Сначала цвет кожи ами́йца удивил Сэл. Потом она разглядела ряд шипов на остром подбородке и удивилась еще больше. Сэл осмотрела его с ног до головы, пусть это и казалось чем-то неприличным. На кожаном широком поясе блестела рукоять ножа или кинжала, покоящегося в ножнах. Он тоже рассматривал Сэл как диковинное существо, и когда его глаза остановились на короне, ей стало совсем неудобно.
– Простите, – сказал ами́ец, одернув свое любопытство как подол плаща. – Меня зовут Кибу́ту, – он окинул взглядом завороженную Фендо́ру, что за время своего рабства никогда не покидала сэ́йланжских берегов. – Я га́твонг[13] всеми уважаемого торговца и охотника Гурдоба́на Великого, совладавшего давеча с прытью изумрудного Гива́ла.
– Я рабыня сэ́йланжского вакха́ра[14] Ба́рга Сизого, – произнесла Фендо́ра, – переданная в пользование его первому сыну У́ргусу, – она осеклась, ведь первым сыном Ба́рга являлся Ли́бус. – А посему я У́ргуская Фендо́ра, обретшая свободу и способная убить за нее.
Она сразу обозначила свое четкое намеренье оставаться свободной вне зависимости от того, прибудет ли Ба́рг к этим берегам. Либо жизнь на воле, либо смерть в урпи́йских руках.
Сэл совершенно не знала, как ей представиться. С одной стороны, она много дней находилась в рабстве бестии Сависти́н, с другой была рождена свободной на землях по ту сторону от арки. Но была еще и третья сторона, где она, с лицом, полным ненависти, пыталась убить наследницу Са́лкса. Фендо́ра протянула ей руку помощи, а точнее, подала голос.
– Мою спутницу зовут Сэл, – сказала рабыня. – Она прибыла к нам из других мест, недосягаемых и великих. – Девушка, потупившись, покраснела, а Фендо́ра продолжала:
– Была пленницей носительниц кэру́нской крови, и если вы сочтете возможным, уважаемый Кибу́ту, вернуть ее на Са́лкс, то я лично перережу вам горло.
Слова Фендо́ры прошлись холодом по телу га́твонга, но не испугали его. Такую волю к жизни он считал правильной. Его персты, коснувшись подбородка девушки, подняли ее личико. Она, в неуверенности открыв глаза, взглянула на него, перебирая в мыслях по косточкам испытанный доселе страх.
– Я слышал о вас, Сэл Дженсен, – произнес он по слогам.
– Вы дочь Франка, ошибочно нарекаемого Бафферсэ́ном. Но разве вы не пленница зи́рда Пе́ста?
Когда Сэл услышала об отце, ямочки на ее щеках стали отчетливыми. В глаза вновь вернулась вера.
– Где он? – спросила она, с надеждой прикоснувшись к пальцам Кибу́ту.
Вопрос о владыке Сици́ла остался без ответа.
– Думасти́рий, – ответил он. – Храм гласного пепла.
– Вы отведете нас? – спросила Фендо́ра, прижав взволнованную девушку к груди.
Га́твонг помотал головой, осмысливая ценность этой неожиданной встречи. Девушка, ради которой ами́йцы занялись охотой на изумрудного Гива́ла, стояла перед ним.
«Да содрогнется Пе́стирий! Да обрушатся его своды на лживого правителя! – думал он. – Она не была его пленницей! Зи́рд Пе́ст блефовал, обещая нам честный обмен! Он лгал и королеве Са́лкса! Благо Вессанэ́сс благодаря мудрости своей не пошла у него на поводу».
Голова Гива́ла, лежащая трофеем на Депоннэ́е, теперь была совершенно бесполезной. Ею не интересовались даже крикливые тупуи́ны. А значит, ами́йские сыны пали напрасно.
– Я отведу вас в жилище Гурдоба́на, – сказал Кибу́ту, как будто в его словах стыли неизвестные опасения.
– Почему же не в пещеру? – озадаченно спросила рабыня. Волнение пробежалось по ее коже мурашками, окрасив щеки в пурпурный цвет.
– Пройдете в дом, – поторопил их Кибу́ту. – Это небезопасное место, чтобы чесать здесь языками.
Переглянувшись между собой, беглянки проследовали вслед га́твонгу, взойдя на выстланную камнем дорожку.
