— Слишком молода! Мне двадцать семь.

— А мне тридцать семь.

Она подняла подбородок. — Меня не волнует разница в возрасте.

Я пыталась придумать, как еще выразить то, о чем я думаю. — Я только пытаюсь защитить тебя.

— Не надо, — жестко сказала она. — Не говори так. Я так устала от того, что мне отказывают в том, чего я хочу, и говорят, что делают это для моего блага. Я не ребенок, Мак. Мне не нужна твоя защита. С этими словами она сердито схватила подушку, закинула ее на один конец дивана и улеглась, набросив одеяло на ноги.

Мне было одновременно грустно видеть, как они исчезают, и радостно, что их больше не видно.

— Спокойной ночи, — сказала она, натянув одеяло до подбородка и закрыв глаза.

Смирившись с тем, что нет способа выйти из этой ситуации изящно — особенно с массивной, упрямой эрекцией, — я выключил лампу и вышел из комнаты.

В своей спальне я закрыл дверь и сел на край кровати, уперев руки в колени.

Черт, — прошептал я, зажмурив глаза. Почему мое нутро сводило? Разве я не поступил правильно? Разве я не отбросил свои собственные желания? Разве я не поступил именно так, как хотел бы, чтобы поступил другой мужчина, если бы Фрэнни была одной из моих дочерей через много лет? Я плюхнулся обратно на кровать и закрыл глаза рукой.

Господи. Я не хотел думать о своих дочерях в будущем. Я не хотел думать о них сейчас. И я не хотел относиться к Фрэнни так, будто она одна из них — потому что я видел ее совсем не так. Но это было неправильно — хотеть. Я не мог переступить через это.

В конце концов, я стащил себя с кровати и потащился в ванную, чтобы почистить зубы. Затем я разделся до нижнего белья, натянул треники, выключил свет и забрался под одеяло в одиночестве, таким, я вероятно, и останусь до конца своей гребаной жизни.

Вот только… я не мог перестать думать о ней. Эти голые ноги под подолом моей майки. Вкус ее поцелуя. Запах ее волос. Твердые кончики ее грудей под моими ладонями. То, как она расположилась на моем теле и двигалась сидя на мне.

Мой член был таким твердым, и мне было бы так приятно оказаться внутри нее. Мое тело отчаянно требовало разрядки. И она тоже хотела этого, не так ли? Может быть, она была так же одинока, как и я. Может быть, она просто искала немного общения. Немного веселья. Связи.

Я заколебался. Что может быть плохого? Мы ведь были двумя взрослыми людьми и делали это по обоюдному согласию, не так ли? Может быть, один раз будет приемлемо. Может быть, мы могли бы пережить один момент безумия, а потом вернуться к нормальной жизни. Может быть, все, что мне было нужно, это выкинуть это из головы.

И я так устал от ощущения, что вся моя цель в жизни — быть ответственным человеком. Раньше я была непредсказуемым. Я была смелым. Я рисковал, действовал инстинктивно, говорил: К черту последствия.

Мои ноги коснулись пола, и не успел я опомниться, как открыл дверь своей спальни и двинулась в темноту.

Лежа в темноте я смотрела в потолок, попеременно злясь и чувствуя себя униженной.

Он ведь хотел меня, не так ли? Конечно, хотел — я чувствовала это своей ногой. И он поцеловал меня первым! Он провел руками по моей коже! Моя грудь болела при воспоминании о его прикосновениях, а безответное желание в моем теле никак не хотело утихать. Я была беспокойна и раздражена, как на него, так и на себя.

Хотя было даже приятно, что он пытался быть благородным и героическим в отношении всего этого секса. Я понимала его — он работал на моего отца, так что технически, да, я была дочерью босса. И его няней на полставки. И на десять лет моложе.

Но, черт возьми, он нравился мне целую вечность. Мне было плевать на все остальные вещи. Я хотела быть с ним.

И теперь он знал это. Уф.

Я зажмурила глаза, чувствуя себя как ребенок, который выставил себя полным ослом перед своей школьной любовью. Неужели я действительно предложила ему отнести меня в его спальню? Покачивая головой туда-сюда, я пыталась стереть воспоминания о его отказе.

Вот тебе и соблазнение.

