Мне интересно, какого это для него. Ждет ли он чего-то? Думает ли, что я не заметила, что он подчинился? Я бы этого не вынесла. Видимо, в этом разница между нами. Я смотрю в гостиную, и он не двигается. Это действительно замечательно. Он идеален. Я никогда не думала, что у меня с кем-то будет что-то подобное. Это чистой воды фантазия. Он — единственный, с кем я позволила себе наслаждаться этим, позволила себе пойти в этот мир без каких-либо гарантий. Только он был со мной в самых смелых мечтах.

И вот он сидит в прекрасном ожидании для меня. Его руки теперь спокойно покоятся на бедрах, его взгляд устремлен в пол. Блядь, это горячо!

Представляя, что я еще могу заставить его сделать, я получаю такие острые ощущения! Я не хочу его подводить. Я не знаю, чего он хочет. Я глубоко вздыхаю, говоря себе не начинать волноваться. Всему свое время. Продолжим знакомство с кое-чем, с чем мы недавно познакомились. Я вытаскиваю свой белый шелковый шарф с вешалки за задней дверью и зажимаю его между пальцами, когда вхожу.

Он не поднимает глаз, когда я приближаюсь. Я чувствую себя виноватой за то, что отдала ему приказ, но он отреагировал так, будто это то, чего он хочет. Я встаю у него за спиной и наклоняюсь, чтобы прошептать ему на ухо.

— Чтобы ты предпочел оставить этой ночью, глаза или руки? — Я держу шарф перед ним для уточнения.

На секунду я думаю, что он не собирается отвечать. Может быть, нам нужно установить правила? Это наполняет меня страхом, потому что я не знаю, как это сделать. Мне было бы проще продолжать в том же стиле. Но, к счастью, прежде чем я скажу какую-нибудь банальность, типа «ты можешь говорить», он отвечает.

— Можешь забрать и то, и другое. — Его голос охрип, на него это повлияло сильнее, чем я ожидала.

— Если я заберу и то, и другое, это будет слишком легко для тебя. Если ты оставишь глаза, тебе не придется следить за руками, но ты будешь смотреть, как я мучаю тебя. Если ты оставишь свободными руки, то не сможешь видеть, как твой член скользит между моими губами, но тебе придется сражаться с самим собой, чтобы не заставить меня взять тебя глубже. Тебе решать. Что представляет собой меньшую пытку? Что ты сможешь выдержать? Тебе нужно немного подумать над этим.

— Тогда руки, — отвечает он.

Я улыбаюсь, закрывая шелком его глаза и завязывая шарф у него на затылке.

Его дыхание затруднено. Я это вижу, и это возбуждает меня. Я беру его за руку, призывая встать, и он переплетает свои пальцы с моими, держась так крепко, будто боится, что я ускользну.

Я осторожно отнимаю свою руку и шепчу:

— Все в порядке. — И хватаю край его футболки.

— Стой, что ты делаешь? — спрашивает он, пытаясь прижать локти к бокам, когда я начинаю снимать ее. — Здесь?

— Никто не увидит. Папа утром уехал в Нью-Йорк, Джаз остается у вас, и никаких соседей на много акров вокруг, и даже если они приходят, то с другой стороны. Здесь абсолютно безопасно, обещаю.

Он успокаивается, но не расслабляется.

— Ты доверяешь мне?

— Да, — отвечает он, и тогда он расслабляет руки и позволяет стянуть футболку через голову. Я бросаю ее на стол и принимаюсь за пуговицу на джинсах. Он тяжело дышит, но не сопротивляется мне. Я встаю на колени, стаскивая их на деревянный пол и помогаю ему выйти из джинсов и ботинок. Он тверд под своими боксерами, и я облизываю губы. Поднимаясь, я медленно снимаю их, открывая его постепенно, пока он не освобождается полностью.

Он издает короткий стон.

Я пялюсь на него, он стоит обнаженный и всецело доверяющий мне. Его твердый и длинный член гордо стоит рядом с ним, он не знает, что делать с руками, но контролирует их. Я хочу попробовать его, но еще не готова его побаловать.

— Это был долгий день.

— Долгий и жесткий, — продолжает он. Я вижу едва заметный намек на улыбку в уголках его губ и должна восхищаться им за то, что он смог сейчас пошутить.

