— Этот мелкопоместный грубиян Лисин вначале кичился теми свободами, а после продал, что осталось, и по слухам уехал на юг. Вот так-то, батенька, — завершил свой познавательный рассказ помещик.

Насчёт лености крестьян мне каждый второй рассказывал. Вначале я не верил, но, столкнувшись с этими горе-работниками в собственных деревнях, с сожалением констатировал, что почти так оно и есть. Не поголовно, конечно. Какая-то часть деревенских старается, чтобы жить чуть лучше. Особенно те рыбаки из Александровки. Вероятно, на их мировоззрение повлияло то, что ходили мужики на отхожие промыслы, видели немного больше, чем собственный быт. Как результат — имели желания и не ленились.

Данненбергу я еще много наводящих вопросов о помещиках и крестьянах задал. Собственно, для того и в гости приехал. Мне не только вписаться в местную жизнь нужно, но и разбираться в том, где могут возникнуть проблемы. Ростислав Андреевич тему про ружья и охоту временно оставил и с удовольствием поучал меня, посвящая в дела своего и соседских поместий. Играли в карты, бильярд и слушали хор крепостных. Личного театра у Данненбергов не было, но музыкантов и певцов хватало. Они еще на охоте помещика сопровождают, чтобы господа не заскучали. В целом познавательно.

Единственное, в чем мы не сошлись во мнении, так это наказание крепостных плетьми. Тут я уже ничего поделать не мог. Напоследок намекнул, что готов выкупить, если у Ростислава Андреевича появятся лишние людишки.

В том, что голод будет, я уже не сомневался. Возвращались мы с Петей домой мимо унылого зрелища в виде высохших стеблей не то ржи, не то пшеницы. Поля были соседские, но веселее от этого не стало. Круг по дороге пришлось делать вынужденно. Я же всем сообщил, что отправляюсь в Бузулук, а сам вскоре развернул своих сопровождающих, велев возвращаться домой и не терять бдительности.

Петю пугать не стал, но он и сам зорко поглядывал по сторонам. Не иначе, ружьё хотел по прямому назначению использовать. Слава богу, такой случай ни ему, ни мне не представился. На будущее я, конечно, учту, что с Данненбергами расслабляться не стоит.

Уже в поместье переговорил с управляющим по поводу безопасности и охраны. Он предложил нанять несколько человек из бывших казаков, проживающих в Самаре. Зима ожидается сложной. Пусть не наши, но соседские крестьяне могут начать разбойничать.

— Дмитрий Николаевич, вы за продовольствием снова ведь поедете, пригласите людей на службу в охрану, — попросил я.

Потом припомнил рассказ Данненберга о тех крестьянах, которым помещик дал свободу. История в этих краях известная, и управляющий её подтвердил. Мало того, он мне озвучил своеобразную статистику. Оказывается, те поля, что помещичьи, за которыми приглядывает если не сам хозяин, то его доверенные лица, по какой-то причине дают урожай на четверть больше, чем крестьянские.

На себя крепостные с таким рвением не работают. Не то сил не хватает, не то времени или, что я склонен больше думать, желания. Не везде, но в большинстве хозяйств такая картина. Вот и думай, как с такими крестьянами поступать. Так-то я за свободу и равенство людей, но реальность совсем иная, чем хотелось бы.

Алексей, по словам управляющего, поехал вдоль реки Мойки налаживать оросительную систему. Ну и я вслед за ним отправился. Чего зря дома сидеть? Огород и без моих команд польют и устроят прополку.

Этой речки, протекающей по моим землям, на новой карте не было. Там вообще ближайший приток Самарки — это Боровка (на противоположном берегу), и много мелких озёр. Предположу, что деятельность человека сказалась на окрестностях не самым лучшим образом. От того бора, давшего названия реке, в наше время остались весьма скудные лесные угодья. Пока же мелких речушек в этом регионе хватало.

Жаль, задумка с водяным колесом у Алексея не получилась по той причине, что не нашлись умельцы его собрать. К тому же там какие-то железные детали требовались. Алексей поступил проще. Всё равно крестьяне ничем полезным не заняты. Травы сохнут, косить будет нечего, урожай уже видно, что тоже особых хлопот не доставит из-за своей скудности. В общем, Лешка организовал мелиорационные работы самым примитивным способом.

