Заворожено слушала я, начиная по иному к созданиям Повелителя относиться, даже если по прежнему дрожь шла по телу при мысли о том, что увижу их скоро.

По голосу слышала, что любит их Повелитель мой Темнобог, словно детей своих, помогают они в царстве его Нави, и дел злых не совершают без надобности, да только понимала, что много времени понадобиться мне, чтобы к облику их страшному привыкнуть и не отворачиваться, и не отводить глаз своих в омерзении.

Скоро зажмурилась я, улыбаясь счастливо и облегчено, оттого что солнце кожи моей коснулось. Пусть и не грело оно, зато светило ярко, весь мир белый и снежный как на ладони открывая, когда смогла глаза свои открыть, видя лицо прекрасное Темнобога, и то как улыбается он радостно и облегченно.

- Вот и дома мы, любимая!

Над головой его замок объятья раскинул свои, да только я от глаз горящих его и восторженных никак взгляда отвести не могу, смущаясь оттого, как смотрит он, словно насмотреться никак не может, а сама понимаю, что близок час, когда я его стану и жарко в теле становится, и сладостно так!

И словно не было дороги дальней, и океана бесконечного, вся сила и жизнь во мне кипят и ликуют, так что кончики пальцев подрагивают от нетерпения и жара моего.

Всё прошли мы, все позади осталось!

А впереди руки и губы его терпкие, от которых не оторваться никак!

- Сначала свадьба, - смеется он лукаво, глазами своими голубыми полыхая, словно мысли видит мои смелые и горячие, губами к лицу моему касаясь горячо и настойчиво, словно сам себя убеждает, а не мне говорит, поднимаясь по широкой белой лестнице замка куда-то все выше и выше, пока не вошел в комнату огромную, где стоит кровать белоснежная, застеленная бархатом, да шкурами белыми.

И такая красота вокруг, что ахнула я, с рук его спускаясь, чтобы осмотреться.

Душа моя поет и порхает в месте этом белоснежном, где каждая черточка, каждый угол светлый и глаз ласкающий, от витиеватого орнамента, что на стенах вился замысловато, переливаясь в лучах солнечных, словно иней серебряный, до люстры огромной, в пять уровней, словно из хрусталя и камней драгоценных, что сияют радугой, на стенах отражаясь солнечными зайчиками.

Улыбался Повелитель мой снежный, за мной наблюдая и подходя сзади, чтобы обнять крепко в тело свое большое и напряженное впечатывая, в волосы мои лицом зарываясь и дыша глубоко и порывисто, шепча так, что дыхание его горячее кожи моей касалось, заставляя от страсти подрагивать:

- Как время это пережить, душа моя? Все горит во мне от желания тебя касаться, да ласкать, пока ты остановиться не попросишь!

А я губы кусала от смущения и восторга, улыбаясь широко и несмело, когда услышала голосок тонкий и приятный девы юной:

- Никак Повелитель наш на милую не налюбуется! А нам ведь к свадьбе приготовиться надо бы!

Две девушки в комнату впорхнули – белокурые, голубоглазые и красивые, словно ангелы, в голубых одеждах, глядя на нас весело и задорно, когда усмехнулся Темнобог, все равно от себя меня не отпуская:

- Метель это и Вьюга, любимая. Помощницы твои.

- И вам собираться пора, Повелитель наш! - щебетали девушки хорошенькие за руки меня беря ласково, и Темнобога увлекая за дверь, чтобы приготовления начать, пока я улыбалась, видя, как недовольно поморщился он, но перечить им не стал, выдохнув тяжело и порывисто, - И Царь Дунай внизу вас дожидается! Говорит, подарок подготовил для Царицы нашей!

Ушел Темнобог нехотя, на прощание мне подмигивая и оставляя с двумя прелестницами, что принялись меня обнимать, да к свадьбе готовить, волосы мои расчесывая, да тело ароматными травами натирая, и так легко рядом с ними было, что забылась я, смеясь над рассказами забавными и узнавая мир этот новый, который и страшным то не был, и про подарок от Дуная позабыв, что он для меня приготовил.

Уже в тонкую нижнюю сорочку облачившись, что была алой, как ягода, что на всех дорожках замка усыпана была, расшитая жемчугом и камнями красными, словно рубины, я рассмеялась, как девушки к двери кинулись, где Повелитель мой показался, внутрь его не пуская и вереща, что примета это плохая невесту перед свадьбой видеть.

