— Хм. — Я пожевала губу.

— Скажи, что больше никогда не будешь сомневаться во мне, и что я всегда прав. — Он смотрит на меня.

Он щекочет меня, когда я слишком долго молчу. Я смеюсь до слез, признавая, что он был прав.

Я поднимаю упавший телефон.

— Они действительно только что сказали, что JaxAttack теперь приручен и выведен из строя? Во-первых: это прозвище ужасно. И второе: мы чертовски хорошо выглядим на этой фотографии. — Я увеличиваю масштаб, проверяя, насколько невероятно мы выглядим вместе. Я с удивлением отмечаю, что сияю под лучами света, несмотря на все мои колебания в лимузине.

Щетина Джакса щекочет по моей верхней части тела, когда он продолжает свое исследование вниз.

— Я могу заверить тебя, что JaxAttack усмиряет всех, кроме тебя.

Моя насмешка переходит в стон, когда он поднимает подол моей рубашки и проводит языком по моему соску.

— Серьезно. Не говори о себе в третьем лице. Это очень похоже на Юлия Цезаря.

— Или очень пещерный человек. Это подходит, учитывая, что я хочу держать тебя всю для себя и трахать тебя каждый час каждого дня, помечая тебя, чтобы ни один ублюдок не приблизился к тому, что принадлежит мне.

Мои щеки пылают.

— Ты не предпочитаешь сладкие слова, да?

— От озорных слов на сердце становится веселее.

Я хихикаю.

— Это совсем не так, как говорится.

Он двигается вниз по моему телу, его губы быстро находят мой клитор. И несколькими движениями его языка я тоже выкрикиваю ужасные слова до потолка.

— Теперь ты можешь повернуться, — говорит Джакс с волнением.

— Что мы здесь делаем? — я оглядываю пустой бар на крыше.

— Я лучше покажу тебе. — Джакс берет меня за руку и ведет нас к краю балкона.

У меня отвисает челюсть, когда я прислоняюсь к стеклянным перилам.

— Ни за что.

— Сюрприз, — шепчет он мне на ухо, прижимаясь к моей спине. Его горячее дыхание вызывает у меня легкую дрожь. Он замечает это по тому, как смеется мне в ухо, прежде чем поцеловать его.

Сотни воздушных шаров парят в небе, переливаясь цветами, как в калейдоскопе.

— Вау. Это почти в точности как пазл.

— Все, чего тебе не хватает, это хорошей травки.

Я прислоняю голову к его груди и смеюсь.

— Это довольно уродливая головоломка, верно?

— Самая уродливая. Тебе нужно проверить глаза.

— Это говорит человек, к которому мои глаза притягиваются в первую очередь.

— Ладно, ты права. Тебе нужно проверить глаза и голову.

Я хихикаю. Громкий, не сдерживаемый смех.

Руки Джакса обхватывают меня.

— Мне нравится, когда ты так смеешься. Но еще больше мне нравится быть причиной этого.

— Твой нарциссизм не имеет границ.

Он смеется, прижимая меня к своей груди.

— Мне нравится, когда мое эго поглаживают.

— Помимо всего прочего.

Встряхивание его груди вызывает у меня улыбку.

— Итак, это все, о чем ты мечтала?

Я не уверена, о какой мечте он говорит. О том, что он наконец-то открылся мне и дал нам шанс, или о моей мечте посетить фестиваль воздушных шаров. Чтобы перестраховаться, я выбираю последний вариант.

— Я сказала себе, что пойду на один из них, когда стану старше.

— Почему старше? Почему не сейчас? — его пальцы переплетаются с моими на перилах. След тепла бежит по моей руке прямо к груди.

— Я хотела поехать, когда почувствую, что отошла от всего, что было в моем прошлом. Я хотела, чтобы это был большой момент.

— Это слишком большое давление на себя.

— Как это?

