Теряясь в догадках, какое дело до него матери Отрофон-Кессеев, Зэбор поспешил на зов.

То был день, когда мир снова, как в детстве, сумел застать врасплох готового ко всему следопыта. Любой из его соплеменников узнал бы это сам, лишь поговорив с птицей, но Зэбор не слышал язык леса.

Озори Фонна сообщила тревожные вести сама, чем в десятый, сотый раз заставила сердце Зэбора биться сильно и неистово. Слова матери племени и сейчас легко всплывали в памяти, а стоящий за ними неотвратимый смысл вызвал желание еще раз убедиться, что нож спрятан надежно и незаметно.

Вдруг он заметил силуэт птицы, скользнувший по поляне. Зэбор узнал сокола и вскинул руку. К птичьей лапке было привязано послание: "Доброго дня, Эзобериен. Предначертанную видели и в Сеадетте, и в одном из племен Ассеев на юго-востоке, и, по одному свидетельству, она посетила Грасварат. Воины Бальтрата не переходили границ. Возможно, мы опоздали, но продолжаем поиски. Где ты находишься?” Он быстро написал о своих планах, и сокол улетел. Если не будет новостей, птица вернется завтра утром и будет искать его близ города Рин.

Новости были плохие. Предначертанную видели в столице Бальтрата, а значит она вполне могла перейти на сторону магов земли.

Сердце Зэбора звало назад, ведь его рука и копье нужны племени, если разразится новая война. Но долг гнал его дальше и дальше, в чужие земли, на север, к островам Архипелага.

Зэбор закончил завтрак, собрал и увязал нехитрый скарб в заплечный мешок. Постоянно проверяя спрятанный в складках одежды костяной нож, он направился к городу прямиком через заболоченный лес. Привычный к длинным переходам, он сделал лишь один привал, чтобы войти в город с наступлением сумерек. Он крутил пальцами деревянную бусину, вплетенную в косу и размышлял, как безопасней послушать разговоры горожан.

Город Рин с каждым шагом казался ему все опасней.

Ловкий и достаточно вооруженный, обычной стычки он не боялся, а земные захватчики, построившие город, не станут пользоваться магией на глазах мирных жителей.

Но все же первый шаг на цельнокаменную дорогу, дался непросто.

Таясь в тени домов, перебегая от укрытия к укрытию, Зэбор пробирался по вражеской территории.

Дома вокруг были живой насмешкой, не иначе. Высотой они были примерно с деревья Рощи Старейшин. Пестрящие разноцветными огнями впадины мертвых стен были жалкой пародией на древесные окна Отрофонека. Кроме того, построены они были из мертвого дерева, собранного в квадратные конструкции, которые, как озаботился узнать Зэбор, назывались здесь срубы. Тяжело вздохнув и еще раз проверив, легко ли покидает ремешок-петельку нож, Зэбор решил, что хватит с него геройства на цельнокаменной дороге, и устремился с нее на привычную землю. Почва, удавленная в жутком городе камня, все же плодоносила фруктами и овощами, посаженными отвратительными, противоестественными рядами, на манер бальтских захватчиков.

Домов, к счастью, было немного. Зэбор заранее сверился с картой и примерно представлял, что ищет. Про Предначертанную на Архипелаге ходят слухи, по которым станет понятно, искать ли ее здесь.

Охотней всего люди говорят за вкусной пищей, вином и сладким медом в домах, которые называют тавернами. Зэбор приметил цветную вывеску с двумя ракушками и понял, что нашел нужный дом. Тот был ниже остальных, но тоже покрыт крышей.

Внутри, что неожиданно, было тихо. Зэбору пришлось подобраться к самому окну и аккуратно поддеть ставень.

⁃ Тогда белый волк заговорила с мальчиком и сказала: ты стал одним из нас, за те десять лет, что живешь с нами, сын лягушки. Теперь я не смогу направлять тебя, а другие звери не смеют выдерживать твой взгляд, так что поспеши в поселения двуногих, где ты найдешь силу, способную остановить великого убийцу. Помни, что сила эта, по сути, двоякоострый клинок, что одной стороной режет врага, а другой — держащую его ладонь. И сын лягушки отправился…

Дальше Зэбор не услышал, поскольку на крыше таверны, куда он забрался в приступе неописуемого страха и где пытался унять бьющееся, казалось, прямо в гортани, сердце, не было понятно, что происходит внутри.

