Мой телефон вибрирует в кармане, и, пока моя совесть говорит: «Продолжай работать, лентяй», я беру его, откладывая неизбежное.

М: Думаешь обо мне?

Я улыбаюсь. Этот знакомый выброс адреналина омывает меня каждый раз, когда я вспоминаю о ней. Это что-то среднее между страхом и восторгом, и я надеюсь, что эта химия никогда не исчезнет.

У: Я всегда думаю о тебе.

М: Это делает меня счастливой.

— Ого, смотрите кто пожаловал!

Сердце опускается в пятки, и я поворачиваюсь лицом к злорадствующему Спенсеру, плавно опуская телефон в задний карман, так незаметно насколько получается.

— Где ты шлялся все это время?

— Я сожалею, я… заблудился. — Блядь, я закрываю рот, прежде чем начинаю ощущать себя таким же жалким, как и то, что я говорю.

Он шевелит бровями, так как это делают дети, но он делает это по любому поводу.

— О да, я уверен, что так и было.

— Я просто проспал, вот и все.

— Мхм. Долгая ночь?

— Отстань, пожалуйста. Мне нужно работать.

Он смешно хмурит брови на своей самодовольной роже.

— В таком виде?

Я смотрю на себя. Я надел рабочие ботинки, что спасет хорошие туфли, но на мне мои любимые джинсы и дорогая футболка. Это катастрофа, и он знает, насколько сильно я расстроюсь, если испорчу их. Но мне придется смириться с этим, у меня нет времени, чтобы вернуться домой и переодеться. Поэтому я делаю вид, что все в порядке и пожимаю плечами.

— Почему бы и нет?

У него почти получилось подавить ухмылку, что потребовало от него огромных усилий. Я впечатлен.

— Тогда хорошо. Помоги мне с этими мешками.

Я смотрю на пыльные мешки. Ублюдок. Этот день отстой.

Когда я нахожу время, чтобы взглянуть на сообщения, приход которых я почувствовал, когда пытался заставить работать свою задницу осторожно, не испортив одежду, мой желудок опускается.

М: У меня есть вопрос…

М: Почему ты колебался, перед тем как поцеловать меня?

М: Мы слишком торопимся?

Блядь. Почему она это сказала? Конечно, мы не слишком торопимся! Если вы спросите меня, мы никогда не сможем двигаться достаточно быстро. Я хочу кричать, рассказать всему миру, что я влюблен в самую невероятную и идеальную девушку в мире! Кроме того, она девушка, которую я любил с тех пор, как впервые понял, что на самом деле означает это слово.

У: Нет, совсем нет, по-моему, мы не можем двигаться достаточно быстро.

И затем я смотрю на набранное сообщение и начинаю тереть свое лицо. Может быть, я не должен говорить это.

Вдруг, у меня получается преодолеть сомнения.

Рассказ о том, что я чувствую, может сжечь меня, а я не могу обжечься еще раз. Однажды я рассказал ей, что чувствую, и потом все кончилось. Я знаю, что был ряд причин для расставания, но на самом деле меня никогда не поражало чувство, что я ее напугал, и все остальное стало результатом этого. Вот я и сказал это. Я ревновал, я чувствовал себя брошенным, но я уже обнажал душу, и мне показалось, что она чувствует тоже самое.

Я удаляю сообщение. Разбитое сердце — не единственная причина, по которой я колебался. Тем не менее, я обращаю внимание на первый вопрос, опуская все остальное.

У: Я не был уверен, могу ли.

М: Почему?

Чувствую, как лицо краснеет просто от этого разговора.

М: Уилл, у тебя возникли сомнения насчет нас? Пожалуйста, будь честным со мной, если да.

У: Нет, Боже, нет! Я просто не знал, можно ли проявить инициативу, вот и все.

Достаточно много времени проходит, прежде чем она набирает текст.

М: Я смущена.

Проклятье, слишком неловко выражать это словами.

М: Потому что ты не хотел взять контроль надо мной?

О, Иисус, мне нужно выложить все, прежде чем она начнет сомневаться.

У: Потому что у меня не было разрешения.

Я знаю, что я красный как рак от смущения. Спасибо, блядь, что она не видит меня. Может быть это лучший способ поговорить об этом.

М: Ох!

У: Не то, чтобы мне было нужно разрешение. Я просто не был уверен. Играли мы или нет, понимаешь?

Агрх, Боже. Это трудно. Именно поэтому я пытался сохранить это в тайне.

М: Ты всегда можешь поцеловать меня, Уилл.

У: Ок.

Дерьмо, это прозвучало пренебрежительно.

У: Спасибо.

Как же жалко это звучит.

М: Если я не заткну тебе рот.

Мне нужно сесть. Тяжело упершись на единственный твердый предмет возле себя, на стену, я с усилием сглатываю. Во рту сухо, и член прикладывает все усилия для того, чтобы след джинсов навсегда отпечатался на нем. Я просто смотрю на ее сообщение, и не знаю, как ответить, не выглядя при этом, как подросток.

М: То есть, мне показалось, что тебе понравилось, когда я накормила тебя своими трусиками, но ты должен сказать, если это не твое.

Я чуть не роняю телефон, пока набираю сообщение.

У: Нет, нет, нет, мне понравилось. Понравилось!

Я смотрю на экран в трясущихся руках и задыхаюсь. Угу, ты справился. Ничего кроме «отчаянного подростка» в такой реакции нет. Идиот.

М: Лол! ОК. Мы действительно должны поговорить об этом, ладно? Узнать ограничения.

Мои внутренности скручиваются, и ее слова об ограничениях будто переключают передачи. Блядь. На самом деле, так обычно говорить о таких вещах потрясающе. Внезапно почувствовав смелость, я отвечаю.

У: Я не могу придумать ни одного.

М: У всех есть ограничения, Уилл.

У: Думаю, тебе придется проверить все, чтобы узнать.

Не могу поверить, что пишу всю эту чушь! Я держал это в секрете так долго, что меня охватывает паника каждый раз, когда я вижу слова на экране, будто я случайно рассказал свой секрет всему миру.

М: Мне нужна подсказка.

Так трогательно видеть ее такой робкой. Но я знаю, что она сможет разобраться с этим.

У: Мне понравилось все, что я читал до сих пор.

М: Боже, я забыла, что ты читал мои книги.

У: Почему для тебя это проблема?