Но на самом деле пятидесяти шагов тоже хватит. Я торговался лишь на тот случай, чтобы она не вздумала ближе подбираться. Эта святая сволочь такая же честная, как ее предшественница: обещала отойти на такое количество шагов, какое только выдержит, — отойдет. И я смогу сосредоточиться на охоте, не отвлекаясь на защиту гражданских.

С каждым шагом в крови все яростнее вскипал знакомый азарт. Давненько я не ходил на по-настоящему крупную тварь. Шатт, было же когда-то времечко… и зачем, спрашивается, мне пришлось тащиться в шаттов орден и мстить, был бы охотником и горя не знал…

Хотя нет. Тогда и моей святой заразы не было бы в этом мире. Так что все правильно. Еще глаза ей приделаем обратно, и станет совсем прекрасно.

Пока я раздумывал, листьев под ногами становилось все больше и больше, а кое-где и вовсе стали шуршать древесные щупальца. Определив точное направление, снова наложил на себя темный зеркальный щит. По-хорошему, на таких тварей надо под скрытом ходить и обмазавшись зельями, меняющими твой запах, но тут уже бесполезно. Зелий нет, а помесь русалки с держи-деревом нас еще с той полянки отслеживает. Одно хорошо: запах и эманации свина должны неплохо прикрывать Имран. Так что, если она действительно будет стоять в пятидесяти шагах, ее и за живое существо, а значит, и за добычу не примут.

Ощутив потоки магии вокруг себя, я уже более осторожно двинулся по усеянной листьями тропинке и отчетливо ощущаемому приторно-сладкому запаху, в котором только знающий человек мог распознать нотки разложения.

— Куда ты лезешь, окаянная! Хочешь сожрать — жри, бесстыжая тварь, но не смей даже думать осквернять мое тело! Верни! Верни, порождение бездны! — В какой-то момент из-за деревьев послышался возмущенный голос Паоло, на удивление бодрый и сварливый, а потом грохот падающих доспехов. И жутковатый скрежет, словно эти доспехи кто-то гнет, корежит… или жует.

Я глубоко вздохнул и отодвинул часть куста кинжалом. Не знаю, что именно я ожидал увидеть. Но уж точно не это.

— И в какой же момент история моей жизни из трагедии превратилась в цирк? — Каюсь, я не выдержал, хрюкнул и зажал себе рот ладонью, едва сдерживая истерический смех.

Нет, все понятно. Если бы это было просто держи-дерево, Паоло бы уже висел распятый на шипах, истекал кровью в жадные корни, а потом гнил в земле под самим деревом, удобряя будущий урожай. Если бы просто русалка — сначала поимела бы, все для того же размножения, потом башку откусила, поужинала, и дело с концом.

А вот слепленный каким-то извращенцем кадавр, кажется, сам не знал, что ему с этой добычей раньше делать — жрать или трахать. И если трахать, то куда и чем. Поэтому тварюга ободрала с паладина доспехи вместе со штанами и теперь вертела его в корнях так и эдак, то ли примериваясь, то ли рассматривая и решая, с чего начать.

А самое смешное, что Паоло так и не выпустил из рук меч. В одних драных подштанниках, зато с огромным полуторником наперевес, угу. И он им еще от самых наглых щупалец успевал отбиваться, оглашая весь лес отборными святыми матюгами.

Алла

Самое страшное началось не тогда, когда на нас напало неизвестное нечто. Не тогда, когда оно утащило Паоло. И не тогда, когда муж попытался сбежать на бой с чудовищем в одиночку.

Самое страшное началось, когда кошка, всю дорогу невозмутимо спавшая в специально пришитом к юбке кармане, вдруг в один момент взорвалась вихрем зубов, когтей и утробного воя. Я выдохнуть не успела, как от кармана остались только ошметки. А пучок энергии в виде котика стремительно скользнул вдоль нити туда, где скрылся Инсолье. И тут же по связи пришло обжигающее чувство опасности.

До этого все было словно бы в меру и как всегда. Даже в один момент я поняла, что мой муж там ржет неизвестно над чем. Но смех резко оборвался, по нервам плеснуло и обожгло чужой злостью.

Я даже сама себе не смогу точно объяснить, где взяла силы, чтобы не кинуться туда, не ввязаться в бой и не испортить все своим бестолковым присутствием. Зато напряглась и застыла в полной готовности: выдергивать со всей возможной скоростью, как только почую, что настал момент.

