— Я говорил, что я недостаточно хорош для тебя.

Она пристально смотрит на меня, молча.

— Я не подхожу тебе, Мэгс. Не пытайся отрицать.

— Ты серьезно? — она хмурит брови.

Я пожимаю плечами:

— Я не хочу, чтобы это было правдой, но ты знаешь, что это так.

— Разве я когда-нибудь давала тебе повод? Но если это так, прости меня.

— Это не ты, — говорю я ей, подходя к ней и беря ее за руку. Она пытается оттолкнуть меня, но я не позволяю ей. Мне нужно сказать это. Ей нужно понять. — Когда я с тобой, — продолжаю я, — мне так хочется верить, что между нами все реально.

— Потому что так и есть! — восклицает она.

— Мэгс, я не часть твоего мира.

Это было последней каплей для ее самообладания, и она вынимает свою руку из моей.

— Снова деньги? Это все, что тебя волнует?

Я смотрю на нее, пытаясь не бередить старую рану. Это не только деньги, но лучше, чтобы она этого не знала. Ревность — это не то, чем я горжусь, и ничто из того, что она когда-либо делала, не могло ее вызвать. Это был он, Джей-Джей, и тот факт, что я не на том уровне, чтобы конкурировать с ним. Так что я буду придерживаться прежних доводов: деньги по-прежнему являются веским аргументом. Мне жаль, что она не видит этого, так как это вижу я. Она думает, что все это неважно. И это может быть неважно сейчас, но я реалист, и уже скоро деньги станут важны… что бы мы ни пережили вместе. Я не то, что ей нужно.

— Пошел вон.

Она поднимает взгляд и смотрит мне прямо в глаза. Я пытаюсь говорить, но она перебивает меня.

— Убирайся!

Я вздыхаю, прежде чем спокойно уйти.

Спенсер видит, как я возвращаюсь, но продолжает делать кирпичную кладку и позволяет мне молча выпустить пар. Мне нужно отвлечься.

Во время обеда Спенсер насильно пихает бутерброд мне в руку, чтобы оторвать меня от работы, и даже тогда я останавливаюсь, только чтобы жевать и глотать. Мне нужно работать. Мне нужно забыть и двигаться дальше.

Грохот копыт пробуждает меня от грез, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть мой худший кошмар, скачущий через лужайку за домом. Моя кровь вскипает: он едет на лошади и ведет следом другую — лошадь Мэгс. Они отправляются кататься вместе.

Как мило. Долго ждать не пришлось.

Ее лошадь ненавидит меня, я уверен. Мэгс пыталась заставить меня поехать с ней, но мы с лошадьми не совместимы. Очевидно, у нее для этого есть Джей-Джей. Еще один яркий пример того, насколько наши миры разные.

Мэгс выходит на террасу, одетая в костюм для верховой езды. Я слышу, как Спенсер задыхается при виде ее в бриджах. Они не делают ее смешной.

— Черт возьми, — говорит он себе под нос. Я игнорирую его и слежу за ней. Она не смотрит в нашу сторону, а направляется прямо к нему.

— Эй, креветка! — я слышу, как он зовет ее своим нелепым раскатистым голосом, когда доезжает до ворот и спешивается.

Я не слышу ее ответа, потому что она разговаривает как нормальный человек. Я вижу, как он крепко обнимает ее и удерживает в объятиях чересчур долго. Затем я смотрю, как он отступает и смотрит на нее, нахмурившись, затем крепко прижимает ее к груди и смотрит на меня. Он смотрит мне в глаза, когда целует ее в макушку.

Чертовски идеально. Он наслаждается этим. Я вручил ему ее на блюдечке, а он просто самодовольный ублюдок.

— Ты будешь это терпеть? — недоверчиво спрашивает Спенсер.

— А что я могу сделать?

Он обнимает ее и ведет к лошадям, снова глядя в мою сторону с презрением, прежде чем полностью сосредоточиться на ней. Я заставляю себя отвести взгляд.

Спенсер качает головой, но молчит. Так на него не похоже. Я с энтузиазмом возвращаюсь к нападению на кирпичи.

Молчание затягивается, и я почти чувствую, как он репетирует наш разговор в своей голове. В эту минуту я знаю, что он собирается начать, и не хочу начинать длинный спор с ним, когда он не знает всей херни об этой ситуации.

Когда он открывает рот, я поднимаю руку:

— Может не будем, пожалуйста?

