— Вы говорили, что Вернер — маг ментального общения, телекинеза и созидания, а ты, Блаж, маг перевоплощения и какого-то контроля. То есть Вернер может общаться со мной без слов и создавать вещи, а ты изменять наряды? Я могу звать тебя Блаж? Или Блаженная?
— Зови как хочешь! Можешь даже полным именем, если запомнил. Я так не запоминаю. А про магию все верно — так было при нашей жизни. Здесь же мы оба можем делать что хотим, и общаться, и создавать, и перевоплощаться. Кстати, раз никто не спрашивает, то отвечу, — уникальность «Болиголова» заключается в том, что ты можешь получить полноценное обучение во время сна! И в твоей ситуации об этом даже никто не узнает.
— Думаю, все всё узнают. Результаты обучения всегда можно увидеть по умному лицу того, кто приобретает опыт и знания. У тебя изменится речь, поведение и взгляд. А учитывая то, что «Болиголов» сразу же раскрыл все закупоренные каналы твоего разума, что стало неожиданным даже для нас, то это будет видно очень скоро. И твои близкие, и друзья поймут это раньше всех. Так что, если захочешь скрыть произошедшие в тебе изменения, то придется немножко притворяться.
Утверждения и Блаж, и Вернера дополняли одно другое и были верны. Но последние слова Блаж противоречили словам Вернера, что опять выводило их на внутреннее противостояние.
— Как я могу получить обучение, если не являюсь врожденным магом и даже не владею приобретенной магией? Почему ты думаешь, что я захочу скрыть эти изменения?
— Во-первых, обучаться можно чему угодно, не обязательно магии. Во-вторых, ты можешь магию приобрести — неужели не догадался, — ранее Блаж удивлялась его проницательности, а сейчас уже не принимала малейших промашек. — И чтобы ты знал, мы не врожденные маги, как и большинство сильнейших магов школы магии.
— Есть мысль, что вот это разделение как раз и было одной из причин той войны, — заметил ей Вернер. — А что до сокрытия изменений, то это тоже просто. Ты сказал, что тебя зовут Балда, но это же не имя. Не сказать, что это совсем грубое погоняло, но и не кличка. А раз ты не назвался своим именем, то либо уже совсем отвык от своего настоящего имени, либо ты его даже не знаешь.
— Заткнись! — глаза Блаж наполнились агрессией и пронзили Вернера. — А ты не слушай его. Имя — это как называет тебя тот, кто тебя любит, ничего больше. Если у тебя была мама, то у тебя есть и имя. Все то время, что ты жил со своей болезнью, ты не являлся полноценным участником жизни, и в твоем имени, даже если бы его знали, для тебя не было бы никакого смысла. А сейчас смысл снова начал появляться. Ты или вспомнишь, как тебя звали, или придумаешь себе имя сам. В крайнем случае я назову тебя.
— Ты решила, что я обижаюсь на «Балду»? — этот гнев Блаж был такой невыразимо прекрасный и будоражащий, что волосы на руках спящего Балды зашевелились. Будто сама мама встала между ним и всем миром, выпустила когти и приготовилась порвать всех в лоскуты. Может быть, в этом и заключается ее настоящая магия перевоплощения! — Мне нет дела до того, что думают остальные. Балда так Балда, кличка или имя, — мне все равно. Мне нравится наша лучница Хлоя, и, когда она говорит мне «Балда» своим нежным голосом, мне кажется, что имени лучше еще не придумали.
Блаж втянула невидимые когти и перевоплотилась обратно в ту веселую Блаж. Балда не смог вовремя отделить речь от мыслей и сейчас уже думал, что сказал лишнее.
— Но Вернер прав, — он продолжил. — Я буду скрывать свое изменение, потому что не знаю, как к этому отнесутся близкие мне люди. До «Болиголова» мне думалось, что все они хорошие и не дадут меня в обиду, но, как только я надел его, во мне включилась какая-то внутренняя защита, которая заставляет меня сомневаться и быть осторожным. Я, конечно, верю моему дяде и его друзьям, только ведь навредить можно не только напрямую, но и случайно, сказав лишнее, или вообще из добрых побуждений.