Но чем дольше я лежала, не спала и дрожала под одеялом, тем больше понимала, что не жалею о своей попытке. По крайней мере, я рискнула. Поступила импульсивно. Конечно, все прошло не так хорошо, как я надеялась, но все же Мак поцеловал меня.

Я повернулась на бок, натянула одеяло на плечо и закрыла глаза.

Я не была уверена, сколько времени я так пролежала, когда почувствовала руку на своем бедре. Я открыла глаза и увидела, что рядом со мной балансируя на носочках присел Мак. Без рубашки.

У меня перехватило дыхание.

Он приложил палец к губам.

Мое сердце заколотилось. Было ли это реальностью или сном?

Не желая знать наверняка, я вложила свою руку в его и поднялась с дивана. Он провел меня через столовую в свою спальню и беззвучно закрыл за нами дверь.

— Мак. Что ты делаешь? — прошептала я.

Вместо ответа он прижал меня спиной к двери и поцеловал крепко и глубоко, его руки обхватили меня с двух сторон. — Я передумал.

— Почему?

— Потому что я лежал здесь долбанные часы и не могу перестать думать о том, как сильно я хочу тебя.

Его голос был тихим, но гравийным, скорее рычание, чем шепот.

— Но ты сказал…

— Я знаю, что я сказал. Но я решил, что сегодня вечером лучше быть безрассудным, чем ответственным. Если ты согласна, то и я согласен.

Я положила руки ему на грудь и оттолкнула его назад. — Я согласна.

Затем я схватила низ майки, которая была на мне, и сняла ее через голову. Тут же наши тела сошлись, плотно прижались друг к другу, наши рты сомкнулись. Каким-то образом нам удалось добраться до кровати, где он снял свои штаны и растянулся надо мной. Мое сердце колотилось так бешено, что я почти испугалась, что врачи ошиблись и оно не выдержит — обнажения с Декланом Макаллистером.

Я задрожала.

— Тебе холодно? — спросил он.

— Ты серьезно?

Он улыбнулся мне в темноте. Тепло и тяжесть его мужественного, мускулистого тела были подобны раю, и я обхватила его руками и ногами. Его эрекция сильно прижималась ко мне.

— Мы должны вести себя тихо, — прошептал он, его дыхание коснулось моих губ.

— Я могу вести себя тихо, — пообещала я.

— Хорошо.

Он целовал меня, посылая искры по всему моему телу, до кончиков пальцев на руках и ногах. Я поцеловала его в ответ так, как никогда никого не целовала раньше так, как будто он был воздухом, которым мне нужно было дышать. Мне нравилось тепло его кожи на моей, его запах, ширина его плеч.

Мак, Мак, Мак.

Он положил руки мне на грудь, заставив меня выгнуться дугой от его прикосновения и прикусить губу, чтобы не стонать слишком громко. Он провел губами по моему горлу и груди, погладил языком мои трепещущие соски, дразня их и делая из них невыносимо твердые вершины, которые он сосал, щелкал и ловил зубами. Я запустила руки в его волосы, восторженно извиваясь под ним. Когда он поцелуями провел дорожку по моему животу, я начала паниковать, что не смогу сдержать обещание молчать.

Он едва оторвал свой рот от меня, чтобы стянуть с моих ног нижнее белье. Затем его голова полностью скрылась под одеялом, и он раздвинул мои бедра. При первом же движении его языка я вскрикнула. Я не могла сдержаться. Я тут же закрыла рот рукой. Я услышала его смех, прежде чем он сделал еще один длинный и сочный удар по моему клитору. Я снова вскрикнула и хлопнула второй рукой по первой.

Мак сдернул одеяло с головы. — Мне остановиться?

Я покачала головой. Решительно.

— Тогда ты должна вести себя тихо, ангел. Ш-ш-ш-ш.

Он вернулся к тому, что делал, а я беспомощно хныкала, закрывая рот ладонями. Он ввел в меня палец, и я закрыла лицо подушкой. Он втянул мой клитор в рот, пока трахал меня одним пальцем, потом двумя, заставляя мое тело гудеть, напрягаться и наполняться неконтролируемым желанием, пока, наконец, это не стало слишком большим для меня, чтобы сдерживаться, и все вокруг взорвалось взрывом звезд, которые посыпались вокруг меня.