Под шкурой внезапно что-то зашевелилось.

Шатохин шагнул к собачьему трупу и присел рядом, пытаясь разглядеть что там.

— Осторожно! — не своим голосом заорал Радостин, и, вцепившись майору в плечо, рванул его назад.

И вовремя. Из-под клочьев шерсти метнулись тонкие нити щупалец. Если бы не профессор, они наверняка впились бы майору в лицо.

Не поймав добычи, щупальца-жгутики стали медленно опадать, сворачиваясь в полосатые

красно-оранжевые кольца, которые не спеша, втянулись обратно под шкуру.

Шатохин очумело поднялся на ноги, молча достал пачку «Кэмэла» и закурил, уронив несколько сигарет в снег. Руки у него заметно дрожали.

— Что это за хреновина, мужики? — спросил он, судорожно затягиваясь.

Я вопросительно посмотрел на Радостина.

— Боюсь, что мои предсказания насчёт быстрых видовых трансформаций начинают оправдываться, — озабоченно произнёс профессор. — Но такого скачка я не ожидал. Похоже, мы не оценили степень катализа.

— Когда пропал Грей? — перебил я его.

— Кажется, ночью, — Олег Викторович сморщил лоб, стараясь припомнить, — да, да, точно. Вечером я его ещё слышал — лаял на кого-то.

— Значит, за несколько часов, — подытожил я, — эта тварь обчистила Грея до костей.

— Похоже, что так, — согласился Радостин. — Я сделал качественный анализ того, что осталось от собаки. Картина, Сергей, странная. Просто фантастическая.

— А именно? — насторожился я.

— Помнишь структуру ДНК? Ну, ту что вы видел на мониторе?

— Третья спираль? Железо?

— Да, да, оно самое, — закивал профессор. — Так вот, в образцах тканей Грея нет ни одного ато-

ма железа! Ни одного, — повторил он раздельно, по слогам.

— И что это может означать?

— Только то, что аномалия начала воспринимать любые железистые радикалы, например те, что содержатся в гемоглобине крови, как пищу. А если это так, то любое животное для неё — добыча. И человек, конечно, не исключение. Одно непонятно, — Радостин задумчиво поскрёб пальцами лоб. — Как могла развиться эдакая чудовищная биомасса? При подобном способе питания ей потребовались бы тонны животной материи. Как-никак железистых радикалов в живых клетках не так уж и много.

— Должен вас огорчить, профессор, — проговорил я, — похоже, аномалия освоила и другой способ питания.

Я коротко пересказал Радостину случай с капканом. Лицо профессора побледнело.

— Это катастрофа, — произнёс он, качая головой. — Если аномалия способна напрямую усваивать металлическое железо, то она в любой момент может начать его поиск, и тогда я уже не берусь предсказать хода событий. В шести километрах от нас шахты, дальше посёлок, железная дорога

на Мурманск, мост. Ещё дальше — Оленегорск с его предприятиями, транспортом, инфраструктурой. И везде железо. Тысячи тонн железа. Надо что-то делать, Сергей Александрович.

Я посмотрел на Шатохина, который успел прийти в себя и теперь молча курил, слушая наш разговор с профессором.

— Придётся поработать, майор, — сказал я ему. — Ставь своих орлов вдоль пятна — пусть разбра-

сывают сухой лёд. Лопаты и рукавицы на складе, справа от трейлера.

— Понял, — Шатохин бросил окурок в снег, — можно наш вертолёт приспособить. Всё ведь лопатами не закидаешь.

— Добро, — согласился я, — только предупреди ребят, чтобы были поосторожней.

Мы снова уселись в джип и вернулись в лагерь. Здесь каждый занялся своим делом: Шатохин ушёл ко взводу, профессор отправился в трейлер колдовать над образцами из зоны, а я связался через спутник с Москвой.

Выслушав меня, Гремин объявил, что прибудет лично, и назначил на завтра осмотр зоны и «военный» совет.

