Я добралась до поста охраны при входе на наш этаж. Жить в Крепости — это все равно, что искать уединения в стеклянной чаше, поэтому два последних этажа главной башни стали моим убежищем. Чтобы зайти сюда, требовалось разрешение персональной охраны Царя Зверей, а она была не очень благосклонна в одобрении посетителей.

Я несколько часов сидела в темной комнате и смотрела, как мучается ребенок, пока душа ее матери разрывается на тысячи частей. Все это было выше моих сил. Мне нужно что-то сделать. Нужно выпустить пар, иначе я взорвусь.

Я кивнула охране и прошла дальше по коридору к стеклянной стене, за которой открывался наш личный спортзал. Я разулась и вошла внутрь. Силовая нагрузка обеспечивалась свободным весом и специальными тренажерами. В углу, рядом с пневматической грушей, на цепях висели тяжелые боксерские груши. На стене располагались мечи, топоры и копья.

Мой приемный отец, Ворон, умер, когда мне было пятнадцать лет, после чего обо мне заботился Грег Фелдман, мой опекун. Грег годами собирал коллекцию оружия и различных артефактов, которую оставил мне. Сейчас все это пропало. Моя тетя приезжала с визитом и оставила часть Атланты в руинах, включая мою квартиру, которую я унаследовала от Грега. Но я потихоньку все восстанавливала. В моей коллекции может и не было каких-то особо ценных вещиц, кроме Погибели, моего меча, но все мое оружие отличалось прекрасным качеством и отличной функциональностью.

Я сняла со спины ножны с Погибелью, положила их на пол и несколько минут делала отжимания, чтобы размяться, но моего собственного веса было недостаточно, поэтому я перешла к боксерской груше, нанося удары со всех сторон. Меня питало напряжение последних нескольких часов, поэтому груша содрогалась от каждого удара.

Не справедливо, что дети становятся люпами. Не справедливо, что нет никаких предупреждающих знаков. Не справедливо, что я ничего не могу с этим сделать. Если мы с Кэрраном когда-нибудь обзаведемся детьми, я буду, как Дженнифер, гладить живот и бояться того, что может произойти, и это тоже несправедливо. Если мои дети станут люпами, я должна буду убить их. Эта мысль еще больше подстегнула меня, приводя в бешенство. Я не смогу этого сделать. Если у нас с Кэрраном будет ребенок, я не смогу убить его или ее. Я на такое не способна. Даже сама мысль об этом была похожа на шок от прыжка в ледяную воду.

Я колотила грушу больше получаса, перешла к тяжестям, затем вернулась к груше, пытаясь довести себя до изнеможения. Если я устану достаточно сильно, то перестану думать.

Сейчас изнеможение казалось недостижимым. Последние несколько недель я восстанавливалась, тренировалась, хорошо питалась и занималась любовью в любое время, когда хотелось, поэтому во мне было больше жизненных сил, чем у зайчика на батарейках из старой рекламы. В конце концов я стала забываться от простого физического напряжения. Когда же я наконец-то остановилась, чтобы вдохнуть свежего воздуха, мою кожу заливал пот, и все мышцы начали ныть.

Я взяла со стены Черкесскую саблю и вытащила из ножен Погибель. Много лет назад, когда я еще работала на Гильдию наемников, эта сабля стоила мне кучу денег. Я хранила ее в своем старом доме, поэтому она пережила погром, учиненный моей тетей.

Я подняла оба меча — Черкесская сабля тяжелее и изогнутее, а Погибель легче и прямее — и начала вращать их, разминая мышцы. Один меч описывал широкий блестящий круг впереди меня, другой — сзади, но в обратном направлении. Скорость движений нарастала до тех пор, пока меня не стал окружать вихрь из смертоносной стали. Погибель пела, со свистом разрубая воздух, ее тусклое матовое лезвие походило на луч стального солнца. Я изменила направление, перешла в защиту, работая так еще около пяти минут. Находясь в движении, я повернулась и увидела за стеклом Барабаса.

Будучи мангустом — оборотнем, Барабас воспитывался в клане буд. Они любили его, но вскоре стало ясно, что он не вписывается в иерархию гиен — оборотней, поэтому Тетушка Би, альфа Клана Буд, предложила его услуги мне. Он на пару с Иезавель, еще одним изгоем Тетушки Би, стали моими нянями. Иезавель прикрывала мне спину, а Барабасу выпала незавидная доля моего советника, чтобы я могла продраться через политику и законы Стаи.

