— Ну… — протянул я.
Четкой линии поведения для общения с дедом Трефиловой я выработать не успел: полагал, что время на это у меня еще будет. С другой стороны, наше сотрудничество с Кириллом Альбертовичем, вроде как, предопределено — значит, может, и не стоит изобретать чего-то особенного? Просто тупо плыть по течению?
— Так за что? — повторил между тем свой вопрос старик. — Случайно не за это? — на стол передо мной лег смятый обрывок бумаги, исписанный моим кривым почерком.
Ха! Многое объясняется.
— Где вы это взяли? — именно такой вопрос показался мне сейчас наиболее естественным — плыть по течению, да.
— Лучше ответь, что это? — прищурился на меня Кирилл Альбертович.
— Там же написано, — кивнул я на заголовок. — «Хроника будущего».
— Коротковата что-то хроника.
— Зато даты актуальные. Вы же их уже наверняка проверили? Все совпало?
— Документ попал ко мне в руки шестнадцатого числа, — помедлив, сообщил мне собеседник. Ага, 16-го был родительский день! Значит, бумагу ему отдала Инга, где-то ее, очевидно, подобравшая. Логично. — То есть лично я смог подтвердить только одно совпадение — насчет числа семнадцатого.
Машинально я скосил глаза на обрывок на столе, хотя и так помнил, что там значится под названной датой: «17 июня все остальные заложники высажены в Бейруте, Ливан».
— Подождите до двадцать третьего, — развел я руками. — Когда упадет Боинг «Эйр Индиа».
— А он упадет?
— Должен.
— Так я, собственно, и собирался сделать — еще немного подождать, — снова помедлив, проговорил старик. — Но гибель Юли Семшовой вынудила меня приехать раньше. Итак, Андрей, что все это значит? — пристально воззрился он на меня.
— А сами вы что думаете? — вернул я мяч — или лучше сказать, шарик — скажем, IDEALCZECHOSLOVAKIA — на его сторону.
— У меня есть три версии, — вопреки моему ожиданию, не стал отмалчиваться Кирилл Альбертович. — Первая — это все же мистификация, розыгрыш. Две первые даты вписаны по факту — хотя не могу пока понять, откуда автору стало известно о происшествии в Эрмитаже. Семнадцатое — простой расчет, отчасти — удачное совпадение: то, что пассажиров отпустят — и где это будет сделано — можно было и предугадать, с некоторой долей вероятности. Двадцать третье в этом случае — просто выдумка.
— Послезавтра это перестанет быть неясным, — заметил я.
— Верно. И есть у этой версии еще один минус: в мистификации непременно должен быть задействован человек, которому я доверяю, практически как себе. Он мог ошибиться, но намеренно обманывать меня нипочем не стал бы.
— Речь об Инге? — уточнил я.
— Не важно, — мотнул седой головой мой собеседник. — Версия вторая: это чья-то хорошо подготовленная операция. Правда, не очень понятны ее цели — особенно в сравнении с гипотетическими возможностями организаторов: втереть ко мне в доверие тринадцатилетнего школьника? И этим занимаются те, кто может разом отправить на захват лайнера палестинцев, послать в Эрмитаж психа-литовца и уронить в море индийский самолет? Из пушки по воробьям стрелять эффективнее!
— Совершенно согласен, — хмыкнул я.
— Ну и третий вариант, — продолжил старик. — Я действительно имею дело с экстрасенсом, способным предвидеть будущее. Либо даже с эмиссаром из этого самого будущего — что, конечно, сомнительнее… Удивительно, конечно, но как советовал великий сыщик Шерлок Холмс: отбросьте все невозможное, а то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался. Я прав? — подался вперед Кирилл Альбертович.
— Ну, в общем, да, — поколебавшись напоследок, кивнул я.
— Ясновидец или посланец? — быстро спросил мой собеседник.
— Посланец, — не стал уже скрывать я.
— С какой целью?
— Спасти мир от катастрофы, вызванной неумелым вмешательством в пространственно-временной континуум.
— Чьим вмешательством? — без тени улыбки продолжил спрашивать старик.
