— Да… — протянула я, хотя мне было не очень комфортно обсуждать эту тему со своим бывшим мужем, но он правильно заметил вчера, мы были не просто супругами или любовниками сорок лет назад, мы ещё были хорошими друзьями, и сейчас только с ним я могла поговорить по душам.

— Вы красивая пара, — стараясь, чтобы его голос звучал как можно более ровно, проговорил Том, но я прекрасно слышала, как на середине фразы он дрогнул.

— Про нас с тобой говорили то же самое…

— Да, говорили, — вдруг рассмеялся Том, ещё немного сильнее надавив мне на спину, а затем продолжил её легко массировать. — Те, кто нас плохо знал. А те, кто знал нас хорошо, говорили, что мы два психопата.

— Так главное же, чтобы психическая патология была сходной, а остальное уже и неважно, — рассмеялась в ответ, наслаждаясь касаниями родных рук.

— Это точно, — продолжал тихо смеяться мой мануальный терапевт, а его касания раз к разу были всё нежнее и нежнее, и совсем уже не походили на массаж, но боль уже прошла, а прекращать это мне очень не хотелось. — Кто я там был? Мазохист? Или садист-диктатор?

— У меня, похоже, тот же набор, — улыбнувшись, прошептала я, положив холодную ладонь на его горячую, как только она замерла на моём левом плече. — Как меня там называли? Безжалостной стервой? А ещё мне очень нравилось быть беспомощной жертвой… Том?..

— М-м-м? — протянул он, наклонившись к моему лицу, но как только я почувствовала его так близко, то не смогла ничего поделать и едва заметно коснулась его правой щеки губами.

Я сразу почувствовала, как он нервно сглотнул, а я вновь поцеловала его, вдруг забыв на мгновение, что мы находились не в спальне в нашем особняке, а в больничном крыле школы Чародейства и Волшебства. И это было, похоже, последней каплей в его титаническом терпении: он тут же развернул меня к себе лицом и жадно поцеловал в губы.

— Господи, пусть это будет единственная клятва в моей жизни, которую я нарушу! — отчаянно воскликнул Том, прервав ненадолго наш поцелуй, а затем ещё более жарко принялся отвечать мне.

— Ты ничего не нарушил, я сама к тебе пристала… — прошептала я, мягко перевернув его на спину, а после села к нему на колени. — Это я… во всём виновата… господи, кому же я изменяю… я не понимаю…

И продолжила целовать горевшие огнём губы, параллельно расстёгивая его рубашку, а он тем временем жадно целовал каждый кусочек моей обнажённой кожи, который был доступен его взору, поскольку на мне всё ещё оставалось лёгкое летнее платье, правда, уже расстёгнутое.

— Тина, тебе нельзя… — прошептал Том, как только я захотела расстегнуть его кожаный ремень на брюках, но я перебила его поцелуем. Только вот Том всё же крепко схватил меня за запястья, не давая выполнить задуманное, и я вопросительно посмотрела на него, ведь сама же фактически шла на это, но он меня почему-то останавливал. — Я знаю, вы с Северусом вчера…

— Откуда? — выдохнула я, снова и снова целуя его лицо, и он, тихо застонав, ответил:

— Мне Лестат сказал. Тина… Тина, перестань…

Но я, воспользовавшись его минутной слабостью, всё же сделала то, что хотела, и он медленно проник в меня.

— Господи, что же ты делаешь… — ещё раз простонав, воскликнул Том, скользя горячими ладонями по моей усыпанной шрамами спине. — Ты же опять будешь биться в истерике после этого, будешь жалеть…

— Буду, — тихо подтвердила я, слегка поднимаясь и опускаясь. — Но знаешь, о чём я жалею больше всего на свете? Я жалею, что когда мы были вместе, я так редко говорила тебе, что люблю тебя. И десять лет после того, как я всё вспомнила, я билась в истерике именно из-за этого… Я люблю тебя, Том… Люблю…

— Тина! — вдруг воскликнул он, а потом его лицо перекосила гримаса, хотя я сделала всего несколько движений, не больше. Но Том судорожно вдыхал ртом воздух, словно пробежал сейчас километров десять, не меньше, а затем уткнулся мне лицом в плечо и прошептал: — Прости…

Поняв, в чём было дело, я и сама тяжело вздохнула, а затем приобняла его голову ладонями и прижала к своей груди.

