Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Его могли сожрать хищные ти́булы[28], рыси, любая прожорливая тварь, – он потянулся за самокруткой, лежащей на прикроватной тумбе, но мэ́йса раздраженно хлопнула его по рукам.

– Потерпи, покуришь, когда я уйду! – фыркнула она, раздраженная его зависимостью, так, что за дверью послышались шажки…

– Хорошо! Хорошо, – пробухтел старый ри́хт. – Я слушаю.

– Ты слушаешь, но не слышишь, – продолжила мэ́йса. – А между тем беспардонный Ви́львин ищет ответы на свои вопросы. Он не верит в то, что мог навредить мне. И как только память к нему вернется, над моей головой вознесут меч. Ты не раз становился свидетелем публичных казней, сможешь снести казнь собственной дочери?

Дряхлый Га́рбус помотал головой, затем обнял ее за плечи, задрожав как мокрый, продрогший пес.

– Нет, нет, – выдохнул опасения. – Такому не бывать. Я и так лишился всего.

– Память к Ви́львину рано или поздно вернется, – с досадой произнесла Гиз. – И я хочу знать, на каких берегах мне искать спасение.

Старик минуту молчал, пытаясь припомнить своих должников.

– Мой друг Нэ́фис, пастух с Бу́льто, – вдруг сказал он. – Как-то обещал мне заплатить жизнью, когда я спас его детей от бурой лихорадки. Помню, как по моему слову ведунья Сэ́йланжа сняла с пташек всю хворь. Я заплатил ей сто тридцать пет, и не петой больше.

– Бу́льто помойка, – брезгливо выдавила мэ́йса. – Я не проведу там остаток своих дней.

– На Мэ́мисе обитает мамаша Мо́ – продолжал старик. – Держит там портовый бордель. Я когда-то был завсегдатаем тех мест. И вытаскивал ее девочек из рук головорезов. Она должна помнить о моей доброте.

Мэйса, обернувшись, пристально посмотрела в его обеспокоенные глаза.

– Так напиши ей, – сказала отцу. – Напомни о себе.

– А почему бы и нет, – прохрипел старик. – Если моя крошка будет в опасности, я сделаю что угодно.

– Что угодно, говоришь, – подловила его на слове Гиз. – Перво-наперво перестань пить. В опасное время валяться без чувств в постели…

– Да, я это могу, – отрезал отец. – Но не могла бы ты чаще бывать дома?

Поднявшись на ноги, Фе́рта вздохнула полной грудью, занавесив окно.

– Я апле́ра, мой дорогой отец, – сказала она. – Единственная заслуга всей твоей жизни.

Сказанное дочерью несколько обидело старика. Он дал ей жизнь, воспитал, а теперь оказывается: все, за что она была ему благодарна, – это должность при совете.

– Молчи, ты же знаешь, что это так, – она приложила ладонь к его губам. – А теперь мне пора уходить. Но помни о нашем разговоре и о письме, что ты обязан написать. Если больше нет иных путей спастись, то пусть это будет бегство.

Затем она покинула его покои, оставив их такими же темными, грязными и одинокими.

Глава 13

Поиски разумного

Дым от погребальных костров, клубясь, уходил в преддождевое небо. Все было не так как нужно, но на долгий прощальный ритуал времени, увы, не оставалось. Быстротечной рекой день клонился к вечеру, нагнетая все окружение многострадального Ка́тиса грохочущими тучами. Если пойдет дождь, то костры погаснут, и тела убитых в карательную третью ночь зависнут между миром живых и мертвых.

Пали́тия призывала все силы правящего Ча́ргли, чтобы тот придержал слезы небес, но дождь все же начинал накрапывать.

Красноликий народ прощался с братьями и сестрами, сплоченно завывая ритуальную песнь. То было южное поселение Ламуту́, состоящее, к великому горю, из разрушенных хижин и сломленных всем этим судеб. Ами́йцы подымали руки к небесам, и гроза озаряла их лица вспышками от разрядов крупных молний.

– Витвйн думает! – слышалось отовсюду, со всех концов вечного кольца[29].

Восток, запад, север и сотни костров, собранных на скорую руку. Охотники, торговцы, красные фи́рты, жены и дети, сплетенные единством общей утраты, приминали ногами прибрежный песок. То был пятый день, ведущий свой час к последней карательной ночи. И Сэл молила милосердного бога смилостивиться над этим народом. К ее удивлению, всеобщая ненависть по отношению к ней сменилась на нейтральность. Все это случилось тогда, когда уважаемая Фендо́ра выступила перед тысячной толпой ами́йцев в защиту иноземки. Сначала были обвинения и нападки, но потом упрямая урпи́йка обрисовала путь пленницы, и все поняли, что девушка пострадала не меньше прочих.

