Мое сердце сжимается при виде его поражения, а я не могу ничего сделать, кроме как смотреть. Водители, как правило, эмоциональные ребята. Напряжение, адреналин и страсть вызывают негативные реакции при столкновении с потерями и ошибками.

Я встаю со своего места, чтобы лучше видеть.

— По крайней мере, он в безопасности. Бедняга. — Сладкий голос Майи разносится над толпой.

— Он будет в ярости. Это будет удар по Чемпионату Мира и Конструкторам.

Лиам должен уйти на пенсию, это тяжелая потеря для любого гонщика. Его авария лишает его шансов на победу в Чемпионате Мира, плюс он теряет очки для участия в Чемпионате Конструкторов команды.

Мои руки дрожат, когда я хватаюсь за пластиковое кресло передо мной, мои ноги приклеены к месту, пока Лиама увозят на машине безопасности. Они объявляют, что травм нет. Его медицинская проверка не дает ущерба по его самолюбию, а его авария — лишь горькая пилюля, которую нужно проглотить, поскольку Маккой сомневается в его ценности для команды.

Теперь, когда Лиам выбыл из гонки, я больше не хочу за ней наблюдать. Ноа в итоге занимает первое место, ничего удивительного.

По какой-то нелепой причине я подхожу к дому Маккоя после гонки.

Лиам стоит в соседнем зале со своим агентом и Питером Маккоем. Питер усмехается над Лиамом, его лысая голова сверкает под верхним освещением, а лицо едва сдерживает ярость.

Мое тело прижимается к стене, стараясь выглядеть как можно незаметнее. Лиам выглядит несправедливо сексуальным в своем белом гоночном костюме. Мышцы давят на огнеупорную ткань, подчеркивая красивую задницу и сильные ноги. Большая часть его мокрых от пота светлых волос прилипла ко лбу, а несколько прядей торчат в разные стороны. Его худощавая фигура возвышается над двумя мужчинами, позвоночник прямой, но мышцы челюсти дергаются под давлением.

— Ты не оправдываешь наших ожиданий. Я сомневаюсь, что ты стоишь контракта на пятнадцать миллионов долларов. Такие аварии как эта, заставляют сомневаться меня в этом. Это то, что мы ожидаем от молодого гонщика, а не от Чемпиона Мира — голос Питера разнесся по залу.

— Интересно, сказали ли Бандини то же самое Ноа и Сантьяго, когда они врезались друг в друга в Шанхае? Представляете, великий Ноа Слейд врезался в товарища по команде? Он все еще считается достойным своего контракта, и мы стоим на одних и тех же подиумах почти на каждом Гран-при, — слова Лиама соответствуют его взволнованному взгляду.

Я не виню его за то, что он защищается, потому что Питер выглядит полным придурком. Мой отец рассказывал мне, как Питер кричит на своих гонщиков после пресс-конференций, и как он обращается с пит-командой как с дерьмом, несмотря на их помощь. Его плохая репутация опережает его самого.

— Ты не понимаешь, что Ноа Слейд выиграл больше титулов, чем ты, не говоря уже о том, что он не возится с семьей Джеймса Митчелла. Его выступление сделало его Чемпионом, а тебя — вторым. — Питер усмехается над Лиамом.

— Давайте не будем реагировать на сильные эмоции, — Рик пытается разрядить обстановку.

Ноздри Лиама раздуваются.

— Я лучше буду вице-чемпионом Формулы-1, чем куском дерьма, который сидит в офисе целый день, изображая из себя члена, вместо того, чтобы использовать его.

Я втягиваю воздух. Святое дерьмо, Лиам действительно зол.

Питер зловеще улыбается.

— По крайней мере, я не сую свой член куда не следует.

У меня желудок сводит от того, как грубо Питер говорит о своей племяннице. У него есть хоть какие-то стандарты?

Агент Лиама вмешивается.

— Я уверен, что есть лучший способ выплеснуть наши чувства. Питер, ты же не хочешь говорить то, что не имеешь в виду, когда злишься, — Рик похлопывает Питера по спине.

Мне не нравится, как Рик ведет себя рядом с ними обоими, что заставляет меня опасаться агента Лиама. Такие менеджеры, как он, напоминают мне продавцов подержанных автомобилей, которые хотят быстро заработать. Они ведут себя ловко и заботливо, но их острые глаза выдают, насколько глубока их неискренность.