— Такой жесткий, — шепчу я и практически трусь щекой о его чувствительную кожу, когда поднимаюсь на ноги. Он задерживает дыхание. Я чувствую, как он хочет, чтобы я коснулась его. Но он не просит. Я отодвигаю стул, чтобы он не споткнулся, и веду его через террасу к дивану. Огонь в камине уже зажжен. Хоть вечер и не обещает быть холодным, тепло от камина приятно ощущается на его обнаженной коже. И треск, заполняя тишину, производит большее впечатление. Я усаживаюсь на мягкие подушки и помогаю ему сесть рядом со мной, положив руки ему на бедра.

Он выдыхает, он так долго ждал этого. Я поражена его сдержанностью.

Медленно я поднимаю руку. Все его тело дрожит, когда я прикасаюсь к нему.

— Блядь, — он задыхается, подавленный и стремящийся держать себя в руках.

Я позволяю своей руке свободно двигаться вдоль его длины и едва сжимать, пока скольжу по его члену.

— О, Боже, — стонет он.

— Ты ждал этого весь день.

Он кивает, сжимая губы. Он так возбужден. Наверное, это почти больно.

Я увеличиваю давление, двигая рукой вверх и вниз, и он хнычет.

Еще несколько движений, и он резко втягивает воздух.

— Мэгс, — предупреждает он. Его руки вздрагивают, но он держит их по бокам, сжимая диванные подушки. — Мэгс, — вздыхает он более настойчиво. — Я близко.

Хороший мальчик, эти слова практически срываются с моих губ, но я пока не произношу их, я не могу попасть в ловушку, назвав его так. Я еще не знаю, является ли это правильным. Я отпускаю его прямо на краю, и он явно выдыхает.

У него перехватывает дыхание, его совершенное тело напряжено в ожидании.

Когда его дыхание успокаивается, я облизываю губы и позволяю им скользить вокруг его головки. Он напряжен настолько, что не может издать ни звука, его пальцы впиваются в подушки по бокам. Я играю языком с его кончиком, изучая каждый его изгиб. Кое-что, чего я раньше никогда не делала. После нескольких минут поддразнивания, он дергается, но пока не просит. Я раскрываю губы и медленно скольжу по его длине. Я не тороплюсь, чтобы он почувствовал, как каждый дюйм его плоти скользит глубже и глубже. Я хочу, чтобы он ощутил это.

Он матерится, когда встречается с сопротивлением и я удерживаю его на месте. Мало мужчин смогли бы бороться с желанием схватить меня за волосы и преодолеть преграду, но Уилл ждет. Его руки прижимаются к бедрам, где он удерживает их своим телом, чтобы не поддаться соблазну, а затем он полностью возвращает себе контроль над ситуацией. Я проталкиваю его вперед, практически вызывая у себя рвотный рефлекс и быстро отступаю.

Уилл вскрикивает, но я не останавливаюсь на этом. Я сразу же беру его в рот и сосу его, пока у него не перехватывает дыхание, и он не начинает давится словами, пытаясь предупредить меня. Я толкаю его дальше, пока не понимаю, что уже почти слишком поздно, но отталкиваю его и возвращаюсь к игре языком вокруг головки.

Я продолжаю так бессчетное количество раз, подводя его к краю, пока на его кубиках пресса не появляются бусинки пота, а его грудь не начинает быстро подниматься и опадать.

— Пожалуйста, — умоляет он, когда я выпускаю его снова.

— Пожалуйста, что?

— Пожалуйста, не останавливайся, — вздыхает он, снова спустившись с гребня волны. Его голова откидывается назад, и он толкает бедра вперед, стремясь получить больше трения. — Позволь мне кончить, — шепчет он.

— Может быть, — отвечаю я, снова взяв его в руку.

Сдавленный стон. Он закрывает рукой лицо, дергаясь и корчась сильнее с каждым движением руки. Я знаю, что он не может держаться вечно, и я могу помочь ему освободиться сейчас же, но я эгоистка, и я так хочу его. Я не хочу растрачивать попусту эту великолепную твердость. Я думаю обо всех прерванных оргазмах, которые я наблюдала в интернете в ходе книжных исследований. Может быть, мы сможем сыграть в это в будущем, но сегодня я хочу взаимного удовлетворения. Попытка залезть в голову садистской суки — это весело, но теперь я понимаю, что так доминировать я не буду. Я никогда не стану унижать и оскорблять. Оставлю это для тех, кто любит хардкор.