Пара минут или пара часов — не помню — прошла в напряженном ожидании. И вот лес вдалеке словно взорвался звуками и энергией, «ядерно-магический гриб» взметнулся выше самых высоких деревьев и вскипел в небе.

— Инсолье! — Я кричала и тянула изо всех сил, пытаясь продраться сквозь ставший ужасно густым и колючим кустарник. Хрюша подо мной яростно хрипел и упирался копытами в землю, чтобы создать точку опоры.

— Пятьде…кха-кха…сят! Кха-кха, шагов! — донеслось откуда-то из плотного дыма. — Погоди тянуть! Еще не зацепил!

— Что зацепил? — не поняла я, но тянуть действительно перестала. Если у некроманта есть силы на возмущение по поводу расстояния, то, возможно, все не так уж плохо.

— Балласт, шатт! — Кажется, я слышала его не ушами, а чем-то другим. Связью, душой? Непонятно. Да и не время сейчас выяснять столь незначительные подробности. — Пернатый! Кха!

А дальше он только ругался страшенными матами, орал, плевался. Ему вторил боевой кошачий вой и пронзительный визг неизвестного существа. И мне временами казалось, что враг больше пугается кошки, чем некроманта. Тем более что это подтверждали вдруг ставшие

торжествующе-одобрительными ругательства Инсолье.

— Неужели котенок в одиночку может сражаться с нежитью? — все-таки спросила я, когда Инсолье наконец появился в поле ощущений моих нитей, волоком таща за собой раздетого до подштанников Паоло. Я едва видела это контурным зрением, потому что здорово перенапряглась, но схватить суть смогла. Картина была презабавнейшая, несмотря на всю остальную ситуацию. Особый сюр ей придавал лежащий прямо на паладине и примотанный к нему темной нитью меч.

— Это не котенок, это демон какой-то, уф-ф-ф… Пушистая пакость забралась нежити в слепую точку и сейчас просто объезжает ее как норовистого коня. Кадавр пытался смахнуть ее конечностями, но попадал лишь по себе. А вообще в народе говорят, что русалки ненавидят и боятся кошек. Никто не проверял, но на пустом месте такие слухи не возникают. К тому же на держи-дерево твоя ручная тварь просто написала, представляешь? И оно от этого взорвалось! Русалка отделилась и давай скакать. И кот на ней.

— Нап… что сделала?!

— Это самое, ага. Ф-фуф, да что ж ты такой тяжелый даже без железа? Или голова впрямь целиком металлическая? Жопа, видимо, тоже? — с этими словами Инсолье сгрузил тело Паоло поперек спины нашего собственного кадавра. Теперь паладин был похож на похищенную невесту, перекинутую через седло кабана. Меч свалился рядом, и Инсолье, недолго думая, закинул железку поперек рыцаря и привязал веревкой из седельных сумок. Хмыкнул, поигрался с балансом и продемонстрировал мне получившуюся конструкцию, достойную кисти Босха. Такую же нереально-ненормальную.

— Двигаемся к последнему месту привала. Надо нашего собственного пернатого в чувство приводить. И одевать… вот шатт. Его доспехи тварь пожевала. Вместе со штанами. И сапогами. И… Шатт, это что, мне теперь идти на промысел, чтобы добыть этому лбу кожурки? Дожили.

Инсолье суетился, бурчал, ворчал и ругался так привычно успокаивающе, что меня уже довольно скоро перестало трясти. А слабость я и сама старалась не показывать. Правда, он все равно заметил:

— Так, давай я сейчас выкину на фиг этот меч, и уже ты поедешь верхом на паладине. Скажем потом блаженному, что железку тварь сожрала. Так же, как и доспехи.

— Нет, выкидывать нельзя, давай в руки возьму, — воспротивилась я, представив, как огорчится Паоло, не обнаружив своей любимой «железки». Он и так потерял все доспехи и чувство собственного достоинства. Как еще отреагирует на собственный полуголый вид, когда очнется, — непонятно.

Обратно к месту привала мы продирались сквозь заросли, по моим ощущениям, очень долго. Гораздо дольше, чем шли до места нападения, а потом неслись к монстру. Я устала почти до дурноты, а Паоло и вовсе не очнулся.