Из грубоватых досок крестьяне собрали подобие поливальной системы. Чуть приподняли и повели в сторону полей этот деревянный рукав. Недалеко, метров на пятьдесят всего. Мужики, сменяя друг друга, по-простому зачерпывали воду из реки, наполняя ею отвод. Бабы и девки с ведрами стояли у того конца, откуда вода выливалась, заполняли ёмкости и шли поливать свои наделы. Брать на полив воду из колодца нельзя. Там от силы вёдер двести и дальше самим пить будет нечего. А так переставляя рукав, каждый день на сто метров, поливали огороды.

Придуманная система орошения была спорной. Что-то в ходе этой поливки на огороде банально затаптывалось, и будет ли прок, я не брался предсказать. Совсем уж плохо посевы не выглядели. Небольшой дождик был неделю назад, до этого даже два раз полило. Так-то с середины мая сильных дождей не было, но рядом с водоёмами бедственное положение растительности несильно заметно.

— Хорошо, что приехал, — обрадовался мне Алексей. — Давай Херосимовку и Любовку проверим.

— Я бы и до Несмеяновки прокатился, — согласился с его предложением.

Охрана у нас была. Фургон вполне себе комфортное спальное место. Жара стояла такая, что ночью в помещении не уснуть. В поместье я уже давно спал на балконе второго этажа. С утра девки мыли полы, закрывали окна и ставни, сохраняя таким образом в доме прохладу, но к вечеру и эти меры не помогали.

Потому путешествие и ночёвка почти под открытым небом не вызвали у меня отторжения. Жаль, из припасов только то, что в сухом виде имелось. Брать мясное в дорогу я не рискнул. Вообще-то у нас сейчас как раз какой-то летний пост и разрешено употреблять только рыбу. В гостях я таких ограничений не заметил, а вот дома Дмитрий Николаевич напомнил, что отец Михаил заходил и нравоучения устраивал.

В Мойке рыба была, но ловить её крестьяне не имели права без моего разрешения. Странная система, конечно. Дал отмашку на лов рыбы, а еще написал записку управляющему, чтобы тот выделил крестьянам соли. Зима предстоит сложная, надеюсь, люди сумеют сделать запасы.

Алексей что-то вдохновенно крестьянам стал рассказывать, но убедил или нет, я так и не понял. В любом случае голодать не будут. Опутаю их новыми долгами, выдам зимой продуктов и лично прослежу, чтобы не померли. Главное сейчас посмотреть, что именно происходит в деревнях.

В Херосимовке и Любовке дела обстояли неважно. Старосты отчитались с мрачным видом. Посевную провели, но уже видно, что зря зерно выкинули (мои поля не засеивали). Успокоил их тем, что помогу, не брошу в беде. Устраивать полив здесь было поздно, да и далеко они от реки. Разве что на будущее вырыть сеть каналов. Продолжая дышать пылью по просёлочным дорогам, добрались до того места, где раньше переплывали Мойку на лодках. Моста в этом месте никогда не было. Поставил себе в голове пометку, что можно бы его и построить. Не так уж широка речушка. Сейчас вообще обмелела и стала малопроходимой. Не брод, а сплошное болото. Зачем дядя так неудобно деревню купил? Наши кони, возможно, и перешли бы реку, но Алексей всех элитных коней в поместье оставил. Слишком жарко сейчас. Мы своих лошадок бережём, в пруду каждый день купаем, отборным овсом кормим, а для поездки взяли тех, что были раньше у дяди на конюшне.

Фрол, старший из наших охранников, послал кого-то выше по течению, а нам рекомендовал остановиться с ночёвкой на этом месте. Алексей потом, раздевшись, полез лично проверять реку. Перемазался в грязи с ног до головы. Топкий берег был метра три, но ему хватило, чтобы стать похожим на пугало. Кое-как он отмылся на середине (воды было по пояс), но по возвращении снова перепачкался. Пошёл второй раз с кожаным ведром, чтобы принести воды на помывку.

— Хорошо, комарья нет, — поведал Лешка, закончив с водными процедурами.

— Ни комарья, ни лягушек, ни рыбы, — поддержал я его рассуждения. — Ты-то вляпался в глину или просто грязь?