Кибу́ту, вскочив с места, взялся за голову. Такого поворота событий не предполагал даже Гурдоба́н. В этой суматохе предстоящей охоты никто и помыслить не мог, что Са́лкс пойдет на такое.

– Вы получили ответное письмо от королевы? – спросил он Фендо́ру. – А́мис вернулся?

Рабыня замотала головой.

– Не было птицы, – произнесла она. – Но королеве и не подобает писать рабыне.

Га́твонг заметался из угла в угол, будто предрекая всему плохой исход.

– Вы должны остаться здесь, – заключил он. – И под предлогом смерти не покидать хозяйского порога.

– Но каратели Рэ́хо! – возмутилась Фендо́ра.

– Нет, – перебил ее ами́ец. – Я уверен, они обойдут вас стороной.

– А вы?! – разволновалась рабыня.

– А мой долг, о уважаемая Сэл и Фендо́ра, мой долг предотвратить большую ошибку са́лкских вельмож. Пока не слишком поздно, я устремляюсь вершить бравое дело, и да поможет мне великий думает.

Он кинулся к люку в полу, но голос Фендо́ры приостановил его благородный порыв.

– Предотвратив большую ошибку, вы обозначите наше местонахождение! И вскоре са́лкские корабли прибудут сюда!

Его глаза лишь на миг взглянули на Фендо́ру, а через мгновение он ушел.

Теперь, куда ни посмотри, Сэл казалось, что она не выбралась из ямы для пленных, просто ее границы расширились и окрасились в другие цвета. Уставившись в окошко, они опасливо провожали ами́йца, что поспешнее ветра бежал к шлюпке. А между тем солнце клонилось к ночи, окрашивая все вокруг кровавыми красками. По прошествии часа Депоннэ́́я отчалила из бухты Лату́, вопреки крикам ее капитана Пи́дмена, бегающего разгневанным монстром по берегу. Под его ногами похрюкивал толстобокий ре́буз, выражая с ним полную солидарность.

Когда крики капитана утихли, солнце уже практически склонилось за горизонт, а воды завеяли холодом. Беглянки, не покидая чердака, осторожно поглядывали за пьяным ами́йцем, восседающим по-королевски на пустынном пляже. Он то и дело запрокидывал глиняную бутыль, вливая в себя крепкое пойло. После очередного глотка его желанием стало петь матросские песни. Пи́дмен не блистал талантом и потому пел как мог. А от его завываний Фендо́ра затыкала уши.

Обернувшись, Сэл увидела повсюду свечение по́фов, и внутри комнаты стало намного уютней. Поджатые колени больше не тряслись, пение капитана успокаивало ее, но тревожило обеспокоенную Фендо́ру.

– Вот убогий, – ругалась она. – Неудивительно, что никто не пытается спасти этого трезвона. Каратели Рэ́хо могут нагрянуть с секунды на секунду, а он, мало того, что поставил свою жизнь под угрозу, еще и нашими рискует. Уплыл корабль, беги, спасайся, а не сиди и глотай пойло.

– Быть может, привести его сюда? – обронила Сэл. – Я никогда не видела карателей, кто они?

Фендо́ра не ответила, но устремилась по лестнице вниз, наверняка на помощь пьянчуге. Сэл только и слышала ее причитания:

– Спасаю двух ре́бузов, малого и большого. Ох, нахрюкают беду.

Через минуту, уставившись в оконце, девушка наблюдала за гневной Фендо́рой, пинками подгоняющей Пи́дмена в Гурдоба́новскую обитель. Тот спотыкался, ругался, но все же брел в обнимку с хрюндлем к хижине. Но не прошли они и полпути, как внезапно раздался жуткий вой. А затем еще один, ужаснее прежнего. Сэл, прижавшись к полу, старалась не высовываться из окна, роняя прищуренный взгляд на побережье. Фендо́ра ахнула, оборачиваясь по сторонам, теперь она не подгоняла Пи́дмена, а сама устремилась в укрытие. К слову сказать, капитан с ре́бузом проследовал за ней. Влетев заполошной птицей по крыльцу в дом, рабыня задрожала как лист на ветру, так что руки не могли ухватиться за лестницу. Пи́дмен ввалился за ней под тревожное хрюканье его ручной свиньи.