— Ох, если бы ты была такой же осторожной, когда мы учились! — Вернер сложил руки на груди и, кажется, вспоминал былые годы. — Она выбешивала преподавателей и срывала им лекции еще во время учебы. А когда они узнали, что она решила остаться в школе работать, то некоторые решили сменить род деятельности.
— Ох, если бы, если бы! — вздохнула Блаж. — Сидела бы я сейчас здесь в прекрасном одиночестве, и никто бы не засорял мой разум всякой сопливой ерундой.
— Нет. Ты бы развлекала зрителей в цирке, вытапливая мозги бедным собачкам, — в этот раз Вернер был остер, и Балда невольно улыбнулся. Блаж приняла эту шутку с дьявольским терпением. Она еще пообщается с Вернером, когда Балда проснется.
Вернер замер на доли секунды, и Блаж скривила губы — было видно, что они о чем-то переговариваются.
— Судя по твоему состоянию, сон близится к концу, — с грустью сказала Блаж. Они уже насиделись и стояли втроем на этом пятачке, обдуваемом ветрами и омываемом пересекающими друг друга волнами. — Хоть для нас время уже и не существует, но мы можем определять состояния сна носителя артефакта. За один сон всего не узнаешь и всего не поймешь, поэтому хочу у тебя узнать…
— … не запрячу ли я «Болиголов» в какой-нибудь тайник и не предпочту ли все забыть, как дурной сон? Вернусь ли сюда снова? — закончил ее вопрос Балда. Блаж прикусила губу. — Зачем я вам? Я же не инопланетный представитель другой цивилизации, которого вы ждали! Я буду вас отвлекать от вечного наслаждения одиночеством и гармонией. Вам обоим придется общаться со мной, человеком из примитивного мира.
Все эти «зачем» были настолько наивным и детским желанием услышать, что он им нужен, что ему самому вдруг стало неловко. И Вернер, и Блаж это поняли и тоже странно заулыбались.
— Ну, вечное блаженство тоже немного утомляет, — ответила Блаж, по-прежнему глядя на него снизу-вверх. — Да и ты оказался не такой уж дурачок, каким себя выставлял. Мы можем тебя научить чему-нибудь интересному. Я бы назвала это конкретными словами, если бы слова могли хоть что-то передать. А Вернера я уж как-нибудь потерплю ради возможности пообщаться с живым человеком и узнать что-нибудь интересное о новом мире.
— А у вас там есть молоденькие девушки, с такой же болезнью, как у тебя? — прозвучало что-то на грани ревности и зависти от Вернера.
— Очень смешно, дорогой! Очень! — за слово «дорогой» от Блаж Вернер был готов пойти и в огонь, и в воду. Собственно, он и пошел за ней в придуманный ею мир.
— Если я выброшу ваш «Болиголов», то опять вернусь в тот мрачный туман, в котором провел всю свою жизнь. И, думается мне, что я уже никогда больше его не сниму.
— Ну, ты можешь носить его только днем, а на ночь снимать и спать себе спокойно! — Вернер не успел отскочить, как выпрыгнувшая из перевоплощающейся Блаж огромная рыжая в полоски кошка снесла его с ног и после нескольких кувырков оказалась на нем, прижимая его лапами к песку, который заблаговременно высвободили волны, отступившие подальше от этой дикой женщины. Над лицом Вернера нависла огромная оскаленная морда с длинными клыками, с которых прямо на щеки поверженного мага капала густая и липкая слюна. Он сморщился, пытаясь увернуться от этих подарков судьбы, но сделал только хуже.
— Я все понял, беру свои слова обратно. Балда, заходи к нам в любое время, можешь даже не стучаться, — кошка, по форме похожая на огромного леопарда, только с играющими светом и тенью блуждающими полосами, лизнула своим широким шершавым языком лицо Вернера от подбородка до самых волос, намочив их. Кошка встала на задние лапы, превращаясь обратно в Блаж, и потянула за собой руку Вернера, помогая ему встать.
Значит, она может перевоплощаться и так, заметил Балда. Они вернулись к нему, и Блаж вспомнила, что хотела спросить:
— Что ты почувствовал после того, как снял «Болиголов»?
Балда и сам хотел спросить о действии артефакта, только этот вопрос временно затерялся в толпе вопросов.
— Через час, когда мы подошли к дому, в котором остановились на ночлег, я почувствовал, что мою память опять затягивает туманом, и я снова начинаю все забывать.
