— Ты же всё понял, Северус? Всё кончено, дорогой, я никогда не была твоей и никогда не буду. И всё это время ты прекрасно об этом знал.

Эти слова, словно нож, вошли в моё сердце, и оно, сделав пару ударов, остановилось. Я как будто упал в глубокий колодец и лежал на самом дне, в ледяной воде и кромешной тьме, переломанный, истекающий кровью. Такой боли я ещё не испытывал до этого, даже когда держал безжизненное тело Лили Поттер в Годриковой Впадине пятнадцать лет назад.

Боковым полем зрения я заметил, как Тина высвободилась из крепких объятий Тома, которого до этого отчаянно целовала прямо у меня на глазах, и, решительно подойдя ко мне, сняла с безымянного пальца обручальное кольцо, а сразу после сорвала с шеи кулон со вторым кольцом. Взяв ледяной рукой мою правую ладонь, она положила эти никому не нужные больше символы, а затем сжала мою руку в кулак и безразлично посмотрела мне в глаза. В этот момент я словно окаменел, я не мог заставить себя шевельнуть хотя бы одним мускулом. Мне уже больше было незачем этого делать.

— Том, прошу тебя, не заставляй меня повторять те слова, что я сказала тебе при нашей последней встрече. Я уверена, что ты их и так прекрасно помнишь, — обратилась Тина с кровоточащим шрамом на левой щеке уже к другой жертве, подойдя к нему ближе.

«Вот как ты решила… — одна-единственная ядовитая мысль появилась в голове. — Никто из нас тебе был не нужен. Ты пришла не спасать меня, а добить своего мужа. А заодно с ним и меня».

Том что-то ответил ей, но я не слышал его фразы. Все мои органы чувств постепенно отказывались воспринимать информацию. Я всё глубже и глубже погружался в ледяную воду колодца.

— Au revoir, мальчики! — услышал я её последние слова, прежде чем она вышла из зала собраний. — Он теперь твой, дорогая!

Я невидящим взглядом уставился перед собой, абсолютно не зная, что теперь делать дальше. Вся моя жизнь разбилась на мельчайшие осколки, как тот стакан с бренди в самом начале вечера. Как же я плохо знал всё это время женщину, которую, казалось, любил больше жизни. За которую был готов отдать эту самую жизнь. Но она ей оказалась не нужна.

— Ты привыкнешь, мой друг, — услышал я рядом с собой полный горечи голос Тома, когда он подошёл ко мне и коснулся моего плеча. — Я же привык.

А затем он вышел из столовой и громко заявил, что планирует напасть на Хогвартс. Даже со своего места я услышал его короткие и чёткие приказы, и что-то в моей мёртвой душе слегка шевельнулось.

«Покончить с собой ты можешь и попозже, — подумал я, сдвинувшись с места и начав прислушиваться к происходившему в холле. — Сначала надо предупредить остальных. Сначала надо спасти невинных людей. В конце концов, храбрая смерть в бою гораздо лучше, чем трусливая смерть в своём кабинете от яда».

Минут через десять я услышал, как Том и те, кто рискнул присоединиться к нему в этом безумном шаге, то есть примерно две трети из собравшихся сегодня, наконец покинули Малфой-Мэнор, чтобы перенестись к школе Чародейства и Волшебства. Я, собрав в кулак все остатки мужества, какие ещё у меня были, вспомнил самое счастливое воспоминание, какое у меня только существовало.

И в этот момент в зал, залитый солнечным светом, вошла она. Я не мог отвести от неё взгляд, насколько Тина была прекрасна в то утро. Я спокойно смотрел в глаза своей невесте, и она как будто пропитывалась этим спокойствием. Когда она произнесла последнее «да» и надела мне на безымянный палец левой руки обручальное кольцо, я не смог удержаться и, обхватив её лицо ладонями, стал неистово целовать, позабыв на мгновение даже о том, что мы находились в церкви и не одни.

Несмотря на то что сердце разрывалось в клочья от этого воспоминания, оно всё равно оставалось самым счастливым в моей жизни. Даже несмотря на то, что сейчас я был вовсе не нужен ей. Но тогда у меня была иллюзия обратного, и я отчаянно в неё верил. И в доказательство этого из палочки медленно заструился серебристый дым и принял обличие двух изящных ланей. Отправив послания, я быстрым шагом вышел из столовой в холл старинного поместья.

