…

— Товарищи, нельзя сказать, что мы справимся с дефицитом за год или за два. Все копилось очень долго, долго не обращали внимание. Но я могу вам пообещать, что буду уделять этой проблеме самое пристальное внимание, пока она не будет решена. Мы идем к социализму, сорок лет назад война закончилась, а нам мяса не хватает! Куда годится!?

На сей раз захлопали куда сплоченнее. Потом какая-то тетка крикнула

— Мы вам поможем, Михаил Сергеевич…

— Ты с такими выступлениями с должности слетишь! Подумать только, мяса нет!

— А что — оно есть?

— Это так вопрос нельзя поднимать!

— А как его поднимать?

— Нельзя обобщать! Есть отдельные трудности в народном хозяйстве…

— … которые перерастают во всеобщий дефицит. Ты, Михаил Сергеевич, все никак понять не можешь. Если пока что я ничего не могу сделать для этих людей, я, по крайней мере, могу сказать им правду. Что проблему видим и работаем над ней

— Тебе мало что тебя чуть не скинули!?

— Пусть попробуют. Уйду в оппозицию как Ельцин.

— Ты с ума сошел?! Против партии

— Зато с народом. Ладно, проехали…

Пока выступал Соковиков, говорил о сближении Москвы и Владимирской области, от наших вашим — я нашел взглядом Ельцина, показал большой палец. Тот явно был польщен.

Хрен знает, что с ним делать и когда он станет опасен — и станет ли. Оппозиционером его быть вынудили — но он честолюбив.

Неожиданно сам для себя — после выступления подошел к Соковикову, и сказал

— От нашим к вашим — Владимир недалеко, почему бы не съездить.

Тот побледнел — ага! Не готово ничего, пыль в глаза пустить не получится.

То нам и надо.

По пути — Владимир недалеко от Москвы, за пару часов доехать, а мне по некоторым причинам сегодня лучше в Москве не быть — думал снова о сельском хозяйстве. О той ноше, которую мы несем и о том можно ли эту ношу превратить в актив.

Ведь ненормально — страна с четвертью мировых черноземов себя не прокармливает.

Вообще, если брать мое, скажем так послезнание — роспуск колхозов и совхозов в надежде на фермеров — конечно же, ошибка. Решение, принятое впопыхах, без учета реальной обстановки. На самом деле колхозы вполне могут прокормить страну, если поставить их в новые, более рыночные условия, дать возможность торговать и зарабатывать самостоятельно. В Китае есть огромные фирмы, которые начинались как колхозы, которым дали сделать мелкий цех по производству, к примеру, тапочек. Но не менее важно и то, что в СССР крестьянин может состояться как мелкий фермер и внести существенный вклад только в условиях симбиоза с коллективным хозяйством.

Причина? Колхоз дает в случае чего и сбыт, и технику и если, к примеру, надо первотелка купить, где покупают? В колхозе. Воруют? Да где-то и поворовывают. Но, во-первых — а где сейчас не воруют? Во-вторых — если поставить дело на правильный лад, все же воровать будут меньше. Воровство — оно, в том числе от безысходности, от распущенности.

Что подсказывает мое послезнание? Как развалились колхозы — частники перестали держать коров, держать даже кур. А где купить корма? На рынке слишком дорого, себя не окупает. Раньше зерно и сено получали, а не покупали — в счет трудового вклада.

А хозяйство без коровы пропащее. Нет коров — пропала деревня.

Ну и последнее. Только через деревню можно запустить процесс роста населения страны и прежде всего — русского населения. Иначе просто никак — только деревня. Потому что подрастающие дети это рабочие руки и потому что гораздо проще решается проблема жилья. На деревне до сих пор жилье себе сами строят, а не ждут в очереди.

А если не будет расширенного воспроизводства, если не будет нормой семья на три — пять детей — нам хана. Останется только продолжительное умирание…

Владимир — город интересный, с огромной историей — древняя столица Руси еще до Москвы. Тут уже построили огромный мост через Клязьму, в целом у города шикарный вид — от Клязьмы берег идет вверх как бы уступами и видны церкви. Церквей очень много, больше десятка, город древний, с него Русь начиналась.

