— Аллергия на латекс, — я заканчиваю за нее. — Я знаю, — я передаю ей презерватив, и она неуверенно забирает его. «Без латекса», говориться на упаковке, но не прочитав ее, она просто смотрит на меня.

— Ты помнишь, — тихо говорит она.

— Конечно, я помню, — как будто я мог забыть. У нее была плохая реакция на латекс, и я больше не собирался рисковать.

Медленная улыбка расплывается на ее губах, и она толкает меня обратно на кровать, переворачиваясь так, чтобы я лег на спину, и она оказалась сверху. Она не пытается делать все медленно. Целуя мой торс, она направляется прямо к тому, чего она хочет, и это, по-видимому, мой член.

Будь я проклят.

Она слегка дразнит, пробуя его на вкус, но, черт возьми, ее рот! Даже такому, как я, сложно не схватить ее за волосы и не заставить брать глубже. Она знает, что я тоже хочу этого, потому что она улыбается мне, когда отрывается от него с хлюпающим звуком и обводит головку моего члена кончиком языка. Она отстраняется, когда я пробую вновь углубиться в ее ротик, качая головой и улыбаясь. Отказ — это очень горячо.

Это то, что мне сейчас нужно. Ей нужен мужчина, настоящий. Богатый и могущественный, равный ей социально, который не захочет уезжать. Но прямо здесь и сейчас я тот, кого она хочет, и сегодня я могу притвориться, потому что в этот момент ничего из этого не имеет значения. Она разрывает обертку презерватива и быстро надевает его. Ползет по мне, пока ее губы не находят мои. Ее язык играет с моим, и одновременно она опускается на меня с приглушенным стоном. Я медленными поступательными движениями вхожу в нее, целуя и обнимая, чтобы держать ее рядом. Она начинает встречать мои толчки на полпути, и это увеличивает напряженность.

Я задыхаюсь.

Она кладет руки мне на грудь и вырывается из моих объятий. Теперь она сидит и контролирует происходящее. Мои руки скользят по ее талии и держат ее бедра. Я как завороженный смотрю, как она начинает раскачиваться. Некоторое время я просто не могу оторвать от нее глаз, но потом, потерявшись в своих эмоциях, закрываю их. Я глубоко внутри нее, и ее движения погружают меня в транс. Когда она наклоняется вперед, хватаясь за спинку кровати, ее сосок касается моих губ.

Я слегка поднимаю голову и беру его в рот, сосу его, что заставляет ее стонать и двигаться быстрее. Я теряюсь в ней снова, припадая к другому соску, который она подставляет, сжимая и перекатывая второй, пока она снова не поворачивается ко мне другой грудью. Все это время она не перестает двигаться на мне.

Я так близко! Я хватаю ее бедра, помогая ей двигаться быстрее. Она хрипло стонет и снова тянется вперед, опираясь одной рукой о кровать, подставляя мне другой сосок.

— Укуси, — шепчет она.

Я делаю, как она просит и слегка прикусываю ее нежную плоть. Кажется, это именно то, что ей нужно. Она напрягается, ее пальцы впиваются в мою грудь, и она взрывается, кусая меня, что позволяет мне сделать то, что мне так необходимо.

Я кончаю внутри нее.

Она продолжает двигаться, задыхаясь от волн удовольствия, которые проходят сквозь ее тело, пока, успокаиваясь и тяжело дыша, не опускается на мою грудь.

И в этот момент все, что есть — это мы, хотя я знаю, что это бессмысленно… Я люблю ее.

Воскресенье, 23 августа

Мэгс

Я кладу свою сумку на кухонный табурет, когда в дверях, хихикая, появляется Джаз. Спенсер прижимается к ней сзади, уткнувшись в нее лицом, и позволяя своим рукам блуждать по ее телу. Еще очень рано, и я не ожидала встречи с ними. Думала, смогу пробраться незамеченной.

Джаз останавливается, и Спенсер смотрит на меня поверх ее головы, приподнимая брови.

— Ты рано вернулась, — замечает Джаз.

— Или поздно, — бормочет Спенсер, прижимая губы к ее шее и забывая, что я все еще здесь.

Теперь брови Джаз взлетают:

— Где ты была?

— Я осталась у Уилла. Все лучше, чем всю ночь слушать вас двоих, — стараюсь произнести слово «осталась» настолько небрежно, чтобы все выглядело достаточно невинно.