Оглянувшись по сторонам, я встретился взглядом с Люциусом Малфоем и его женой, которые благоразумно решили остаться в тени. Нарцисса растерянно посмотрела на меня, поскольку невозможно было представить более бредовую ситуацию, чем ту, что развернулась в тот вечер у них на глазах. Я безразлично посмотрел на неё в ответ, а потом решительно вышел из дома на свежий воздух. Мягкий бархат прекрасной майской ночи ещё сильнее отравлял душу. Впитывая всей поверхностью кожи этот яд, я переместился за пределы поместья и сразу трансгрессировал.

Добравшись до замка, я услышал, как Том только что разрушил щит. Да, сейчас он был так зол и от этого так силён, что это не составило для него особого труда. Его ненависть к Тине была гораздо сильнее моей любви к ней. Я вдруг осознал, что он всё правильно делал до этого. Только всепоглощающая ненависть могла справиться с этой адской болью, что причинила Тина и мне, и ему, и теперь я прекрасно понимал это. Только вот я уже не был способен на такую ненависть. Я не был способен и на любовь. Всё, что мне сейчас хотелось, — это благородно отдать свою жизнь за обитателей замка, чтобы моя трусливая смерть была не напрасна.

Когда я ворвался в холл, то увидел, как мне навстречу быстрым шагом спускаются по главной лестнице Дамблдор и Минерва с перекошенными от ужаса лицами, а за ними начинали появляться испуганные ужасным грохотом учащиеся, одетые в халаты и пижамы.

— Северус! — крикнул Дамблдор, но я сразу остановился и, неотрывно глядя ему в глаза, громко заявил:

— Он уже здесь. Он идёт сюда.

Минерва, услышав мои слова, замерла на месте, а Дамблдор, быстро сориентировавшись, прокричал на весь замок, усилив голос с помощью магии:

— Всем студентам и преподавателям быстро направиться в Большой Зал!

За спиной директора показался Аластор Грюм, а за ним Тонкс и другие члены Ордена, прибывшие сразу, как их оповестили об опасности. Они же и сообщили нам, что все камины в замке работают исключительно в одну сторону, и эвакуация студентов через каминную сеть с помощью летучего пороха просто невозможна. Да и не успели бы мы так быстро переправить такое большое количество студентов, даже если бы и была такая возможность.

Через несколько минут поток испуганных людей увеличился в несколько раз, и мы с остальными преподавателями постарались проконтролировать, как только могли, чтобы всеобщая паника раньше времени не закончилась катастрофой. Буквально за десять минут мы собрали всех студентов в Большом зале, в котором уже не было огромных деревянных столов, но запереть дверь с помощью магии не успели, так как Том уже ворвался в холл школы и одним резким движением направил на двери такое мощное заклинание, что они разлетелись в щепки.

Я с Дамблдором и Минервой отступил вглубь зала, и Том медленной и уверенной походкой вошёл в огромное помещение, заполненное испуганными людьми. Все в ужасе уставились на тёмного мага с бледной кожей и горящими красными глазами, одетого в полурасстёгнутую белую сорочку и чёрные классические брюки, а он, усмехнувшись, произнёс:

— Так вот на чьей ты стороне, мой друг! А же я верил тебе, Северус. Верил. Так же как и ей.

— Ты ничего не добьёшься, убив этих людей! Ты уже ничего никому не докажешь, — твёрдо проговорил я, неотрывно смотря в горевшие ненавистью багряно-красные глаза.

— Ошибаешься, мой друг, — слегка улыбнувшись, тихо, но так, чтобы все его слышали, возразил Том. — Ты даже не представляешь, как ты ошибаешься. Ты очень плохо её знаешь, Северус. Она придёт сюда. Я заставлю её сюда прийти.

— Том! — обратился к нему Дамблдор, сделав шаг вперёд. — Зачем ты всё это делаешь? Неужели ты на самом деле считаешь, что эти смерти безвинных маглорожденных детей принесут кому-то пользу?

От этих слов из груди Тома вырвался леденящий душу смех, а потом, повернувшись к директору Хогвартса, он насмешливо спросил: