— Надо больше овощей! Имран любит овощи!

— Да просто потому, что в вашей дрянной обители никогда не было хорошего мяса!

— Есть мясо с самого утра противоречит заповедям, а в нынешнее время поста — тем более!

— Плевать! Ты хочешь, чтобы ей вкусно было или угодить живому богу, которого никогда вживую, уж простите за тавтологию, никто не видел!

— Имран не любит мясо! А еще она голодна, а дичь поймать нужно.

— У-у-у, — протянула я в пространство. Все-таки два разноголосых, но очень громких павлина на одной маленькой полянке — это чересчур.

Благо весь этот фарс закончил Хрюша, привычно притащивший в лагерь добычу в виде пары каких-то птиц и местного короткоухого кролика. С громким фырком все это демонстративно упало мне под ноги.

— Спасибо, Хрюша. Хоть один мужчина в этой компании не стал разглагольствовать и просто принес еду.

Инсолье смутился и молча пошел свежевать улов, разве что бросив на Паоло недовольный взгляд. Я его кожей почувствовала.

Ну, точнее, Инсолье пополз. И был пойман по дороге.

— Да чтоб тебя, извращенец пернатый! Хватит меня за зад щупать! — Некромант аж подскочил от неожиданности, но тут же едва слышно охнул от боли.

— Это в твоих мыслях полно грязи. Я всего лишь держу тебя за пояс штанов. Потому что еще не разрешал вставать и заниматься делами, — пояснил Паоло своим удивительно спокойным голосом.

— Да с каких пор я у тебя разрешения должен спрашивать? Может, и в кусты одному теперь нельзя, чтоб отлить?! Даже старший брат, — тут я физически почувствовала, как Инсолье перекосило от одной формулировки, — не подтирает младшим зад каждые три минуты! Отцепись от меня, плесень святая, и иди лучше костер развороши, сейчас погаснет. А Имран все еще голодна.

— Хм… — протянул Паоло, но Инсолье отпустил. Мой муж поднял тушки, подхватил кинжал и поспешно скрылся в кустах. После того как он узнал о моем своеобразном зрении и способности слышать вещи, всякие «кровавые» и «неприличные» вещи от меня стали скрывать.

Из-за кустов еще долго слышалось недовольное гудение, словно там в середине засел большой сердитый шмель. Еще оттуда доносились влажные шлепки, треск костей и прочие кулинарные звуки.

Паоло тем временем занялся костром. Но надолго его не хватило, и, подбросив дров, паладин направился к «пчелиным» зарослям.

— Паоло, подожди, — окликнула я его. — Можно тебя кое-что спросить?

— М-м? Да, конечно, сестренка. — Всегда, когда паладин разговаривал со мной, его голос менялся. Он становился намного мягче, тише и был буквально пропитан одновременно заботой и виной.

— Почему ты так легко согласился принять на себя клятву? — Я решила не ходить вокруг да около и спросить прямо. Насколько я поняла характер брата (смешно, но теперь по здешним законам он мне действительно брат. Настоящий), это была самая правильная политика. Кривые дорожки и тонкие намеки не для Паоло, хотя он вовсе не дурак и умеет играть в стратегию.

— Чтобы защитить тебя, конечно. — Я не могла видеть, скорее, почувствовала, как он улыбнулся. Всем телом паладин потянулся ко мне, стараясь привычно уже взять меня за руку, но быстро себя одернул, воровато прижимая стиснутую в кулак ладонь к своей груди. — Пусть ты ничего не помнишь, и пусть ты… тебе действительно нравится этот му… мужчина. Я приму это. Но мир намного грязнее, чем ты себе представляешь. А человеческая ложь не знает границ. Потому, даже принимая, отпустить я тебя не могу, сестренка. Ты мне слишком дорога.

— Я не в восторге от такого отношения, — честно и прямо выдала я, как отрубила. — Я совсем не та Имран, какую ты помнишь. И я взрослая женщина, которая умеет разбираться со своими проблемами.

— Я не спорю, совенок. Ты выбрала, — как-то слишком поспешно согласился паладин. — Если некромант тебе нравится, то он останется рядом с тобой. Не предаст и не убьет. Я позабочусь. Если тебе нравятся путешествия, то тоже препятствовать не стану. Но обеспечу защиту, какую только возможно.

