— Ян, он сейчас у тебя научится всей премудрости, а потом…

— Что потом, Зэбор? Станет магом? Да и хвала богам, если так. Ты, Аштанар, Клин, Магуи. Горе для мира, что вы не маги.

— Не перебивай меня. А потом он расскажет все, что узнал нимам.

— Нимы для нас безобидны!

Зэбор замолчал. Он думал. Затем он сказал, обращаясь к Клину:

— Хорошо. Допустим, что ты для нас не угроза. Может быть Ян прав, что рассказывает тебе все это. Докажи, что ты за нас, скажи правду. Я не успел выяснить сам, но очень хочу знать, что ты такого сказал нимам, что они не станут обсуждать магию и поверят тебе, а не своим глазам.

Клин с укором смотрел на него.

— Что? — вкрадчиво спросил Зэбор.

— Потом ты скажешь, что я поганый фелл и все мои слова ложь.

— Если твои слова прозвучат убедительно и хоть чуть-чуть будут похожи на правду, обещаю тебе поверить.

— Я убеждал их не в том, видели они что-то или нет. Я сказал, что не в их интересах трепаться об этом, потому что ими заинтересуются инквизиторы. Я сказал, какая разница, что за силы, какие сказки пришли им на помощь, главное, что помощь пришла и они живы.

Клин улыбался, глядя на Зэбора. Рядом с ними Ян тоже улыбался одними уголками рта. Следопыт подумал и сказал:

— Что ж, я верю тебе. Я верю, что это могло сработать. Как ты додумался до этого?

— Не знаю! Я не знаю, почему делаю что-то. Сколько тебе это повторять? Ян понял, Аштанар поняла, ты не хочешь. Я правда не знаю. Я не думал. Я не подумал, что можно сказать что-то другое. Это же было очевидно.

— Очевидно для фелла. Аштанар бы не поняла этого, я бы тоже этого не понял.

— Ну тогда я рад, что я фелл!

Зэбор разъярился было, но Ян остановил его:

— Ты не выяснил этого, а я да. Нимы действительно говорят, как он сказал.

— Что ты слышал и почему так считаешь? — тут же переспросил Зэбор.

— Она благодарны нам. Они не задают вопросов. Они говорят, что не хотят в руки инквизиторов, что мы спасли их и не важно, кто мы такие и как это сделали. Зэбор, он действительно предотвратил нарушение соглашения. И сейчас он не хотел тебя обидеть.

— Он сказал, что феллы лучше всех.

— Он лишь сказал, что рад быть феллом, потому что в его понимании феллы это те, кто решают проблемы умно и эффективно непонятными для других способами. Он исправил то, что натворил маг в городе, он сделал так, что нимы ничего не расскажут о том, что думают про услышанное и увиденное, когда ты стал защищать мальчика. Ох. Понимаешь? Благодаря Клину эти люди на нашей стороне и не расскажут про нас никому, в том числе инквизиторам. Скажи ему спасибо, и признай, что этот демон за нас.

— Хорошо, я понимаю, Ян. Я хотел сказать всем вам… — Он потупился, — Я виноват в том, что случилось. Простите меня. И спасибо тебе, Клин, что помогаешь нам разобраться с последствиями моей ошибки.

Клин хотел что-то ответить, но тут подала голос прежде молчавшая беловолосая девушка, и он предпочел послушать.

— Зэбор, ты же из лесного народа, — заметила Аштанар.

— Да, и что с того?

— Почему ваш народ собирает все доступные знания?

— Потому что, ну потому что…

— Потому что вы хотите знать все. А почему лесные маги не использовали эти знания?

— Потому что это плохо.

— Я думаю, не совсем так. Они не использовали эти знания потому, что этих знаний слишком много. Ни один человек просто не может все это знать.

— Но можно стараться узнать хотя бы часть!

— Да, Зэбор. И ты стараешься знать часть. Смотри, ты же используешь эти знания. Когда ты понял, что сказочницы должны ходить по ковру и молчать, что ты сделал?

— Попросил прислать ответ, почему так.

— Ты задал вопрос. Винил ли ты кого-нибудь за то, что тебе этого не сказали раньше?

— Нет, они же не знали!

— Зачем же тогда ты винишь себя за свои поступки, которых не сделал, потому что не знал чего-либо?

— Потому что последствия, последствия моего решения были ужасные!

— А что ты делаешь теперь?