А сверху — потрясающая панорама заливных лугов…

Город несмотря на старину — промышленный, тут производят автоприборы и тут же- Владимирский тракторный. Он производит маленькие трактора — на будущее будет большой спрос.

Выехали на тракторный, потом на новые стройки. Идет застройка девятиэтажками, панельными. Плохо — но иначе нельзя.

И там и там коротко выступил.

Потом вернулись в обком, но там я долго задерживаться не стал. Сказал

— А давайте и в область съездим

Все засуетились. Понятно, что сейчас предложат — тепличное хозяйство…

— Нет, нет. Товарищи.

Я подошел к карте области, ткнул наугад.

— Вот сюда и поедем…

Поехали. Дорога уже была похуже, милиция не успевала перекрывать, да и как перекроешь — по одной полосе в каждом направлении. Так и ехали.

Район пусть и черноземный — но отстающий. Город десять тысяч, больше похожий на село деревянной застройкой, но есть три крупных по местным меркам завода — текстиль, Электросвязь и молочный.

Часть улиц до сих пор не асфальтирована — но это на окраинах.

Выехали в район. Я настоял, чтобы показали именно то хозяйство, которое я выбрал. Дорога, по одной полосе — но асфальт. Виды по сторонам — потрясающие. Хозяйство как я понял не отстающее — скорее наоборот. Четыре улицы, машинный двор. Есть скотина, есть пахотный клин.

Председатель хозяйства хоть и понятно испугался — но взял себя в руки. Показал новую застройку — дома на две семьи. Школы нормальной нет — деревянная, топят дровами.

Пошли обедать в рабочую столовую. Накормили вкусно, давно так не едал.

— Сколько?

…

— Пятьдесят восемь копеек, Михаил Сергеевич

Я повернулся к сопровождающим

— В цэковской столовой трешка.

Напоследок сфотографировались с людьми на фоне столовой

Председатель был немолодой, осторожный. Звали Сергиенков, Михаил Дмитриевич. Плоть от плоти, кровь от крови — эта земля, крестьянин Бог знает в каком поколении. Но не оробел при виде такого начальства, показал цифры — согласно справке присоединившегося к нам секретаря райкома хозяйство по разным показателям держит от второго до пятого мест в районе. Неплохо, тем более что хозяйств больше двадцати.

— Скотины сколько у вас?

— Дойного четыреста тридцать голов Михаил Сергеевич

— А удои

— К пяти подошли.

Я прикинул. В мои времена — хорошая корова в США давала пятнадцать — восемнадцать. Но это племенная работа в поколениях, такие высоты просто так не взять. Но пять тысяч — это тринадцать литров в день. То есть считай одно ведро с небольшим. Я ведь из деревни. В частных хозяйствах, если корова давала меньше двух — считалось, плохо.

— А куда сдаете?

— На молококомбинат.

…

— У нас еще от населения приемка есть.

— Вот, это хорошо. Население коров держит?

— Держит, как не держать.

— А из зерновых что сеете?

— Да все, озимые, яровые.

— Пшеница в основном — подсказал секретарь райкома — тут черноземный клин

— Урожай хороший?

— В хорошие годы тридцать центнеров. Даже тридцать два

Я снова прикинул. У американцев в прериях — сто двадцать — сто сорок. Но это опять — много лет спустя. Но надо почитать литературу — по-моему, и в те времена семьдесят точно было.

Почему? Удобрений больше вносили. Но главное — опять же сортовая работа.

— А вспомогательные производства есть?

— Лесопилку поставили.

— А вот такой вопрос Михаил Дмитриевич. Как вы посмотрите, если вам дадут право тут открыть скажем не только самое примитивное производство типа лесопилки, но и что-то более сложное. Например… ну не знаю, поставить станок и делать скрепки для белья деревянные. Из того дерева что у вас есть.