— Криворуких ученых. Они же меня сюда и забросили — исправлять то, что наворотили. Задание я выполнил, но нарвался на так называемую аномалию — и застрял в прошлом, — решил я, что правда для меня сейчас — самая лучшая стратегия. — В теле себя самого из 1985 года — это именно так работает, через года переносится только сознание и только в себя же. Из-за этого возникла угроза, что будущее теперь из-за меня изменится — а значит, судьбы тех, кто за всем этим стоит, оказались под ударом. Меня пытались вернуть, так сказать, вручную…
— Яна Казанцева 10 июня? — перебил меня уточняющим вопросом Кирилл Альбертович.
— Да, — кивнул я. — Но сделать этого ей не удалось. Поэтому, видимо, подключили Авдееву с булыжником…
— Звучит стройно, — заметил мой собеседник. — Ну и кто будет следующий?
— Надеюсь, никто, — буркнул я. — Там ресурсы тоже не безграничны — а будущее уже вовсю меняется. Одна смерть Семшовой чего стоит!
— А кем Юля должна была стать? Ну, в будущем?
— Не знаю. Может, особо и никем. Но курочка по зернышку клюет: Семшова мертва, Авдеева под следствием, Казанцева в больнице, Стоцкая… — я запнулся.
— Что насчет Стоцкой? — не преминул переспросить Кирилл Альбертович.
— Тут личное… — пробормотал я. — Но ее судьба, похоже, тоже пошла по иной колее.
— Понятно, — кивнул старик. — И что вы теперь намерены делать? — намерено или нет, перешел он со мной на «вы».
— Перед тем будущим у меня больше точно никаких обязательств нет, — заявил я. — А в прошлом — моем бывшем прошлом — есть пара точек приложения сил. В 1986-м должны погибнуть мои родители, в 1992-м — сестра. Я намерен этого не допустить. И теперь рассчитываю, что вы, Кирилл Альбертович, мне поможете. На основе взаимности, разумеется: вам тоже захочется кое-что изменить…
— Вы так думаете? — с сомнением склонил голову к плечу мой собеседник.
— Я не думаю, я точно знаю. Вы мне сами об этом сказали.
— И когда же это?
— 26 апреля 1986 года!
— В самом деле? И много я захочу поменять?
— О, гораздо больше, чем я! То будущее, что я знал, вам сильно не понравится!
— Что например?
— Я вам все расскажу, — обещал я. — Но сперва давайте условимся об одном принципиальном моменте.
— Это о каком же?
— Что бы мы с вами ни стали делать, вы не будете привлекать к этому подполковника Левникова!
— Майора Левникова, — видимо, на автомате поправил меня Кирилл Альбертович. — Да, я действительно собирался к нему обратиться… А откуда вы знаете Геннадия Ильича?
— Все оттуда же. В апреле 86-го он уже будет подполковником. И лично застрелит нас с вами из пистолета — в вашей квартире на кухне. Но это если все пойдет, как идет. Поэтому он не должен ни о чем знать! Ни в коем случае! В качестве исполнителя лучше задействовать майора Шеремета — именно к нему вы решите обратиться, когда узнаете о предательстве Левникова, но уже не успеете…
— Слишком много вводных сразу, — покачал головой старик. — Давайте-ка все же по порядку… Про Левникова я себе пометил! Теперь — в чем, собственно, проблема с нашим будущим?
— Ну, как проблема… Просто всего через шесть лет, в 1991-м году, СССР не станет. Союз, который сейчас всем кажется таким великим и могучим, распадется на пятнадцать частей, по числу республик, но даже этим все не закончится…
Не для моих глаз и ушей
У всех в лагере, от самого младшего октябренка и вплоть до начальника Горохова, кровати были примерно одинаковые — довольно узкие, с панцирной сеткой. И только в домике старшего вожатого с незапамятных времен стояла громадная двуспальная, с резной дубовой спинкой — вынести ее, чтобы заменить на стандартную, можно было только разломав — за все годы ни у кого рука на это так и не поднялась.
С момента заезда на смену обладавший столь завидным ложем Максим принципиально ни с кем его не делил: не престало старшему вожатому заводить в лагере постельных интрижек! Но теперь, похоже, продолжать изнурять себя воздержанием никакого смысла уже не имело.
