Я носил ордена.
После — планки носил.
После — просто следы этих планок носил.
А потом гимнастёрку до дыр износил
и надел заурядный пиджак.
А вдова Ковалева всё помнит о нём,
И дорожки от слёз — это память о нём,
Сколько лет не забудет никак!
И не надо ходить. И нельзя не пойти.
Я иду. Покупаю букет по пути.
Ковалева Мария Петровна, вдова,
Говорит мне у входа слова.
Ковалевой Марии Петровне в ответ
Говорю на пороге: — Привет! —
Я сажусь, постаравшись к портрету спиной,
Но бессменно висит надо мной
Муж Марии Петровны,
Мой друг Ковалёв,
Не убитый ещё, жив-здоров.
В глянцевитый стакан наливается чай,
А потом выпивается чай. Невзначай.
Я сижу за столом,
Я в глаза ей смотрю,
Я пристойно шучу и острю.
Я советы толково и веско даю —
У двух глаз,
У двух бездн на краю.
И, утешив Марию Петровну как мог,
Ухожу за порог.
«Две бездны» взяты у Цветаевой:
Он тонок первой тонкостью ветвей.
Его глаза — прекрасно-бесполезны! —
Под крыльями раскинутых бровей —
Две бездны.
(«Я с вызовом ношу его кольцо/..»)
У Цветаевой — эстетика, у Слуцкого — этика: совесть. Порой грустно узнавать, что Слуцкий по тем или иным причинам убирает части первоначальных вариантов, такого уровня:
Весело в магазинах —
Там только вино и крабы.
Мол, надо бы выпить, братцы,
И закусить пора бы.
А нам не хотелось выпить,
Закусывать нам неохота,
А нам хотелось выбить
Из Харькова мотопехоту.
(«Гора»)
В следующих книгах Слуцкого картина послевоенного благополучия под его пером выглядит вполне сусально, тем более что под этим настроением, повторяю, благополучия он подаёт и войну, сцены освобождения Восточной Европы.
Но и книга «Время» (1959) нашла ругателей. Самой памятной и громкой была статья Л. Ошанина «О “модных” именах и новаторстве» («ЛГ». 1959. 10 декабря). И это — Ошанин, тот человек, что принимал самое деятельное участие в собрании по Пастернаку и, казалось бы, должен был сыграть в пользу Слуцкого. Видимо, были какие-то указания сверху — долбануть по выскочке. Ошанин был ответственным секретарём секции поэзии.
Итак, кончалось первое послевоенное пятнадцатилетие. 6 декабря 1959 года Слуцкий зарегистрировал брак с Таней Дашковской, а 10 декабря в Ленинграде, в Доме писателя открылась всероссийская дискуссия на тему «Поэт и современность». Приехали поэты (числом 135) из Москвы, Хабаровска, Сталинграда, Челябинска, Смоленска, Ростова-на-Дону, Новосибирска, Горького, Уфы, Читы, Северного Кавказа, Карелии и других республик и областей РСФСР. Главным героем дискуссии стал Лев Иванович Ошанин. В день её открытия появилась та самая статья Ошанина в «Литературке». В первый же день дискуссии на трибуне тоже был Ошанин. Дискутировали до 14 декабря, в «Литературке» за 22 декабря в заметке, подписанной «Наши корреспонденты», был подведён итог: «Разговор состоялся». В тот же день в «Комсомолке» снова выступил Ошанин. 10 декабря он писал:
...Кстати, у нас есть в поэзии репутации, завоёванные многолетним трудом, большой читательской любовью, и есть имена, искусственно раздуваемые шумом в прессе. Надо об этом сказать прямо.
Борис Слуцкий — небезызвестный поэт, в судьбе которого много неправомерного. Сначала из соображений чисто вкусовых его незаслуженно не печатали, потом так же незаслуженно Илья Эренбург провозгласил его одним из лучших поэтов современности. А потом так и пошло: один критик, удивлённый таким внезапным вознесением, его несколько переругает, другой в ответ опять накинет несколько лишних баллов. Когда наши товарищи ездили в Италию, то оказалось, что там Слуцкий под влиянием этого шума более интересен, чем, скажем, Твардовский или Прокофьев. А на самом деле? На самом деле он автор двух небольших книг, в которых есть более интересные или менее интересные стихи. В лучших из них — немало огрехов.
Двенадцатого декабря «Литературная газета» (суббота, № 152) — надо отдать ей должное, на первой полосе — под рубрикой «К дискуссии “Поэт и современность”» помещает протест Виктора Бокова «Не могу согласиться!»:
Очень огорчила меня статья Льва Ошанина, напечатанная в прошлом номере «Литературной газеты». Есть в ней верные замечания о Книготорге, о критике. Но ведь суть этой пространной статьи в другом. Суть выражена в названии — «О “модных” именах и новаторстве». Что же это за модные имена и как Ошанин понимает новаторство?
«Модные» имена — это, по Ошанину, «репутации, <...> искусственно раздуваемые шумом в прессе, в отличие от репутаций, «завоёванных многолетним трудом, большой читательской любовью». К таким «искусственно раздуваемым» и не подтверждённым «большой читательской любовью» Л. Ошанин относит прежде всего поэтическую репутацию Бориса Слуцкого.
В том же номере, на первой полосе «ЛГ», над статьёй Бокова — врез:
«Всероссийскому съезду поэтов»
Так адресовали молодые рабочие металлического завода свою телеграмму участникам дискуссии «Поэт и современность», которая проходит сейчас в Ленинграде. «Пишите больше о молодёжи, о нашем труде, — говорится в телеграмме. — Пишите так, чтобы ваши стихи и поэмы помогали, нам учиться, жить и работать по-коммунистически. Мы очень хотим встретиться с группой участников дискуссии у себя, в молодёжном общежитии...»
Текст этой телеграммы огласил председательствующий А. Прокофьев. Приглашение молодых рабочих было принято под дружные аплодисменты зала. <...>
Интерес к дискуссии очень большой. Зал писательского клуба всё время переполнен.
В первый день с трибуны дискуссии выступили Леонид Соболев, Лев Ошанин, Аркадий Эльяшевич, Михаил Дудин.
Участники дискуссии встретились со своими читателями в крупнейших дворцах культуры города. В зале Филармонии выступили Н. Тихонов, П. Антокольский, М. Светлов, Я. Смеляков, М. Дудин, С. Васильев, Н. Доризо, Р. Казакова, Н. Рыленков.
В литературном вечере, состоявшемся также во Дворце культуры, участвовали Л. Татьяничева, И. Авраменко, М. Луконин, К. Лисовский, Л. Хаустов, А. Чепуров, П. Кустов, Е. Евтушенко, А. Яшин, С. Викулов, В. Кежун.
Большие литературные вечера состоялись также во Дворце культуры им. Горького и в клубе Адмиралтейского завода.
Ленинград (Наш корр.)