Теперь же она разделяла с ними эту утрату, расположившись на пригорке, чуть дальше от общей массы собравшихся. Рядом с ней представителями ее вида стояли Бафферсэ́н и А́ккертон, взирающие и внемлющие стенаниям краснокожих друзей. Гурдоба́н и его семья стояли ближе к кострам. Га́твонг Кибу́ту с прочими охотниками подливали в огонь древесную смолу, чтобы пламя не уступило своих позиций перед начинающимся дождем.

С пришедшим восточным ветром кострища, сложенные в рост среднего ами́йца, затрещали еще сильней. Искры от дров, пожираемых пламенем, срываясь, кружились над водой и гасли, будто души, обретшие покой.

Сэл не видела Фендо́ру, потому что та отправилась, как и любая другая ведунья, к термальным источникам. Она знала, что творится у нее в голове. Каждый час мог принести Ли́бусу смерть, и любое промедление губило маетную душу. Чего только стоило смотреть на ее странную кожу, меняющую свой цвет каждую секунду.

Хоть и разговор Сэ́йлы с мужем принес свои плоды – Гурдоба́н проникся озадаченностью урпи́йки и пожелал помочь ей, но вот только после карательных ночей, чего Фендо́ра вынести никак не могла. Но выбора не было. Разве способна была рабыня устанавливать свои правила, когда весть о ее бегстве с гонцами сэ́йланжской горы распространилась повсюду. Фа́лкс требовал от островных соседей содействия. Согласно правилу Священного Союза, беглую рабыню должны были вернуть ее господину, на то был великий закон. Но что Фа́лкс мог требовать от других королевств, когда сам давеча нарушил все мыслимые и немыслимые порядки. Вессанэ́сс даже не пустила его гонца в королевскую гавань. Он не ответил на ее послание, да и гонец не нес никаких вразумительных ответов.

Кругом творилось бог весть что. Все страдали, и даже Бафферсэ́н, чьи молитвы были услышаны. Он не узнавал дочь. Как будто ребенок в одночасье вырос и научился быть взрослым. Их разговоры с А́ккертоном по поводу Клер и дальнейших действий казались отцу стратегически неверными и при этом похожими на заговор.

– Мы вернемся на Са́лкс, – сказала Сэл. – Но будем блюсти лишь наши цели.

– Если нам развяжут руки, – А́ккертон, посмотрев на нее, не помедлил с ответом. – В том случае, если это ловушка, с одной лишь целью пленить нас, то мы, как идиоты, сделаем им одолжение.

– Не думаю, – засомневалась Сэл. – Ваш друг-торговец верит королеве, и она не посмеет обмануть его доверие.

– Мы совсем ее не знаем, – вздохнул А́ккертон. – Вряд ли отпустить нас в ее планах.

Он почесывал щетину с важностью морского волка, и Сэл более не видела в нем малодушного парня, коим он всегда ей казался. Лишь вчера он ловил рыбу под предводительством капитана Малькольма, теперь же романтичность его натуры низверглась в тартарары. Перед ней был вожак, воин, храбрец, но ни в коем случае не простой парень из Рейне. Ее взгляд упал на отца, который молча вслушивался в их разговоры, чему мешал порывистый шумный ветер. Франк остался все тем же покладистым, мягкотелым человеком, не видящим дальше собственной руки.

– Мы не вернемся туда, Сэлли, – сказал вдруг он, замаячив перед ее носом. – Я больше не потеряю тебя.

– Отец, – ответила ему дочь, – иного выхода у нас нет.

Она положила ладонь на его грудь, где под тонкотканной сорочкой вовсю колотилось обеспокоенное сердце.

– Нет, – упрямствовал он. – Выход должен быть. Гурдоба́н нам поможет.

– Он не всесилен, – перебил его А́ккертон. – Мы и так причинили ему много вреда, чтобы еще возложить на плечи все остальное.

вернуться

28

Тибулы – хищники из семейства кошачьих, напоминающие гепарда, обитающие в лесах Са́лкса. Их шерсть зеленого цвета, что позволяет отлично маскироваться среди травы, а длинный хвост на кончике загнут и раздвоен.

вернуться

29

Вечное кольцо – поселение вокруг Ка́тиса, иначе именуемое Ламуту́.

37
{"b":"802391","o":1}