.

— Мне жаль, — мрачно сказал я, снова ощущая чувство вины.

— Вот почему мне пришлось потратить все эти деньги на вещи, — продолжала она. — Вот почему я пила. Я пыталась заполнить пустоту, которую ты оставил в моей жизни.

Я вздохнул, успокаиваясь. — Надеюсь, теперь ты счастлива.

— Да! — огрызнулась она. — И раз вы все так хорошо справляетесь без меня, может быть, я никогда и не вернусь.

— Ты делаешь то, что хочешь, Карла. Ты всегда так делала.

Она положила трубку, и я отбросил телефон в сторону. Отлично. Теперь у нее будет еще больше причин обвинить меня в том, что я разрушил жизнь детей. И она будет целиться в них, чтобы отомстить мне. Она знала, что это единственный способ причинить мне боль. Завтра она, вероятно, расскажет Милли, что я запретил ее матери приходить в гости, что я не хочу, чтобы они ее больше видели, и даже, возможно, что я трахаюсь с няней. Я закрыл глаза руками.

Каким-то образом я все испортил, даже ничего не сделав.

Какие еще новости?

* * *

Я не разговаривал с Фрэнни до вечера понедельника. Она позвонила без четверти десять, когда я за столом в столовой отвечал на емейлы. Было трудно не звонить и не писать ей два дня, но каждый раз, когда я думал об этом, я вспоминал слова матери и чувствовал себя виноватым.

— Алло?

— Привет, знаешь что?

— Что?

— Я только что разговаривала с Максимой. Она сказала, что Натали из "Кофе Дарлинг" очень хочет поговорить со мной, и мы назначили встречу на четыре часа завтра.

— Это здорово.

— Я знаю, что прошу многого, и это, вероятно, невозможно с твоим графиком, так что не расстраивайся, если не сможешь, но если есть какая-то возможность…

— Ради всего святого, Фрэнни. Я поседею пока ты скажешь.

Она нервно хихикнула. — Прости. Я просто хотела спросить, может быть, ты захочешь пойти со мной?

Конечно, я хотел. Я хотел делать для нее всевозможные вещи, и в идеальном мире я бы смог. Но наш мир не был идеальным — даже близко. И это казалось мне чем-то таким, с чем я мог бы справиться и что не выглядело бы слишком романтично. — Я все устрою, хотя, возможно, мне придется встретиться с тобой там. Я сказал ДеСантису, что пойду посмотрю на оборудование для розлива, которое есть у них в Abelard Vineyards на Old Mission. Но к тому времени я уже должен буду освободиться.

— Хорошо. Отлично. Я так взволнована, Мак. Это преждевременное волнение. Но что-то во всем этом кажется таким правильным. Я имею в виду, это так глупо, но я продолжаю думать, что если бы бретелька на свадебном платье Максимы Рэдли не порвалась? Что, если бы я не помогла ей в тот вечер? Что если бы я не заметила туалетную бумагу, прилипшую к ее туфлям?

Ее энтузиазм заставил меня улыбнуться. — Значит, это судьба? С небольшой помощью *Charmin? (*Charmin — название марки туалетной бумаги)

Она рассмеялась, и от этого звука у меня сжалось в груди. — Да. Именно так. Но судьбы недостаточно — мне еще нужно быть тем, кто будет добиваться того, что судьба поставит передо мной. Понимаешь, о чем я?

— Конечно.

— И посмотри на нас. Что, если бы миссис Ингерсолл не сломала ногу? Что, если бы в ту ночь не выпало столько снега? Что, если бы ты действительно мог надеть наволочку на подушку меньше чем за пять минут?

Я помрачнел. — Это не судьба, это просто некомпетентность.

— В любом случае, я была там, но тебе все равно пришлось добиваться того, чего ты хотел. Ее голос затих. — И я очень рада, что ты это сделал.

— Я тоже, — сказал я, и это не было ложью.

Я был рад, что пошел за ней. Но чем больше времени я проводил с ней, тем больше мне хотелось быть с ней. И не только тайком, но и по-настоящему, когда нам не нужно было бы прятаться, торопиться или беспокоиться о том, что нас поймают. Но это было возможно, только при условии, что мы расскажем детям, а для этого было еще слишком рано. Я предполагал, что могу нанять другую няню и проводить с ней время отдельно от детей, но это отнимет время у моих девочек, что заставит меня чувствовать себя эгоистичным и виноватым, и это даст их матери еще больше патронов.

Я проигрывал при любом раскладе.

Во вторник я припарковалась на улице в полутора кварталах от «Кофе Дарлинг» и пошла в кофейню бабочками в животе, мои ботинки хрустели по снегу на тротуаре. Мак написал около получаса назад, что опаздывает, но будет здесь так быстро, как только сможет.

Кофейня закрылась раньше — в 14:00, гласили часы работы на витрине, — поэтому когда я попыталась открыть стеклянную дверь без четверти четыре, она была заперта.

Я заглянула внутрь, мой пульс участился. Помещение было узким и длинным, слева стоял прилавок и несколько стеклянных витрин, а справа вдоль стены стояли столики. Я постучала по стеклу и через несколько секунд увидела женщину, которая вышла из кухни и, как я предполагала, поспешила за стойку к двери. Она отперла ее и толкнула.