– Замолчите, – пригрозила ему Фендо́ра. Но бестолковое животное все продолжало хрюкать.

Между тем в темных водах мелькнуло что-то огромное. Сэл увидела голову монстра и содрогнулась. С уверенным перебиранием лап нечто двигалось к берегу, завывая все громче и громче. От этого сердце девушки бешено заколотилось.

– Мамочки, – произнесла она, увидев лицо Фендо́ры, показавшееся из люка.

– Тсс, – прошептала рабыня, приложив перст к губам. Снизу ее подталкивал пьяный капитан в попытках залезть на чердак.

Фендо́ра тысячу раз пожалела о проявленной жалости. Капитан и его свинья явно стремились выдать их убежище.

А Сэл все наблюдала за тварью, разрезающей водный покров. Рывок, еще один, и каратель оказался на суше. Его появление хрюндель обозначил беззаботным визжанием. И девушку обуяла ярость. Капитан, застряв в люке вместе с Фендо́рой, пытался протащить на чердак и свинью, мотая из стороны в сторону пойлом. Рабыня пыталась закрыть обоим рот, но у нее ничего не получалось. И тогда Сэл решила взять все в свои руки. Быстро метнувшись к троице, она выхватила бутыль из капитанских рук. Он возмутился, но уже через секунду бутыль, разбитая вдребезги о его голову, усмирила пьяное недовольство. Тело капитана соскользнуло вниз, свинья отправилась вслед за ним. И, хвала богам, животное больше не визжало.

Рабыня выдохнула, но тревога никуда не отступила. Карабкаясь по полу, они достигли оконца и затаились под подоконником. Взгляды дрожали, как и их тела.

Тьма скрывала большую часть монстра, но показавшиеся в небе Сестринские Луны подсвечивали многое. Монстр походил на огромного льва, покрытого чешуей. Вместо гривы его голова была утыкана иглами, а на лапах громоздились огромные когти. Распрямившись, он превзошел изваяние дума́ста в два раза и без усилий отгрыз его голову. Статуя рухнула в воду, и тварь потеряла к ней интерес. Теперь он вынюхивал следы на песке, что привели его к первой хижине. Ноздри расширились, песок попал внутрь, и монстр чихнул. Беглянки вздрогнули и прижались друг к другу. Было очевидно, что следы на песке принадлежат им. После первой хижины будет вторая, а потом следы приведут его к убежищу на чердаке. Фендо́ра боялась даже об этом помыслить.

Монстр, разинув пасть, зарычал и ломанулся в хижину. В одно мгновение ее стены были разбиты в щепки, а крыша обрушилась на мускулистую плоть. Но каратель не остановил разрушение, он пронесся вихрем из хижины в хижину, и доски затрещали.

«Как же так, – думала Фендо́ра. – Ами́йцы изничтожили са́йклов, обезглавили изумрудного Гива́ла, но побоялись карателя Рэ́хо».

Ответ на ее вопрос пришел позже, когда на берегу южного Ламуту́ появился еще десяток таких же тварей. Она крушили все подряд, и теперь беглянки точно знали, что их обнаружение – это вопрос лишь времени.

– «Уж лучше бы мы спустились в колодец», – подумала Сэл.

Как будто в ответ на ее опасения прибрежные громилы рванули к обители торговца, словно псы, идущие по следам.

Глаза в глаза, как в зеркала, полные страхов, они смотрели и столбенели от безысходности. Страх обнажил слезы и сопли в череде жутких гримас обреченных страдалиц. На всем бегу, напоминающем натиск носорогов, монстры снесли крепкие сваи, и дом обрушился. Беглянки только и успели сцепиться друг с другом, как стены затрещали, сложившись подобно карточному домику. Все рухнуло разом, и в треске ломающихся досок их голоса слились воедино. А после пала темнота…

Посильно ли вам представить боль, заглушающую вой ветра, толпы народа, столпившегося у подножия смотровых башен, слезы матерей, отправляющих сыновей в рабство.

Побережье бухты Тартамэ́ полнилось натиском страдающих голосов. Они срывались в небо, они обволакивали все вокруг, и никуда нельзя было деться. Хранители пристани, седовласые старцы, затыкали уши, спрятавшись на вышках, скулящих в пришлых ветрах. Им казалось, что под ними океан из человеческих тел, под ними сама боль.