— А теперь сделай так, — она остановила палец, и он остановил свой. — Ты слепой? Не останавливай движение — двигай пальцем из стороны в сторону всего на десятую часть ногтя.

Балда пригляделся. Блаж действительно двигала пальцем из стороны в сторону, но движения эти были очень короткие и еле заметные. Он начал двигать пальцем из стороны в сторону так, как и двигал, уменьшить движение не получалось. Он весь сосредоточился на пальце и с трудом пытался сделать еле заметное движение, но это оказалось очень тяжело. Через минуту у него получилось, и он почувствовал свой палец так же ясно, как и полученные от Блаж пощечины.

— А теперь так! — палец Блаж начал двигаться уже не так коротко, но настолько быстро, что вибрация распространилась на окружающий воздух, и казалось, что палец просто раздвоился. Как сделать такое, Балда даже не мог себе представить. Он еле-еле смог заставить себя переместить палец на такое короткое расстояние в одну сторону. Это ведь даже не магия, а какие-то фокусы. Конечно, алкоголики могут их выполнять с легкостью, правда, у них на это уходят годы предварительных тренировок. Но вот чтобы трезвый и абсолютно здоровый человек мог делать такие движения, ему видеть еще не приходилось. Да, они сейчас во сне, но даже во сне у него ничего не получалось.

— Что? Слишком мелкие и слишком быстрые движения? Даже в реальной жизни контролировать их непросто. Тебе легче совершить взмах рукой, чем осознанно сдвинуть палец на десятую часть ногтя. Чтобы сделать сотню таких движений за один вдох, нужно, чтобы сошлось несколько различных факторов, ну и тренироваться, естественно.

Балда задумался. Если у него не получается сделать такое, значит, он не особенный, — не особенный ни в хорошем, ни в плохом смысле.

— Значит, в ваши древние времена люди измеряли небольшие расстояния по ширине ногтя, а скорость — по количеству повторений за вдох? — озвучил Балда зацепившийся за ум навязчивый вопрос.

— В наши древние времена была универсальная для всей планеты система измерения мер и весов, но я очень сомневаюсь, что человеку из далекого высокоразвитого будущего она будет понятна, поэтому и изъясняюсь доступным языком. Или вы не измеряете расстояния в полетах стрелы и днях езды на лошади, а объем, вес и стоимость — в кружках пива? — иногда Блаж бывала безжалостна в своей правоте. Балда понял свою промашку, и за это был хорошо уязвлен.

— Для оценки стоимости различных вещей у нас есть монетки, — ему хотелось хоть как-то реабилитировать свое наступившее будущее. — Ну, иногда и магическими шкурами можно рассчитаться, если что ценное там.

— Ого, они тоже используют магию для расчетов! — удивился саркастически произнес Вернер, но все же разъяснил для Балды. — Только вместо того, чтобы пользоваться магическим кредитованием, подтверждая все уникальной магической подписью, вы используете магические шкуры, как средство платежа.

— Ха-ха, — развеселилась Блаж. — Судя по твоим рассказам о магических лавках, не удивлюсь, что магия у вас продается на вес!

— Зато у нас наливают пиво на сдачу и накрывают поляну в честь хорошей сделки! — достал небитый козырь Балда.

— Ладно, не будем спорить, — снова заулыбалась Блаж. — У любой системы есть свои плюсы и минусы. Я бы не отказалась пожить в этом разгульном мирке без того груза ответственности, который высшая школа всегда взваливала на мои хрупкие девичьи плечи.

— Да-да! Поэтому ты такая особенная! — сказал Вернер с таким серьезным лицом, что ничего серьезного его собеседники уже не ждали. — Ни одна девушка из нашего древнего мира никогда и мечтать бы не смела о том, чтобы скинуть с себя всю ответственность, да еще — не дай небо! — переложить ее на мужчину. Это было бы равносильно тому, чтобы отдать мужчинам весь мир.

Блаж оскалилась на него так, что кошачьи клыки потеснили остальные зубы.