- Люди приметы эти придумали, а вы Царю своему не перечьте! - хмыкал Темнобог, с дороги своей их легко отодвигая и ко мне направляясь, глазами сияя и обжигая, словно кожей ощущала я жар его и нетерпение, что и во мне огнем горело, - Несите пока платье свадебное.

Поворчали девы белокурые, но выпорхнули из спальни нашей большой, а я счастливая, так и хотела перед Повелителем своим покружиться, да спросить лукаво, нравится ли ему, словно сама по глазам не видела, как полыхают они огнем синим, едва сдерживаясь, что как бы не пришлось свадьбу переносить, да только позабыла обо всем на свете, когда из-за спины своей могучей вывел он бабушку мою!

Так и ахнула громко, к ней в руки кидаясь и обнимая все, обнимая!

Моя, живая, настоящая!

Даже в одежде той же, что я оставила ее дома, когда на рыбалку уходила, да сгинула…как и моя мать.

А бабушка плачет и обнимает руками своими прохладными, укачивая меня, словно маленькой я снова сделалась, когда за спиной ее услышала голос Дуная приглушенный, что к Темнобогу обращался:

- Сама к речке пришла она и в нее бросилась. Всех водяных моих прогнала, меня звала, а когда встал пред нею я, попросила ее к Даринушке привести в последний раз посмотреть на нее…

Как в последний?!

Сжала я в руках своих бабушку, поверх головы ее седой на Повелителя своего слезно глядя, и умоляя в душе его оставить со мной ее, ведь его мир это был, и всё в силах его было, а он улыбается странно, глядя на бабушку тяжело, но не злобно, когда в комнату прошел, на край кровати приседая, и к ней вдруг обращаясь:

- Знает она, как нас зазвать и получить желаемое. Среди людей единицы таких знающих остались. Если бы не пыталась обмануть меня, то не было бы Мары моей рядом сейчас… - я лишь нахмурилась ничего не понимая, но чувствуя, как поникли плечи бабушки и слезы на глазах высохли, когда она вздохнула тяжело и глаза прикрыла, будто смирившись с чем-то неизбежным, - Может хоть сейчас девочке моей возлюбленной расскажешь о том, как давно жизни наши сплелись и почему еще до рождения она моею стала?

Неужели узнаю я тайну о матери своей?...

Даже вздохнуть боясь, увлекла я бабушку за собой в комнату богатую и прекрасную, какой мы бы в жизни своей не увидели никогда, замечая, как оборачивается бабушка все рассматривая и на Темнобога поглядывая украдкой, что продолжал улыбаться криво и тяжело, за каждым шагом ее наблюдая.

Усадила я ее в кресло, сама у колен родных садясь и в глаза ее заглядывая, когда вздохнула тяжело бабушка и кивнула ему, решаясь на разговор главный, но ко мне обращаясь:

- Моя бабушка тоже сказки мне рассказывала о богах наших старых. Знала она о них много, и на странном языке говорить умела. Мама моя не интересовалась совсем этим, а мне нравилось узнавать про мир иной, где жили те, кто все на свете мог…и меня она учила языку этому, повторяя, что лишь в крайних случаях могу его использовать, да просить помощи их. Я и не задумывалась никогда над словами теми, пока замуж не вышла и дочь не родила…мама твою…тяжелые роды были, мучительные и дочь моя совсем слабая была…сколько бы не рыдала я над ней, сколько бы не обнимала, а понимала, что не доживет до зари первенец мой ненаглядный, тогда и вспомнила я слова бабушки своей, решив к богам старым обратиться и просить вернуть мне дитя мое умирающее. Душами всеми Темнобог ведает, к нему и обратилась я…

Смахнув с глаз слезы, бабушка снова на любимого моего покосилась глазами странными, будто не такого его увидеть ждала, а я вдруг подумала, что не может он в виде своем настоящем по земле нашей ходить – старцем с бородой белоснежной, змеем черным, медведем или волком, но только никто не увидит красоты его, от которой сердце все стоном исходится.

- И он пришел к дому моему и сказал, что сделать нужно, чтобы ребенком мой жил…кровь дал свою, и забрал жизнь змеи мною убитой в дать за дела его, да только сказал, что ничего в мире нашем не бывает просто так, и за кровью своей в назначенный час он вернется, а я и не думала об этом, радуясь, что дочь моя окрепла за ночь, а на утро следующее уже молоко пила. Только с годами стала замечать, что от крови Темнобога и силы им данной, дочь моя ни на кого из нас стала не похожа – черноволосая, бледная, а глаза как у тебя такие зеленые, что засмотреться и себя позабыть можно было. Спустя пятнадцать лет он и сам пришел к нам на порог, чтобы о долге своем напомнить…