— За друзей, которых здесь нет.

— Которых здесь нет, — эхом отозвался Гримм, и оба выпили.

— Свершилось, — сообщил Байяр, помолчав. — Совет Копья официально подтвердил, что мы в состоянии войны с Копьем Аврора.

Гримм поморщился.

— Думаю, это было неизбежно.

— Неизбежно и отвратительно, — сказал Байяр. — Мы уже рассылаем призыв к возвращению всех судов — сразу и Первого, и Второго флотов. Наше Адмиралтейство, в премудрости своей, решило придерживаться оборонительной тактики до тех пор, пока мы не соберем воедино силы всего флота.

Гримм почувствовал, как его брови оживают и лезут все выше. Лучшей тактикой любого воздушного боя всегда была внезапная и сокрушительная атака. Командир, отдавший инициативу в руки врага, по определению становится командиром, которому суждено быть внезапно уничтоженным в то время и в том месте, которые изберет противник, — прежде, чем он хотя бы успеет отдать приказ открыть огонь.

— Что?

Байяр плюхнулся на узкую лавку.

— Вот именно. Боюсь, этот налет здорово потрепал нервы старику Уотсону.

— Почему?

— Потому что целью вражеского нападения было заставить его плясать под их дудку, и это сработало. Его дергали во все стороны, словно куклу на ниточках. Если бы только какой-то бедный остолоп случайно не забрел в тот момент в окрестности чанерии Ланкастеров…

Байяр поднял свой стакан, салютуя Гримму. Тот закатил глаза в ответ.

— …Тогда ответные действия Уотсона могли бы стоить Альбиону его самого драгоценного ресурса.

Байяр посмаковал еще глоточек бренди.

— Так вот, теперь он настаивает на чрезвычайной осторожности, лишь бы не угодить в другую подобную западню.

— И, само собой, — сказал Гримм, — вполне может оказаться, что все это время враги старались убедить его поставить на якорь свой флот, собрав все наши суда в одной точке.

— Именно, — согласился Байяр. — Пока мы тут болтаем, каждая единица его Первого флота высматривает что-нибудь подозрительное, кружа вокруг Копья, как на какой-то треклятой карусели. Кое-кто уже предпринимал попытки вразумить его, но ты же знаешь старину Уотсона.

— Как оборонительному тактику ему нет равных, — заметил Гримм.

— Согласен, — поддакнул Байяр. — Все дело в том, что в обороне он никудышный стратег. Нам следовало бы направить корабли к Копью Аврора, чтобы крепко вдарить по врагам на пороге их собственного дома, вынудить их самих задуматься об обороне. И что же делает старый дуралей? Он своими руками вручает им инициативу.

Гримм угрюмо воззрился на донышко своего стакана:

— Ну, а я тут при чем?

Байяр насупил брови:

— Не мели чепуху. Ты принадлежишь флоту, Мэд, в точности как и я.

— Флотские списки личного состава утверждают обратное.

— Грядет война, — ответил ему старый друг. — Сейчас не время для мелких обид. Нам нужен каждый умелый капитан, кого мы можем заполучить. Я хочу, чтобы ты вернулся.

— Меня уволили за недостойное поведение. Я не могу вернуться.

— Но ты остаешься опытным командиром, — парировал Байяр. — И ты заслужил больше, чем чуточку уважения, за свои действия у чанерии Ланкастеров. Премьер-министр Альбиона лично наблюдал из окна собственного кабинета за тем, как ты защищаешь его дом, его людей и его достояние. Если ты явишься предложить флоту свои услуги, думаю, попутные ветра позволят этому случиться, — а у меня в соединении как раз открылась подходящая вакансия.

Гримм вскинул голову.

— «Доблестный», — просто сказал Байяр. — Мне нужен флаг-капитан.

В груди у Гримма что-то екнуло — нечто такое, о существовании чего он и не вспоминал вот уже больше десятка лет: свой голос подал куда более юный, но и куда менее опытный Фрэнсис Мэдисон Гримм, твердо намеренный заслужить для себя пост командующего флотским судном. Он толком не сумел определить, на что это чувство походило больше — на взрыв фейерверка где-то внутри или на пьяное скатывание по крутой лестнице.

— Ты спятил. Я в жизни не командовал боевым флотским судном.

— Вот и нет, — с резкостью в голосе возразил Байяр. — Очень даже командовал.