Приезд начальства — дело нешуточное. Хорошо ещё ЭКГ прилетит один. А если увяжется с

ним кто-нибудь из Думы или правительства?.. Я решил остаться в лагере и устроить небольшой

шмон: проверить систему охраны периметра, осмотреть лагерное хозяйство, подготовить вместе

с Радостиным отчёт для ЭКГ. За суматохой незаметно подкралась ночь. Ехать в посёлок уже не

было смысла и я отправился спать в домик профессора. Расторопная Людочка устроила меня на

ночлег, не забыв снабдить судком с горячим бульоном, пачкой галет и бухтой краковской колбасы. Поужинав в одиночестве — Радостин, по обыкновению, полуночничал в своей лаборатории — я завалился на скрипучую раскладушку.

Сон не шёл. Взбудораженное последним посещением зоны, сознание рисовало передо мной чудовищные фантасмагории, достойные кисти Босха: голец с человеческим лицом, выросший вдруг посреди посёлка; Грей, живой и радостно манущий мне хвостом. Только не хвост это — пук извивающихся полосато-оранжевых жгутиков…

Я пытался отогнать виденья и сосредоточиться на чём-то другом, менее омерзительном. Незаметно память унесла меня назад, в жаркий июль прошлого года. В тот день, когда во всей этой истории с лабиринтом, кремлёвскими тайнами и мутагеном был поставлен ещё один внушительный знак вопроса. Правда, как потом оказалось, далеко не последний…

Южное Бутово. 20 июля 2020 г. Позднее утро.

После всенощного бдения за приятельским покером и доброй дюжиной пива, я пробудился поздно. Старинные ходики на стене показывали 10 часов. Вот только утра или вечера? Я оторвал голову от подушки и осмотрелся. Нет, всё-таки утра: на горлышках изумрудных пивных бутылок на столе играли весёлые солнечные зайчики.

Я встал и, стараясь придать своим движениям поступательный характер, направился в кухню.

Там, в недрах холодильника, припрятанная вчера от гостей, дожидалась своего часа бутылочка светлого «Невского». Судорожно сглотнув, я распахнул дверцу.

Пива в холодильнике не было.

— Проснулся, Сергей Александрович? — раздалось за спиной.

Я обернулся, морщась от головной боли. Из зала, держа в руке моё светлое «Невское», вышел Веселов.

— Извини, — виновато улыбнулся он, — битый час сижу, жду. Жарко, жажда замучила.

Он протянул мне ополовиненную бутылку, и я с жадностью прикончил остатки пива.

— Ты как сюда вошёл-то? — спросил я чужим голосом.

— Так ведь дверь то была открыта.

— Ну да?

По телу разлилась библейская благодать — «Невское» возвращало меня к жизни. Я сел.

Из прихожей, подняв рыжий киверный хвост, явился Дизель и стал тереться о босые ноги. После того, как мы окончательно разбежались с Ленкой, этот рыжий агрессор оставался единственным членом моей семьи.

Дизель встал возле своей пустой миски и, подняв на меня круглую усатую морду, протяжно завопил. Я снова залез в холодильник, однако после вчерашнего нашествия там царила космическая пустота.

— А ты чего прикатил то, Паш? — игнорируя трубные вопли «Дизеля», спросил я.

— Шеф тебе дозвониться не может. Велел разыскать.

Я вспомнил, что ещё с вечера отключил телефон в надежде как следует выспаться после полуночных картёжных баталий. Как-никак заслуженный выходной.

— Что-нибудь серьёзное? — поинтересовался я.

— Как всегда, — Паша пожал плечами, — кажется, с островом какое-то ЧП.

— Вот как? — я насторожился, — слушай, Паш, не в службу, а в дружбу. Отнеси этого упыря в 84-ю. Это прямо надо мной, — я подхватил орущего Дизеля и сунул его Веселову. — А я пока соберусь.

— А что сказать?

— Да ничего. Откроет старушка. Зовут Вера Васильевна. Просто отдашь ей кота и всё. Она в курсе.

Веселов вышел из кухни, унося попритихшего кота. Когда он вернулся, я был выбрит, свеж и готов ехать в контору…

…Дорога от Бутово по Варшавке, затем по Третьему кольцу к проспекту Мира и дальше через Крестовский мост к Алексеевской, где располагалась наша контора, заняла у нас минут сорок. И, когда веселовский «Опель» подкатил к семиэтажке, решённой в серо-голубом колере с тарелкой дальсвязи и вертолётной площадкой на крыше, я уже успел перебрать в голове десятка полтора возможных вариантов ЧП на острове. Но, как оказалось позднее, фантазия меня на этот раз подкачала.