— Я не думаю, что кто-то может по-настоящему жить дальше. Конечно, можно исцелиться, но «отпустить» означает, что ты больше не хочешь вспоминать. А воспоминания — это не проблема. Ошибка, которую люди совершают в жизни, заключается в том, что они считают, что боль — это плохо. Но на самом деле боль означает, что ты что-то чувствуешь. Это значит, что ты жива. Нужно использовать ее как оружие, а не как слабость. Так что лечись, но не отпускай воспоминания. Именно они делают тебя такой, какая ты есть.

Я обдумываю его слова.

— Это было… ну, ничего себе.

Никакие другие слова не приходят мне на ум. Все, что я знаю, это то, что я хочу впитывать эту новую версию Джакса, пока от него ничего не останется. Когда Джакс был засранцем, я боролась между желанием и неприязнью к нему. Но эта его версия опьяняет.

Джакс разворачивает меня, прижимая спиной к стеклу. Он прижимает мое лицо к стеклу и нежно целует меня в губы.

— Я хочу твоей боли. Я хочу демонов, которые затаились в самой темной части твоего мозга. Поделись со мной страшными мыслями и счастливыми. Я не променяю их ни на что. Я перестал сопротивляться тому, что должен был принять давным-давно.

— И это?

— Ты. Это всегда была ты. Я был в полной заднице с тех пор, как ты вошла в конференц-зал Маккой, когда Лиаму нужна была помощь. Даже когда я сделал своей миссией держать тебя подальше. Особенно когда ты была уязвима со мной. Я хочу быть сломленным с тобой.

— Обычно так не бывает.

Он наклоняется, его губы касаются моих.

— К черту обычное. Я не хочу быть с тобой идеальным. Я хочу быть чертовой мозаикой, составленной из разбитых кусочков, таких чертовски красочных, что ты не можешь не найти их красивыми.

Елена

— С днем рождения, милое дитя мое! — Вера встает из-за стола, чтобы обнять Джакса.

Сегодня у Джакса день рождения? Очевидно, он упоминал, что он Близнецы, но я не сложила два и два.

— Сегодня твой день рождения?

Он ухмыляется.

— Да. Хотя обычно я не придаю этому большого значения.

— Я никогда не пойму, почему он предпочитает проводить их со своими старыми родителями. Каждое лето с ним одно и то же. — Вера закатывает глаза.

Джакс садится рядом со мной. Джеки ставит перед ним чашку чая и завтрак.

Он крадет кусок бекона с моей тарелки.

— Нет ничего более приятного, чем провести день с самыми важными людьми в моей жизни.

— Я согласна, поскольку единственный другой вариант — тусоваться с теми тусовщиками, с которыми у тебя всегда проблемы, — говорит Вера.

— Что ты любишь делать? — я рассматриваю лицо Джакса, впитывая его непринужденную улыбку. День ото дня он становится все более расслабленным.

— У меня есть несколько традиций.

— Например?

— О, будет гораздо лучше, если мы тебе покажем, — говорит Вера.

Я улыбаюсь ей.

— Все, что захочет именинник…

— Именинник получит. — Он озорно ухмыляется.

— По сравнению с тем, что я себе представляла, это просто умиротворение. Киномарафон — это последнее, чего я от тебя ожидала, — шепчу я Джаксу, глядя на его родителей, обнявшихся в нескольких креслах от нас. Перед нами висит большой экран, создавая атмосферу кинотеатра.

— А чего ты ожидала? Что я устрою какую-нибудь вечеринку в доме моих родителей? — Джакс берет в кулак попкорн из миски, стоящей у меня на коленях. Начальные титры фильма исчезают, и мое сердце бьется в груди, когда начинаются «Голодные игры».

Тошнота настигает меня ни с того ни с сего. Я хватаюсь за миску с попкорном потными ладонями, отчаянно пытаясь сохранить спокойствие.

Играет первая сцена, и она напоминает мне о моем детстве, о моих родителях и обо всем, что я потеряла. Я кладу попкорн на сиденье рядом с собой и спешу покинуть домашний кинотеатр.

Горячие слезы текут по моему лицу, пока я иду по коридору. Татуировка на моем пальце горит, насмехаясь надо мной, обличая меня в моем бреде о том, что я хочу быть храброй. Я проклинаю слезы и вытираю их рукавом свитера.