— Пытаюсь понять, чего ты у меня выспрашиваешь. Хочешь еще знаний лесного народа? Я теперь предатель для них!

Ян словно что-то вспомнил. На его поясе был сосуд с водой, он незаметно опустил руку в сосуд. Аштанар продолжала:

— Зэбор, я пытаюсь сказать, что ты пошел вместе со мной исправлять последствия своего решения. Ты принимаешь ответственность за них. Когда ты узнал нечто новое, вместо того, чтобы опустить руки, ты пошел за мной.

— Но сначала я это и сделал! Ты не понимаешь, когда я только понял, я опустил руки! Я сделал именно это.

— Потому что ты не знал, что можно что-то сделать. Вот, что я пыталась тебе сказать, — Она добавила мягко, — Зэбор, если ты будешь винить себя в том, что ты сделал по незнанию, ты придешь к тому, что будешь винить себя во всем, что причиняет тебе боль. И ничего не будешь делать, чтобы узнать и исправить причины этой боли, как я делала раньше. Я хочу сказать, если ты чувствуешь себя виноватым, это чувство лишь указывает тебе на боль, на болезнь, если хочешь. Ты пытаешься лечить боль, то есть перестать чувствовать себя виноватым, как-то бороться с этим, уйти от боли, если не можешь с ней ничего поделать. А нужно лечить причину болезни. И сейчас ты идешь с нами, чтобы узнать эту причину.

— И ты молчала? Ты всегда думала вот так и молчала об этом? — воскликнул Ян. Он вынул руку из сосуда, разговор касался его любимой воспитанницы, девушки, которую он обещал защищать. И он касался той беды, из-за которой девушка потеряла свой знаменитый дар.

— Я думала, что мне слишком сложно что-то сделать, потому что я не знаю источника сказок. Теперь я поняла, что даже если я не знаю источника, это не мешает мне пользоваться этими знаниями и хотя бы начать говорить.

— Я не знаю, я должен подумать обо всем этом.

— Мне очень нравится то, как ты умеешь думать, Зэбор. Ты умеешь задавать вопросы, ты научил меня этому, показал, зачем это важно. Я верю, что у нас может что-то получиться, и я верю в тебя, потому что ты умеешь думать лучше всех нас.

— Этот дикарь? — возмутился Ян.

— Что значит дикарь? — возмутился Зэбор.

— Да, этот дикарь. — спокойно отметила Аштанар, — Вы не знаете того, что знаю я, но если поверите мне и задумаетесь, заметите, что он действительно умеет думать.

И компания продолжала путь в молчании.

— Аштанар, я просто не справлюсь со всем этим. Вот ты говоришь, я умею думать. Думаешь меня несправедливо обвинили? Все Озори Фонна правильно сказала, бред это, ничего не собирается и не понятно. Я думал, можно просто передавать дальше кусочки. Вот и писал в отчетах все то, из-за чего вас там чуть не убили на месте. Потому что не понятно, потому что просто не получается удержать всё это в голове, обдумать.

— Зэбор, кажется, они не хотели нас убивать. Кажется они использовали те же методы допроса, которые до этого показал им ты.

— Может быть. Я этого не знаю. Я не знаю, понимаешь?

— Я понимаю, что все это сложно. И общую картинку связать тяжело. Я делаю это в своей голове, как могу, ты в своей, как умеешь ты. Ты говоришь, не получается удержать все вместе и обдумать. Но ты хотя бы попытался?

Он ответил не сразу.

— Ты права в том, что нужно исправлять свои ошибки. То, что мы делаем сейчас, не устраняет последствий моих ошибок. Мы должны вернуться, разобраться в произошедших событиях, помочь пробудить Лес.

— А кто тогда поможет нимам, у которых крадут детей? Нет, Зэбор, ты согласился меня сопровождать, так что иди за мной. Толмачи знают все сказки, которые знаю я. Мне нечего добавить, я говорила им про… Почти про все, что знаю.

— Нужно сказать им все, без почти! Есть шанс того, что ответ кроется в том, чего ты не сказала.

— Все это не срочно, понимаешь. Отрофонек мертв уже давно, а нимам больно сейчас. Я не знаю, что могу сделать для Леса, но знаю, что могу сделать для нимов, у которых крадут детей. Разобраться в причинах и прекратить это.

— Аштанар, я не думаю, что мы сможем это остановить.