— Ничего страшного, всё в порядке. Ты… ты так отреагировал из-за… того что я…

— …из-за того, что ты сказала, что любишь меня, — закончил он за меня фразу, поскольку я запнулась на её середине. — Ты действительно редко говорила мне эти слова, а сейчас я даже не надеялся, что ещё когда-нибудь услышу их. Прости…

— Всё в порядке, — успокаивающим голосом возразила я, медленно перебирая чёрные пряди и чувствуя, как его дыхание постепенно восстанавливается. — Это я во всём виновата. Прав был Генри и Северус, я такая упрямица. Я же упрямо не хотела признаваться тебе в этом, почти четыре года. Если бы я знала, что так будет, то я бы каждый день говорила тебе эти слова. Каждый день…

Из глаз против моей воли брызнули слёзы, но я не собиралась их убирать. Они тяжёлыми каплями скатывались по щекам на аккуратные пряди, а как только Том почувствовал на своём лице солёную воду, то он выпрямился и поцеловал меня прямо по мокрым векам.

— Я люблю тебя, — шёпотом произнёс он, а я даже глаза не могла открыть для того, чтобы посмотреть на него. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. И пожалуйста, не надо истерик по поводу того, что сейчас произошло. Ты была права, Северус прекрасно знал, что так оно и будет. Я тоже. Пусть… пусть это будет… нашим небольшим секретом, хоть о нём и будет знать ещё кое-кто.

— Полежи со мной немного… — попросила я, а затем легко толкнула его в грудь, и Том, усмехнувшись, послушно лёг на подушки, а я устроилась у него на груди. — И ты бы не мог застегнуть мне платье, вдруг сюда кто-нибудь войдёт?..

— Конечно, — его усмешка стала ещё шире, а после он всё же выполнил мою просьбу, хотя если бы сюда кто-нибудь действительно зашёл, то у него не возникло бы сомнений насчёт того, что же всё-таки произошло, потому как Том был без своей любимой сорочки, в одних только чёрных классических брюках, которые я под его тихий смех тоже застегнула. — Да, давай сделаем вид, что я всего лишь делал тебе массаж…

— Ты просто невыносим! — возмущённо воскликнула я, хотя сама тоже широко улыбалась. — И как меня вообще угораздило влюбиться в такую язву, как ты?!

— Не знаю, — беспечно ответил он, проведя рукой по моим открытым плечам. — Ты вот уже в который раз задаёшь мне этот вопрос, а я до сих пор не знаю, что тебе ответить. Как бы мне хотелось ещё когда-нибудь услышать его…

— А толку, если даже за сорок лет ты так и не удосужился придумать ответ? — проворчала я, а Том громко рассмеялся, а потом легко поцеловал меня в лоб и прошептал:

— И кто ещё из нас двоих язва? Отдохни немного, скоро придут твои друзья…

— Угу… — выдохнула я, закрыв глаза и наслаждаясь такими желанными объятиями, абсолютно не понимая, где я в этот момент находилась: в Хогвартсе или в нашем особняке.

***

Что ж, наши отношения с Томом за выходные снова качнулись в сторону дружбы, а не ругани, и когда Северус зашёл ко мне после обеда в понедельник, то с удивлением обнаружил, что со мной в покер играл самый неазартный человек в этом замке. Причём играл весьма неплохо… для любителя. Но я была профессионалом.

— На что играете? — полюбопытствовал Северус, присев рядом с нами.

— На желание, на что же ещё? — не сводя глаз со своего противника, с загадочной улыбкой ответила я. — Не на деньги же играть, ведь кое-чьи счета почти полностью принадлежат мне.

— На самом деле, ты очень ошибаешься, дорогая, — так же многозначительно улыбнувшись, произнёс Том. — Я полагаю, что ты даже и не подозреваешь о моих счетах в Гринготтсе, на которых находится большая часть моих сбережений…

— Надо же! То есть, кроме желания, ты не против проиграть ещё и пару миллионов? Какой там курс галеона к фунтам и долларам?

— Я, конечно, точно не в своём уме, раз сел играть с тобой в покер, прекрасно зная о твоём невероятном везении в картах, но не настолько, чтобы ставить ещё и деньги, — невозмутимо пояснил Том. — Хватит и желания. Вскрывайся уже.