Я вздохнула и не стала его ни в чем разубеждать, во всяком случае прямо сейчас. И так понятно, зачем этот праведник ввязался в нашу сумасшедшую авантюру. Он решил не мытьем, так катаньем оградить меня от тлетворного влияния тьмы. А еще, как я подозревала, вознамерился эту самую тьму немножко того… перевоспитать. Осветлить. Раз уж неразумная тьма сама подставилась.

— Хрен тебе шаттов по всей морде, падла совиная. — Наш разговор прервался по естественным причинам. Причина, выбравшаяся из кустов, была мрачна, как сама темнота, и перемазана птичьими внутренностями. — Иди жарь! Нечего тут… моей жене на уши приседать. Поедим, и надо уходить.

— А ты помойся. Выглядишь как… впрочем, как люди твоей профессии и выглядят. Все в кишках, крови и с безумным оскалом на лице. Уверен, что если мы вернем Имран зрение, то она от одного взгляда на тебя не упадет в обморок?

— Сам пожарю, иди в жо… — Адрес послания был так ясен, что я не дала озвучить его до конца, дернув мужа за штанину. А когда он недовольно зашипел, молча протянула к нему руки.

— Я грязный, — пробухтел Инсолье, но при этом все же подался ко мне и обнял, как я того и просила.

— Я тоже. Пошли вместе мыться, — промурлыкала ему на ухо с намеком.

— Обед через десять минут, не задерживайтесь, — донеслось от костра.

И мы с моим некромантом дружно застонали сквозь зубы. Вот же… этот, как его, местный который? Вот же шатт! Воспитательница детского сада в железном панцире на нашу голову.

Инсолье

— Это мы еще посмотрим, кто кого перевоспитает, — азартно рявкнул я в чашку с отваром брусничных листьев. — Ты гляди, праведник нашелся, свет он принесет во тьму. Как бы светилка не отвалилась. А не отвалится сама — я лично подковырну чем-нибудь острым.

— Это только мои предположения, — с тихим смехом напомнила Элле. — Паоло про перевоспитание тебя в правильного мужа ни слова не сказал.

— А зачем говорить, когда и так понятно. Пф-ф! Надменный засранец. Искренне считает, что мир таки крутится вокруг него и именно его мнение едино верно. В какой-то степени я даже понимаю Филиппа, на фиг нужен такой заместитель. Хотя, конечно, понимание ни в коем случае не уменьшает мою к нему ненависть. Вот, садись, я воду немного подогрел, — указал я своей сове на небольшую заводь, в которой мы и собирались искупаться перед завтраком. Воды в ней было едва ли по колено, тем не менее для наших нужд само то.

Указал рукой, потом спохватился — она ведь говорила, что все время смотреть вокруг «нитями» ей довольно тяжело. И легче ориентироваться на слух. Кстати, интересно, никогда не думал, что любой предмет может этот звук отразить, как эхо, только едва слышное.

Еще считал, что Имран совсем чокнулась — ходит и щелкает языком, как ребенок, который изображает лошадку. А тут вон как все хитро… так я к чему? А!

— Вот, потрогай. — Сам взял ее за руку, подвел к воде и опустил пальцы в запруду. — Теплая.

— Спасибо! — страшно обрадовалась Элле. — Ты ж мой герой! Я так давно хочу помыться…

А дальше она такое вытворила, что я едва сам глаза на бережок не выронил. Моргнуть не успел, а сова моя уже входила в воду, и из одежды на ней… да лучше бы вообще ничего не было! Чем эти малюсенькие треугольнички… едва прикрывающие… так едва прикрывающие, что воображение вскачь, а чего не надо — вверх… О Пресветлый, я сейчас сгорю к шатту прямо здесь! Или завалю ее, и плевать на все последствия!

— Имран, с тобой все в порядке? — раздался ненавистный голос из ближайших кустов. — Прошло больше пятнадцати минут.

— Сгинь, нечисть святая! — взвился я, отчаянно пытаясь сообразить: то ли выдергивать свою развратно одетую жену из воды и накрывать одеялом, желательно с головой, то ли кинуться в кусты с мечом наперевес, чтобы проткнуть гада насквозь до того, как он что-то углядит. — Хрюша, фас!

— Не поможет, я ему мяса пожарил, — ехидный голос раздался ближе.