Жилище Гурдоба́на находилась совсем недалеко от побережья. Много раз Сэл обращала на него внимание, но и подумать не могла, что это и есть прибежище торговца. Несомненно, оно отличалось от построек вдали, тех, в которых уже побывали беглянки. Красный двухэтажный дом треугольной формы стоял на крепких сваях и поскрипывал от натиска ветра. Рядом с ним ветхой постройкой серел небольшой амбар. Сэл почему-то подумала, что в нем могли держать отца, как пленника на цепях. Покрасневшие глаза Фендо́ры как спасение узрели колодец, и она возликовала.
– Вода! Как же я хочу пить!
Она теперь уже не корячилась, как старуха, а довольно быстрой рысью достигла его. Кибу́ту помог ей с воротом и емкостью, напоминающей ведро. Они пили так долго, что, казалось, солнце на небе приблизилось к полудню и стало еще жарче.
На глаза Сэл пал знак трезубца, выложенный из костей на фасаде дома, прямо над крылечком.
«Что это? – думалось ей. – Знак Посейдона, властителя океанов и морей?»
Услужливый Кибу́ту, заметив ее заинтересованность, ответил и на этот вопрос.
– Это именной знак торговца, – сказал он. – Южной общности Ламуту́. На востоке знаком торговца является копье, на западе – лук, а на севере – зубатый меч. А Ламуту́ – это поселение по всей окружности острова. Мы вот в южной его части.
Сэл смотрела на него с неподдельным интересом, но по большей части он выражался в вопросах об отце.
– Скажите, уважаемый Кибу́ту, – произнесла она, – мой отец раб вашему господину?
Кибу́ту улыбнулся ее обеспокоенности, утешив тревожные мысли Сэл.
– Нет, – сказал он. – Ваш отец друг всего Ка́тиса, и Гурдоба́ну тоже.
Его слова словно глубокий выдох уняли дрожь пальцев.
«Друг торговца, – подумала она. – Возможно, все не так плохо».
Га́твонг поторопил их, и они зашли в дом.
Внутри помещения пространство казалось тесным из-за необычной вогнутой крыши, но при этом довольно милым и живым. Повсюду в горшках стояли по́фы, их сменяли керамические вазы с луговыми цветами. Прямо возле прихожей ютилась маленькая кухонька с небольшим столиком и стульями, сделанными из костей, за ней были детские спальни с множеством престранных лож. На второй этаж вели сколоченные лестницы, которых в доме было множество. Люки для лестниц зияли чуть ли не в каждой комнате.
Гости разместились на чердаке, прямо под крышей дома, где давеча спали А́ккертон и Бафферсэ́н на кроватях в форме лепестков. Именно тут Кибу́ту и ввел их в курс событий, павших на ами́йские плечи. Сэл не верила в услышанное, те слова, что говорила Фендо́ра, о том, что каждый пытается ее спасти, оказались правдой. По словам Кибу́ту, охота на изумрудного Гива́ла была кровопролитной и ужасающей. И все ради того, чтобы выкупить ее у варвара сици́лских земель. Фендо́ра подтвердила догадки ами́йца, обозначив местом заточения девушки Сэ́йланж. Ему было крайне любопытно послушать о происках Сависти́н, о том, как она пошла против самого зи́рда и как вопреки любовным связям с Пе́стовым сыном отправилась на Сици́л рабыней. В голосе женщины промелькнула боль потери, она рассказала ами́йцу о гатуи́лких кхалкхи́́ и о сыне среди них.
– Уважаемый Кибу́ту, – вступила в разговор Сэл, – почему же вы предостерегали нас об опасности, не соизволив отвести к прибежищу вашего народа? Ведь наверняка не зря на побережье нет ни одной живой души.
Кибу́ту посмотрел в глаза девушки так, будто стыдился раскрыть всю опасность ее положения.
– Причиной этого, о юная иноземка, – ответил ами́ец, – является мой народ, обозлившийся на вас, как на причину великой охоты. Они полагают, что кровь погибших на ваших руках, и я побоялся их гнева.
– Я так и знала, – забеспокоилась Фендо́ра, – что здесь небезопасно.
– Безопаснее, чем где бы то ни было, – уверил ее Кибу́ту.
– Ваш народ готов разорвать Сэл, – повторила рабыня. – К ночи прибудут каратели Рэ́хо. Даже Са́лкс безопаснее этих мест. Наверняка королева Вессанэ́сс уже сошла на берег Сэ́йланжа, требуя от Фа́лкса вернуть похищенную корону.
– Откуда ей знать? – удивился ами́ец.
– Оттуда, благородный га́твонг, – разъяснила Фендо́ра. – Я сама, по наставлению Пе́стого раба Фи́фла, предотвратила отправку на Сици́л тысячи рабов. Надеюсь, а́мис долетел. Иначе кэру́нские баржи вот-вот покинут Са́лкс и Пе́ст получит свои дары.