Спенсер поднимает взгляд, чтобы посмотреть на меня, и я вижу его улыбку, пока он продолжает покусывать Джаз. Он думает, что было нечто большее, но это же Спенсер. Он всегда так думает. Я отвожу взгляд, чувствуя себя усталой.

— Ты в порядке? — спрашивает Джаз, стряхивая с себя Спенсера, и подходит, чтобы положить мне руку на плечо.

— Ага, просто устала, — отвечаю я.

— Слишком мало спала? — Спенсер ухмыляется.

— Я спала прекрасно, спасибо. Если ты забыл, всю эту неделю мы часто трудились допоздна, — даю отпор. Спенсер поднимает руки в знак капитуляции. Нужно быть помягче, иначе выдам себя с головой. — Пойду-ка я в душ, у нас будет тяжелый день, — говорю я Джаз.

— Хорошо, я пока сделаю тебе чай.

Я поднимаюсь наверх в мою ванную. Кидая взгляд в зеркало, я останавливаюсь. Почему я так выгляжу? Прошлая ночь было невероятной. Мы заснули, обнявшись, и проснулись сегодня на рассвете, улыбаясь и нежно целуясь. Но это чувство ушло. Прощальный поцелуй был неловким. Я все передергиваю? Он выглядел нормально, сказал, что увидимся в магазине утром. По крайней мере, он меня не избегает. Мы не особенно много разговаривали, но чем больше проходит времени, тем больше мне кажется, что мне нужно повзрослеть. Я до сих пор не знаю, что значит прошлая ночь. И если она ничего не значит — нет, я не хочу даже думать об этом. Мне нужно вести себя как обычно, а не придавать слишком большое значение случившемуся.

Я отношусь к этому спокойно. Я не тороплю события. Запомнила? Существует действительно веская причина для этого… И я трахалась с ним прошлой ночью.

Возьми себя в руки, черт тебя дери! Не теряй голову.

— Готовы ли вы к новому дню, мисс Шоколатье? — Я усмехаюсь, когда вхожу на кухню, чувствуя себя намного бодрее после горячего душа.

— Да! — прошептала она. — Я так взволнована. Вчера вы меня просто ошеломили, но сегодня мне не терпится снова начать работу. Давай поскорее вернемся! Я приготовлю тебе завтрак. — Затем она хмурится. — Или нет, я ведь не знаю, где что лежит!

Я кладу свою руку на ее:

— Джаз, расслабься. Девочки тоже приходят рано. Я уверена, что они способны сделать пару бутербродов. Просто сосредоточься на том, чтобы привести свои мысли в порядок. Кто-то должен делать конфеты, помнишь? Сегодня это твоя главная задача.

— Хорошо, — вздыхает она. — Может быть, я еще немного потрясена. Еще раз спасибо за то, что ты сделала для меня. — Она сильнее сжимает мою руку.

— Я просто сделала то, на что тебе не хватало смелости. Но вся работа все равно на тебе. Ты сможешь, Джаз. Я верю в тебя.

Она вытаскивает свою руку из-под моей и говорит:

— Хорошо, пойдем, пока я снова не разревелась.

Я смеюсь:

— Конечно, возьму свою сумку. — Тут я замечаю, что мы одни. — А где Спенсер?

— Он пошел домой, снова принять душ.

— Снова принять душ?

Она ухмыляется:

— Да, мы помылись, до того, как ты пришла, но потом снова испачкались.

Я бросаю взгляд на часы на стене:

— Джаз, сейчас без десяти восемь, а тебе снова нужен душ?

Она кусает губу, чтобы подавить улыбку.

— О, Боже! — поднимаю сумку и забрасываю ее на плечо. — Избавь меня от подробностей.

— Кстати о подробностях, есть что сообщить о своей ночевке?

— Нет, — я поворачиваюсь к двери, надеясь, что мы закончили этот разговор.

— Бред! — она догоняет меня. — Ты выглядишь подозрительно.

— Естественно, я выгляжу подозрительно, Джаз, это отцовское проклятье. — Я продолжаю идти, пока не дохожу до входной двери.

— Ну да, — говорит она, едва сдерживая смех. — Я узнаю, — предупреждает она. — Я всегда узнаю.

— Там нечего выяснять, Джаз. Мы пили чай и смотрели «На гребне волны».

— И?

— И все! — огрызаюсь я, распахивая дверь.