— Не официально, — скривился Гримм. — Не на бумаге. И никакому капитану, будь он хоть трижды удачлив и уважаем, ни за что не вручат в качестве первого судна растреклятый тяжелый крейсер!

— Правила создают, чтобы их нарушать, — гнул свое Байяр. — То, что они с тобой сделали, было ошибкой. Не понимаю, как отмена этой вопиющей несправедливости может показаться тебе неуместной.

— Я теперь работаю на копьеарха, — сказал Гримм.

— Знаю. Но тебе выпал шанс, Мэд. Шанс все исправить. Возвращайся ко мне, во флот. Вызовись снова встать в общий строй.

Гримм сощурился:

— Ты хочешь, чтобы я сам пришел. Хочешь, чтобы я явился туда с зажатой в руках шляпой и умолял их впустить меня обратно! «Ну пожалуйста, ваши светлости, очень вас прошу!»

— Война, Мэд, — отрезал Байяр, подавшись вперед. — Она выше меня. Она выше Гамильтона Рука и всего его семейства. Она выше даже твоей уязвленной гордости. Ты нам нужен.

— Неужели? Тогда я с нетерпением жду письменного приказа о полной реабилитации своего имени и о восстановления меня как в чине, так и на флотской должности, — процедил Гримм.

Лицо Байяра полыхнуло гневом.

— Проклятье, Мэд! У тебя есть обязательства. Есть долг!

— По крайней мере, в этом ты совершенно прав. Но мой долг перед флотом погашен много лет назад. И сейчас у меня иные обязательства.

Байяр сверлил друга взглядом, всем своим видом выражая возмущенное несогласие. Ничуть не спасовав, Гримм встретил этот взгляд — твердо, но без враждебности.

Минуту спустя Байяр, похоже, сдался. Сокрушенно фыркнул и одним глотком осушил остатки своего бренди:

— Будь она неладна, твоя чертова гордость.

Гримм последовал его примеру, разом проглотив содержимое своего стакана и отчасти опасаясь, что неразбериха в груди заставит бренди заполыхать.

— Алекс… То, что ты от меня хочешь… Я этого не сделаю. Просто не могу. Не могу.

Повисло молчание.

— Эбигейл сказала мне то же самое, — наконец проговорил Байяр. — Но попытаться все же стоило.

— И я тебе благодарен, — сказал Гримм. — Правда, спасибо.

Байяр повел плечом, поставил свой стакан в сторонку и поднялся.

— Кроме того, я собирался тебя предупредить… Твоего старпома вот-вот призовут назад, на действительную службу. Они собирают всех, кого списали, равно как и каждого резервиста в торговом флоте, до кого только дотянутся.

— Ничего удивительного, наверное, — кивнул Гримм, вслед за другом поднимаясь на ноги.

— Как он? — спросил Байяр.

— Справится, — уверенно ответил Гримм. — Когда?

— Не позже, чем через неделю, — сказал Байяр.

— Я сделаю нужные перестановки, — вздохнул Гримм, и они вдвоем вернулись на палубу. — Передай от меня привет Эбигейл.

— Имей в виду, очень скоро ты отобедаешь у нас в гостях, — объявил Байяр, но тут же скривился. — Если только война не вмешается.

— Я бы с радостью.

— А это твое… соглашение с копьеархом, — осторожно продолжал Байяр. — Оно надолго?

— Возможно. А может, и нет.

— Тогда я оставляю за собой право снова поднять старую тему.

— Мой ответ останется прежним.

— Я вот так не думаю… — Байяр бросил вверх случайный взгляд и слегка склонил голову к плечу. — Скажите-ка, капитан… Что там такое на самой верхушке вашей носовой мачты?

Гримм проследил за его взглядом и тоже запрокинул лицо — туда, где в пронизанном солнцем тумане темнел чей-то небольшой силуэт.

— Очевидно же, — сказал он, — это кот.

Глава 24

Роуль счел вид, открывшийся ему с вершины переднего из двух корабельных деревьев, менее захватывающим, чем ожидалось. О, зато он смог хорошенько рассмотреть отсюда сам корабль и его устройство — судя по имени судна (в котором, вообще говоря, оно едва ли нуждалось), его владельцу следовало отблагодарить кошачий род за очевидное вдохновение. Возможно, в этом кроется шанс для заключения выгодного соглашения. Ведь если люди решили назвать что-то столь большое в честь кошки, даже самые недалекие представители их породы должны сообразить, что им поскорее стоит устроить переговоры и обсудить достойную компенсацию.