— Не смей сюда ходить! — ничего глупее рявкнуть я не мог, но у меня от зрелища мозги отказали — сова своими треугольничками в нужных местах, под которыми она была живая и мокрая, спалила их на корню. — Я тебе глаза выколю, если шагнешь ближе!

— Что у вас там происходит? — предсказуемо обеспокоился святой, мать его, паладин и, конечно, коне-ечно, ломанулся к нам через кусты. — Имран?! Все хорошо? Я хочу услышать твой голос!

Тьфу…

— Все хорошо, я просто решила искупаться. — Женский голос из-за моей спины остановил ломившегося сквозь заросли железного болвана в последний момент. — Инсолье охраняет мою добродетель, так что тебе нет необходимости сюда приходить.

Судя по звукам, Паоло там запнулся и навернулся через корень вместе со всем своим железом. А я только злорадно подумал: так тебе и надо, скотина. Не все мне одному страдать.

— А он, получается, смотрит?! — взревели кусты.

— Ну да, муж же, — пожала плечами сова. Да что ж она делает?!

— Д-даже замужним парам нельзя при свете дня! Это… это же греховно! — Паоло уже начал заикаться, а я расплылся в довольной улыбке от приятной сердцу ситуации.

— Не беспокойся, я не совсем раздета, все прилично.

Прилично?! Это она называет — прилично?! А что тогда неприлично?!

— Просто… мне показалось… долго… — все еще пытался подобрать слова паладин.

— Искупаться мне все равно нужно, — ответила ему Элле. — Мы ведь можем еще долго бродить по лесам и горам. Неизвестно, будет ли там возможность умыться. Так что подожди нас немного, пожалуйста. Заодно и еда чуть остынет, язык обжигать не будем.

— Угу, — дернулась листва, а затем практически шепотом донеслось: — Тронешь ее — я тебя оскоплю.

— Не бери грех на душу, ты нас уже обвенчал, старший братец, — хмыкнул я так же тихо, заставляя кусты недовольно зашипеть.

— Я вымоюсь и буду пить отвар, а вы с Инсолье тоже займетесь своей гигиеной, — между тем как ни в чем не бывало распорядилась из запруды Имран.

— Чем займемся? — не поняли кусты.

— Вымоетесь. Вам друг друга, думаю, стесняться нечего. А меня Хрюша покараулит.

— Э-э-э…

— Э-э-э…

Тьфу ты, только хором я со всякими паладинскими скотами еще не мычал.

— Мне и с тобой помыться можно так-то. — Тут мой взгляд снова упал на те самые кусочки ткани, и я мысленно выматерился. Шатт, не могу. Если не хочу еще один неконтролируемый приступ желания. — А, ладно, пусть будет как ты сказала.

— Я не стану этого делать, — глухо отозвались кусты.

— И зря. — Элле сегодня была особенно безжалостна, как я посмотрю. — Прости, но если ты не будешь мыться, то лучше держись от меня с подветренной стороны.

— Паладины способны очистить себя заклинанием! — обиделся Паоло.

— Извини еще раз, но тебе это не помогло. Во всяком случае, сегодня.

— А ты чего воды в рот набрал? Скажи ей! — после недолгого молчания зашипели на меня кусты. — Скажи, что это не подобает!

— Нельзя им в чистой воде мыться, они как нечисть — от этого болеют и чахнут, — сквозь сдерживаемый смех выдал я. — Ты просто забыла основные характеристики святых братьев — они чем грязнее, тем святее. Если корка грязи начнет отваливаться, а мухи дохнуть на подлете — все, считай, перед тобой почти вознесенный.

— Да что за шаттов бред ты несешь, некромант!

Посмеиваясь, я все-таки отошел вместе с Паоло от заводи, оставив охрану Элле на свинью. Предварительно все же навешав еще и свои заклинания, а то нечисти после внезапного нашествия паладинов и самого аж заместителя командира доверия нет.

И тут мой взгляд выхватил из зелени леса два ярко-оранжевых пятна. На одном из деревьев сидел большой грозный филин. Раза в полтора больше тех птиц, что я видел раньше. И эта огромная птица смотрела прямо на меня, даже не прикрывая огромные янтарные глаза. Нетипичное поведение для филинов, ведущих исключительно ночной образ жизни. Тем более в столь яркое солнечное утро.