— Я думаю, тебе нужно пересмотреть свои методы вождения и свое отношение к делу. В последнее время ты слишком агрессивный как на трассе, так и вне ее, — Питер тычет толстым пальцем в грудь Лиама.

Это не может быть далеко от истины. Я сдерживаю смех при мысли о том, что Лиам может быть враждебным, потому что он, как правило, самый безопасный водитель. Питер затаил явную обиду на Лиама, подбрасывая ему плохие варианты при каждой его ошибке.

— Я обязательно так и сделаю, — Лиам отдает ему шуточную честь, прежде чем уйти.

Напряженное тело Лиама идет в мою сторону, почти врезаясь в меня, когда он поворачивает за угол. Его тело напрягается, когда его грозовые глаза останавливаются на мне. Попалась. Я жалко машу ему рукой и улыбаюсь, на что он отвечает гримасой, не забавляясь моим присутствием.

— Лиам…

— Не здесь. — Его резкий тон заставляет меня замолчать.

Он хватает меня за локоть и тянет нас в другом направлении от входа. Мои короткие ноги с трудом поспевают за длинными шагами Лиама. Серо-белая цветовая палитра Маккой лишена теплоты дома на колесах Бандини, холодные серебряные акценты сверкают под ярким светом, соответствуя характеру некоторых сотрудников. Мы проходим мимо столовой и бара, прежде чем войти в зону частных апартаментов. Лиам не останавливается, чтобы поговорить с кем-нибудь, игнорируя тех немногих, кто называет его имя.

Он молчит до тех пор, пока мы не заходим в его апартаменты и он не закрывает дверь. Я подхожу к полке, где хранятся различные шлемы и снаряжение, желая чем-то занять руки. Маленькая комната наполняется энергией, пока я отворачиваюсь от Лиама.

— Как много из этого ты слышала? — его резкий голос не похож на его обычный.

— Я появилась, когда Питер упомянул о контрактных соглашениях. — Я провожу пальцем по множеству шлемов, выстроившихся на полке. Блестящее пластиковое покрытие сверкает, демонстрируя номер Лиама и немецкий флаг.

— Прекрасно. Значит, в основном все, — Лиам подходит ко мне.

Я поднимаю одну из его голубых касок, головной убор весит больше, чем я могла себе представить, и моя рука опускается вместе с ним. Рука Лиама накрывает мою, согревая мою кожу от его прикосновения. Грубые мозоли трутся о гладкую кожу моих костяшек. Он смотрит вниз на наши соединенные руки, словно спрашивая, как они оказались в таком положении.

Лиам поднимает голову. Я смотрю в его глаза, цвет которых завораживает меня. Его взгляд опускается к моим губам, прежде чем его брови нахмуриваются. Он кладет шлем обратно на полку, а я отхожу от него, жаждая пространства и свежего воздуха.

Я заполняю тишину и ощутимое напряжение.

— Питер — мудак. Мой отец никогда не разговаривает так со своими парнями, что бы они ни делали. Я сомневаюсь, что владелец Бандини тоже. Этот парень никогда не вмешивается, потому что он слишком занят яхтингом в Греции.

Лиам поднял брови на мое признание. Я вряд ли могу считать свое признание секретом Бандини, потому что все знают, как мой отец заботится о своей команде.

— Я допускаю одну ошибку, и теперь речь идет о моем вкладе в команду. Это расстраивает и давит на меня, когда каждый мой шаг становится вопросом моих навыков. А Питер относится ко мне как к дерьму, несмотря на мои усилия сделать его счастливым. Иногда кажется, что Джакс и мой директор команды — единственные, кто прикрывает меня в этой команде.

Я не могу представить, как трудно ему участвовать в гонках с сумасшедшими ожиданиями, соответствовать требованиям болельщиков и команды Маккой.

Лиам устраивается на одном из серых диванов. Он проводит рукой по волосам, путая их, отказываясь от своей обычной чопорности и правильности.

Я сажусь рядом с ним, похлопывая себя по спине за смелость подойти поближе.

— Похоже на токсичную рабочую среду. Между тобой и Питером пропала любовь, это точно. Ты уверен, что хочешь заниматься этим годами?

— Сейчас начало сезона. Я надеюсь, что Питер справится с этим, ведь у нас осталось еще пятнадцать гонок. — Он испускает глубокий вздох, от которого у меня сжимается сердце.