Худощавый и бледный Барабас с детства имел задиристый характер, и из всего мог сделать вызов, включая свои волосы. Они у него торчали в разные стороны, образуя острые пики ярко — оранжевого цвета, будто были в огне. Сегодня его волосы выглядели особенно агрессивно, будто его ударило током.

— Да?

Барабас открыл стеклянную дверь и вошел в зал, при этом не сводя глаз с движений моего меча.

— Не пойми меня превратно, Кейт, но иногда ты меня пугаешь.

— Барабас, ты обладаешь двухдюймовыми когтями и можешь лежа выжать вес Шетлендского пони. И ты считаешь меня страшной?

Он кивнул.

— А еще я работаю со многими страшными людьми. Это о чем-то должно тебе говорить. Как ты умудряешься не пораниться?

— Практика. — Я тренировалась с тех пор, как стала достаточно высокой, чтобы мой меч не задевал землю.

— Выглядит впечатляюще.

— В этом и суть, по большей части. Этот стиль управления мечом используется, когда ты сбит с лошади и окружен врагами. Он создан для того, чтобы ты мог пробраться через толпу так быстро, как только можно. Стоит большинству людей увидеть, что ты делаешь это, и они тут же решают уйти куда-нибудь подальше.

— Я в этом не сомневаюсь. А что, если на твоем пути встанет какой-нибудь первоклассный фехтовальщик? — спросил Барабас.

Я подняла Погибель и нарисовала в воздухе горизонтальную восьмерку, поворачивая запястье.

— Символ бесконечности.

— Бабочка. — Я увеличила скорость и добавила снизу второй меч. — Одна бабочка сверху, другая — снизу, меняешь руки, повторяешь по необходимости. Горло, живот, горло, живот. Теперь он не знает, что защищать в первую очередь, и ты либо убиваешь его, либо он убирается с дороги, и ты продолжаешь двигаться, пока не выберешься из толпы. Ты что-то хотел?

— Кэрран здесь.

Я остановилась.

— Он вернулся около часа назад, постоял здесь немного, наблюдая за тобой, и пошел наверх. Кажется, я слышал, как хлопнула дверь на крышу. Я думал, может, он спустится, но прошло уже много времени, поэтому я решил, что ты захочешь быть в курсе.

Я положила саблю на пол, взяла Погибель с ножнами и пошла дальше по коридору к небольшой лестнице. Первый лестничный пролет вел в наши личные апартаменты, а второй уже на крышу. Крыша башни была нашим убежищем — мы скрывались там, когда хотели представить, что нет никого вокруг, и мы абсолютно одни.

Я толкнула тяжелую металлическую дверь и вышла на крышу, которая представляла собой широкий каменный прямоугольник, окруженный трехфутовой стеной. Вдалеке на горизонте виднелись очертания Атланты на фоне ночного неба, залитого лунным светом. Дымка окутывала разрушенные здания, делая их бледно-голубыми, почти прозрачными, от чего оболочка города, когда-то полного жизни, казалась не более чем миражом. Ночь подходила к концу. Я даже не думала, что уже прошло так много времени.

Кэрран сидел на корточках на какой-то картонке прямо посреди крыши. На нем были все те же джинсы и рубашка, что и до этого. Перед ним на боку лежала черная металлическая конструкция. Она напоминала половинку бочки с длинными металлическими штуковинами, торчащими сбоку. Эти штуковины, скорее всего, были ножками. Другая половинка бочки лежала левее в перевернутом состоянии. Повсюду валялись различные винтики в маленьких пакетиках, а рядом с ними инструкция по эксплуатации, страницы которой шелестели на ветру.

Кэрран поднял на меня глаза цвета дождя. Его взгляд был серьезным и мрачным, как у человека, который смирился со своей судьбой, но она ему совсем не нравилась. О чем бы он сейчас не думал, позитивными его мысли назвать нельзя.

— Привет, надиратель задниц.

— Это мои слова, — сказал он.

— Что ты собираешь? — спросила я как бы между прочим.