— Чего застыл? — одернул меня Паоло, и мне пришлось на секунду отвлечься, чтобы огрызнуться.

Когда я повернул голову обратно, птицы уже не было.

Инсолье

— И что же тебе нужно, сволочь? — бормотал я под нос, осторожно отходя от полянки, где после целого дня пути уснула моя жена и железный петух, ее стерегущий.

Мы двигались в сторону гор, как и запланировали. Единственное, что меня не устраивало, — именно мне пришлось ехать на свинье. Задница уже не болела так сильно, Элле на совесть перетянула своими нитями отток энергии от меня к Паоло. Но порвать заклинание она не смогла, так что сидеть все равно было неуютно. Вот только идти — еще хуже. Потому что помимо боли ко мне привязалась еще и мерзкая противная слабость.

Я так вымотался к вечеру, что даже почти не доставал паладина. С утра еще ковырял его железный панцирь, запуская под него ядовитые шпильки, а после полудня только и мог, что тихо скрипеть зубами и делать вид, будто у меня все хорошо.

И было все хорошо! Пока вечером на привале я опять не увидел два янтарных глаза в кустах. С трудом, но все же поднялся на ноги и отошел от основного лагеря шагов на сорок. Шаттова птица, что не удивительно, последовала за мной.

— Ну?! Мне и так хреново, а от твоих игр еще и подташнивать начинает.

— Почему Сантимора все еще дышит? — Филин слегка приоткрыл клюв, и оттуда раздался голос Филиппа. — Возможностей тихо от него избавиться было более чем достаточно.

— Потому что потому, — зло отозвался я. — Нечего мне баки забивать, темный братец. Как только я грохну твоего шаттова заместителя, ты меня тут же следом отправишь. Ищи другого дурака.

— Ох, какой же ты нечестный, младший брат. Непослушный и вероломный. А ведь я почти простил тебе кражу свитков и моей невесты. Ее, кстати, вернешь. С глазами или без — неважно. Мне она нужна. А в твою искреннюю любовь, уж прости, я не верю.

— Поздно, бра-а-атец, — протянул я. — Нас уже обвенчали. Причем не кто иной, как твой заместитель.

— Даже так? — Филин резко склонил голову набок, а потом и вовсе перевернул ее, смотря вверх ногами. — Неужели… неужели настолько капитально влип, маленький брат? Неужели ты еще больший дурак, чем пытаешься притвориться? Ладно. — Он резко оборвал сам себя и сменил интонацию. — Слушай меня…

— Ну я хотя бы живой дурак, согласись. И скоро буду еще здоровым и свободным, — не выдержал я и огрызнулся.

— Вот не знаю, поржать над тобой или посочувствовать твоему скудоумию. Ты даже не представляешь, в какую яму прыгнул, побратавшись с Паоло. Ты мог бы выжить, если бы убил его. Мог бы выжить, если б изнасиловал в кустах мою невесту. Но вот после смешения крови со святым наследником я за твою душу и медяшки не дам.

— Каким еще наследником?

— Ну сам подумай. Головой, для разнообразия. Был бы Паоло простым паладином, пусть даже великой силы, с какого перепугу мне от него избавляться? Мозгами он весь в тебя — особо не блещет. А фанатиками руководить и вовсе одно удовольствие. Им по плечу рукой хлопнешь, скажешь кодовую фразу «за правое дело» — и лепи что хочешь: хоть рыцаря, хоть раба, хоть палача. — Филин переступил с ноги на ногу и моргнул на меня своими фонарями.

— Чушь не неси. — Я сам изумился тому, что говорю, но продолжил: — Сантимора вовсе не такой идиот, каким ты его выставляешь.

— И в этом его главная проблема, — неожиданно согласился темный брат. — Мало мне было его родословной и того, что этого прекрасного со всех сторон рыцаря продвигают по карьерной лестнице из-за нее же, так он еще и сам не дурак. А потому слишком многое стал замечать. Правда, свет праведности в голове не дал ему сопоставить факты и заподозрить меня, но время идет, люди умнеют. А мне этого не нужно.

— Скажи прямо: Паоло тебя за фокус с моей женой мордой в дерьмо окунул и на покаяние отправил, — догадался я. — При всем ордене, небось. А ты и пикнуть не посмел, чтобы образ не уронить и поперек его родословной не встревать.