— Будешь меня подлавливать — я тебе опять горло перегрызу. Я и так всегда была сильной женщиной, которая в этом вечно летящем в пропасть мире время от времени хотела побыть немножко слабой. Хорошо, что ты всегда был моей опорой и моей силой в эти моменты моей слабости! — она протянула руку и погладила его по плечу. Клыки исчезли и оскал превратился в улыбку любви. Вернер и ухом не повел и выглядел как человек, который повидал в жизни все, и такой метаморфозой его нисколько не удивишь. Молчание и игнорирование многих, не стоящих внимания вещей не раз спасало его душевное спокойствие. И он точно знал, что когда его женщина в одной короткой речи выдает взаимоисключающие эмоции, то лучше ее не бесить своим громким дыханием.

Балда отложил остальные вопросы на более подходящее время. Он замечал подобные заявления и у Хлои, но очень редко — там тоже были запредельные скачки. В памяти всплыл давний диалог пьяных Кристофа с Роджером, в котором Роджер, упоминая подобное женское поведение, говорил, что это обычная женская проверка работоспособности всех жизненно важных режимов организма, в какой-то степени аналогичная той, что у мужчин происходит по утрам. Балда вдруг обратил внимание, что слова, которые использовал Роджер в той беседе, были очень похожи на замудреные речи Блаж и Вернера.

Балда медленно водил пальцем из стороны в сторону, сосредоточенно следил за ним, но при этом выглядел очень глупо. Как подключиться к своему телу, если оно осталось там, в реальном мире, и тихонько спит? Он даже не может сам проснуться, когда захочет, несмотря на осознание того, что находится во сне. А вот совсем чужие ему люди, которые умерли тысячи лет тому назад, могут легко и просто выбросить его в реальность. Они контролируют его лучше, чем он сам. Но они ведь маги, прожившие тысячу лет, обучавшиеся магии тысячу лет, и, ко всему прочему, они такие невероятно приятные люди. Может быть, это и есть самая настоящая магия: быть таким человеком, с которым просто приятно общаться?

Они с улыбками следили за его потугами и, кажется, верили в него. Он оторвался от своего пальца и посмотрел на них с теплым чувством — это были его самые первые и единственные друзья в мире, где он обрел способность помнить и размышлять. Там, за пределами сна, была Хлоя, был Джоф, были Кристоф и Роджер. И сейчас он понимал, что на самом деле ничего о них не знает и даже не знает, смогут ли они подружиться, когда поймут, что он изменился, что он нашел самый настоящий клад: коробку с кусочками той мозаики, из которой ему предстоит собрать картину своего собственного мира. Возможно, воображаемое солнце слишком сильно грело нечувствительный к нему образ, а может быть, напряженный безрезультатный бег давал о себе знать, а может, и вовсе то, что он снова мог видеть свою маму и помнил в деталях ее лицо и ее прекрасную улыбку, сказалось на его эмоциях.

— Знаете, я вас обоих люблю, хоть и вижу всего в третий раз, — Балда явно хотел сказать что-то другое, что-то более нейтральное и продолжительное, что-то про хороших людей и приятное общение, но получилось то, что получилось. Ему вдруг подумалось, что, может быть, такими и должны быть настоящие маги, настоящие учителя. И вообще, такими должны быть настоящие люди.

Вдруг из-за спины Блаж показалась гадюка, которая не спеша проползла между магами прямо к Балде.

— Мы тебя понимаем. Чего только не приснится после тяжелого дня! — сказал Вернер. И он, и Блаж как будто не замечали ползущую змею.

— Не слушай его! Я верю твоим словам, ведь они сказаны в мире, где тебе нет никакой необходимости лгать, потому что тебе в нем ничего не угрожает. Это, кстати, было главным условием при создании «Болиголова» — абсолютная безопасность разума того, кто его наденет! — Блаж смотрела на него с материнским теплом, а змея подползала все ближе.

— Правда, лично я до сих пор не понимаю, как это вообще можно проконтролировать, — поднял брови Вернер. Змею как будто никто не видел. — Уверен, что в высшей школе этого не понимал никто из тех, кто вообще был способен задаваться подобными вопросами. Остальным, которые обычно кивали головами при любом объяснении, всегда все было понятно.