Чей это голос? Откуда он знает о его миссии? Почему говорит столь открыто?

Неужели кто-то следил за ним и рассказывает все мерзким бальтам? Или хуже — вдруг там скальные воины и сейчас его укрытие обнаружат?

Отойдя от первого шока, Зэбор обнаружил, что судорожно сжимает нож, и тремя длинными скачками перенесся в тень дымохода.

Пусть он на земле Архипелага, но бальты выстроили этот город. Быть может даже крыша, на которой он сейчас, их сообщник. Незамедлительно проверяя догадку, он поддел ножом черепицу и тщательно изучил отколовшийся кусочек.

Обожженная глина, могут ли ее подчинять бальты? Вполне возможно.

Вот откуда они все знают — вероятно он, задумавшись, говорил сам с собой.

Проклиная свою постыдную трусость, Зэбор устремился с крыши на благословенную почву, но, немного поразмыслив, забрался на ближайшее дерево. Это была яблоня, он залез так высоко, как выдерживали ветви.

Там, переводя дыхание, он полоснул ножом по левой ладони, окропил ветвь кровью и прижался к ней спиной, испрашивая защиты и пытаясь сосредоточиться. Древний ритуал его народа, позволяющий получить помощь стихии, ни разу не приносил ощутимых результатов, но Зэбор пытался еще и еще. Это помогало ему не бежать, но бороться.

Если здесь есть маг земли, способный удерживать на своей стороне кровлю, он уже знает о приходе Зэбора в город и собирает воинов, желая остановить его. Нужно быть наготове.

Зэбор натянул лук.

Время шло, а никто не нападал.

С яблони, где укрылся Зэбор, хорошо была видна дорога, но пока он увидел только одного человека — прошел не вражеский боец, а женщина, что спешила по своим делам вниз по улице.

Постепенно способность рассуждать вернулась к следопыту. Зэбор постарался вспомнить все, что видел и слышал, как можно более точно.

И сразу нашлось несколько несовпадений.

Прежде всего, его деморг змея, а не лягушка. А у отца деморг барсук, которого еще сложнее спутать с лягушкой. В племени он всю жизнь, а не каких-то десять лет, и не пришел в него, а там родился. Да и зверям он неинтересен, от того и не смотрят в глаза.

Но почему белый волк и кого еще можно описать словами “великий убийца”?

Он убрал нож и постарался успокоиться, чтобы вспомнить больше деталей.

Голос, что говорил ужасные слова, был не злой, а скорее певучий, чуть тянущий звук «о», как говорят на общем языке уроженцы Архипелага. Да и внутреннее помещение дома, увиденное Зэбором, было полно не скальных воинов, а водного и земного народа, присутствовали женщины и дети, причем — и теперь он понимал это явственно — все они смотрели туда, откуда раздавался источник голоса.

"Да и волк-лерасс Озори не мог говорить со мной, я же не пойму его речь," — с горечью подумал Зэбор, потихоньку слезая с яблони. Происходящее в таверне уже не казалось ему враждебным, но на совпадение не походило.

Следовало продолжить наблюдение.

Была и другая причина вернуться: он хотел узнать, чем закончится рассказ про двоякоострый клинок.

Вернувшись к таверне, он обнаружил, что ставни распахнуты. Внутри говорил уже другой человек, на незнакомом диалекте Архипелага. Зэбор понял лишь несколько общих корней — в них не было ни слова об Отрофонеке или пришествии Предначертанной. Рассуждения велись о морали и благе, о том, что такое для человека семья и дружба.

Любопытствуя, Зэбор перебрался под другое окно так, чтобы увидеть говорящего.

В таверне собралось много людей, которые сидели за столами, на лавках, на лестнице, а кое-кто даже на полу. Все они слушали молодую женщину с пышной копной медных волос, одетую по моде Архипелага, которая говорила поставленным голосом профессионального оратора, глядя куда-то вверх, на потолок, расфокусированным взглядом. Ей кивал немолодой мужчина с окладистой бородой.

Чуть в стороне, там, где открывался хороший обзор, стоял темнокожий высокий человек с огромным куском гранита на спине. Это был первый бальтский воин, которого Зэбор видел в городе.