— Я так тебе скажу: вытащи свою голову из задницы и скажи ей, что чувак на лошади должен уйти!

Я смеюсь, покачиваю головой и поворачиваюсь, чтобы взять новый мешок с цементом.

— Не будь ребенком. Что тут такого?

Я бросаю мешок и смотрю на дом.

— Чувак, она живет там. — Я указываю рукой на дом. — Прямо сейчас она скачет по всем этим бескрайним полям с Его Королевской Безупречностью. Я наемный рабочий, верно? Так оно и будет. Зачем ей я? Взгляни на меня!

Он окидывает меня взглядом сверху донизу и складывает руки на груди.

— Если ты напрашиваешься на комплименты, приятель, то ты обратился не по адресу. Ты чертовски представителен, лгать не буду. Но она, очевидно, это и так знает.

Я вздыхаю:

— Ага. Но как долго это продлится?

Спенсер хмурится.

— Послушай, в конечном итоге она пришла бы в себя, бросила меня и вышла бы замуж за Четвертого Графа Придурочного. Этот хер никогда не исчезнет.

— Он ее бывший или что-то в этом роде?

— Нет. — я вздыхаю, поддаваясь жалости к себе. — Он — ее будущее. Мы можем просто оставить это?

— Ты знаешь, у тебя очень богатое воображение. Как ты придумал всю эту фигню?

— Это факт. Она больше не моя.

— Ага, хорошо, может быть ты перестанешь уже страдать? Ты бросил ее и отправился хипповать в Австралию вместе со мной.

Я смотрю на него пару секунд. Он ужасно не наблюдателен. Я качаю головой, внезапно чувствуя горечь от того, что сдался, но я предпочитаю не идти этим путем. Он живет в своем собственном мирке, и усилия, которые он должен приложить, чтобы понять эту неоспоримую истину, не стоят потраченного серого вещества.

— Что?

— Ничего, — бормочу я.

— Да ладно, что?

— Пожалуйста, прекрати.

— Тебе, очевидно, есть что возразить? Я слушаю.

Я поднимаю глаза на эгоцентричного придурка, который стоит там, скрестив руки, и ждет со своими аргументами, чтобы отбить все, что бы я ни сказал. Хорошо, посмотрим, какие доводы он приготовил.

— Я не бросал ее, поехав хипповать вместе с тобой, эгоистичный ублюдок. Я ее оставил и не мог просить ее дождаться меня, когда понял, что она заслуживает лучшего, чем я.

Спенсер смотрит на меня, как будто я не вижу плюсов.

— Ага, ты бросил ее, чтобы отправиться в прекрасное путешествие на год и провести самое лучшее время со своим дорогим старым кузеном, — усмехается он и бьет меня по спине.

У меня перед глазами встает красная пелена. Все то, чем я пожертвовал, быстро вскипает во мне, и мой кулак бьет его по лицу, прежде чем я понимаю, что делаю. Я сразу же выставляю кулаки, чтобы попытаться отвести удар, который, как я знаю, последует, но вместо этого он толкает меня в стену. Другие ребята бросаются к нам, чтобы разнять. Я готов к драке, но слышу, как Спенсер говорит:

— Все в порядке, я это заслужил.

Что, черт побери?

Ребята осторожно отступают, а затем расходятся, когда становится очевидно, что Спенсер не собирается бить меня в ответ.

Он касается своей щеки.

В молчании мы оба переводим дыхание.

Я не могу поверить, что это произошло, я проглатываю желание извиниться. Я слишком добрый. Я не жестокий человек, но он действительно заслужил это.

— Ты готов, наконец, снять груз с души?

Я вздыхаю.

— Я не отказался от нее, чтобы поехать и повеселиться в Австралии, — говорю я, чувствуя себя побежденным.

Спенсер ждет, но, когда я не продолжаю, он пинает песок на цементном полу, и пристально смотрит на ботинки. — Я думаю, будет лучше для нас обоих, если ты скажешь, почему ты на самом деле оставил ее.

Я смотрю на него. Серьезно, кто этот парень? И где идиот, которого я терплю только потому, что мы одна кровь? Когда он, наконец, смотрит на меня, я понимаю, что он прав. Это давно стоило сказать.

— Я оставил ее, чтобы спасти тебя от полного разрушения.

Он кивает, снова смотря на свои сапоги. — Ты сказал ей об этом?

— На самом деле, да. Пока ты и Джаз пытались застрелить друг друга, мы действительно много разговаривали.