«Жалко девочку», — вздохнул я.

«Ну а что, по-твоему, я должен через силу с ней любезничать? — ощетинился Младший. — Так она сразу почувствует фальшь! Вон, уже почувствовала: смотришь не так, говоришь не то…»

«Вот и говорю: жалко…»

«Ничего, переживет! Мало ли, что она там себе навоображала? — не на шутку уже завелся юный пионер. — В конце концов, мы живем не в девятнадцатом веке, когда за руку неосторожно подержался — женись!»

«Ну, подержался ты там далеко не только за руку! По крайней мере, попытался подержаться!»

«Не важно! Это был не я — того Андрея Резанцева украл твой чертов белый кролик! А я никакую Казанцеву знать не знаю! Или что, по-твоему, я должен сломя голову бросаться за любой призывно приподнявшейся юбкой?! Доступная девка — это, конечно, заманчиво, но у меня тоже есть гордость!»

«Напрасно ты так о Яне! — укорил его я. — Ты ее действительно совсем не знаешь! Она хорошая девочка. Правда».

«Пусть так! Тем более! Воспользоваться ее расположением — не ко мне, а к тому, кого больше нет — было бы попросту бесчестно!»

«А бросить, ничего не объяснив — жестоко. А рассказать правду мы не можем…»

«И что теперь?.. Я вообще не пойму: ты — не я, а именно ты — сам, что ли, хочешь закрутить с ней?»

«Я? — такой поворот беседы, признаться, оказался для меня сюрпризом. — Нет, конечно, но…»

«Вот и я нет! Принято единогласно! Все, по-моему, вопрос закрыт!»

«Ох-х…»

Бедная Яна! Впрочем, и моего юного пионера тоже можно понять…

Ладно, будь что будет — простого и безупречного решения тут явно не просматривается… А ведь, по ходу, это всего лишь первая — и, положа руку на сердце, далеко не самая серьезная — проблема из тех, что поджидает нас с Младшим в ближайшем будущем — моем далеком прошлом!

Юг Московской области, 5 июня 1985 года

Выписали нас с Игониным одновременно, но не перед полдником, как, вроде бы, обещали, а сразу после. Никаких формальностей: просто пришла медсестра и велела собираться. Ах, да: еще она принесла первоотряднику его одежду. Наши-то с Младшим вещи так и оставались при нас — должно быть, в силу мимолетности нашего пребывания в изоляторе.

Васек, кстати, в очередной раз меня не то чтобы удивил — но заставил на свой счет призадуматься: штаны, что отдала ему Алевтина Герасимовна, оказались ни много ни мало джинсами «Монтана» — теми самыми, знаменитыми, с тройной прострочкой и орлом на заднице. Помнится, в советское время в свободной продаже таких было не найти, приобретали их либо в валютных «Березках», либо у фарцовщиков по пяти-семикратному ценнику. У меня, скажем, таких в детстве не имелось… Нужно будет, кстати, купить Младшему, когда выиграем в «Спортлото»!

Последнее теперь однозначно стояло в моих планах. Время поразмыслить у меня в изоляторе было — днем Васек валялся с книжкой (еще один характерный штришок к портрету бугая, кстати) и думать мне не мешал. Ну а пришел я примерно к следующему.

Аномалия ли послужила тому причиной или еще что, но обратно в двадцать первый век мне уже практически наверняка не попасть. Точнее, попасть-то как раз можно, но только, так сказать, традиционным способом — заново проживая месяц за месяцем и год за годом в веке двадцатом. С этим следовало тупо смириться и надеждами на что-то еще себя попусту не тешить.

Да и стоило ли по этому поводу особо переживать? Нет, свое собственное, пусть и видавшее виды вместилище для сознания — я о теле, если кто не понял — всяко лучше, чем этакая социалистическая коммуналка на двоих разновозрастных хозяев, но и так жить тоже, в принципе, можно. Тем более, что я тут все же главный, а Младший — где-то на вторых ролях. Что-то, конечно, способно и измениться, когда мой юный пионер повзрослеет, но пока — так.

Что до Младшего, то буду давать ему время от времени порулить, дабы совсем уж не зачах, ну и весь мой опыт — к его услугам! Короче, думаю, сработаемся. Некоторые проблемы, понятно, неизбежны — например, по той же части отношений с противоположным полом — но со временем и они наверняка получат свое приемлемое решение.

Теперь далее — о самом будущем. По-хорошему, «моему» двадцать первому веку я не так чтобы что-то был должен. Зонд я выключил, катастрофу космического масштаба предотвратил — то есть все, что обещал, сделал. А в награду Круглов с Гришиным меня здесь бросили. Намеренно или нет — даже не важно. В любом случае, такую вероятность они допускали — Сергей ведь сам говорил мне про три шанса из ста застрять в прошлом. Просто акцент делал на оставшихся девяносто семи процентах — за благополучное возвращение — а я и повелся. Но и на случай неудачного варианта Гришин, вроде как, утверждал, что мои восемь баллов Сарры Коннор всяко рулят.

Я его, если что, за язык не тянул!

Короче, считаю, что руки у меня абсолютно развязаны! Стану жить, как сочту нужным. Изменится будущее — все вопросы к Сергею Сергеевичу и Сарочке Батьковне!

А оно таки изменится — я уж постараюсь! Нет, речь не о чем-то глобальном, не о потугах сохранить СССР, как призывал меня Младший в своей прежней версии — тут я достаточно трезво оценивал свои силы, точнее — бессилие. Но вот спасти родителей и Женьку — теперь, когда можно действовать самому, а не через посредничество непредсказуемого юного пионера — такая задача мне наверняка должна оказаться по плечу! Ну а разного рода «Спортлото» — это уже просто приятный бонус: зачем отказывать себе и Младшему в удовольствии, если никому от этого не становится хуже?!

Оставалось продумать, как грамотно преподнести мои планы юному пионеру и какую долю информации о будущем стоит ему поведать на первое время…

Из изолятора мы с Игониным вышли вместе — специально это никто не подгадывал, просто само сложилось. Так вдвоем и дошли до Шестого корпуса. На прощанье пожали друг другу руки.

— Не забудь про урок каратэ — ты обещал! — заметил мне Васек, когда я уже собирался взбежать по ступеням крыльца.

— Я обещал подумать, что и как тут можно организовать, — хмыкнул я. — Но помню, не переживай!

— Лады, тогда жду свистка, — кивнул первоотрядник.

На этом мы с ним, наконец, расстались.

На крыльце, к слову, мы разминулись с Ирой, вожатой третьего отряда. Я успел внутренне сжаться, но девушка не обратила на нас ни малейшего внимания — должно быть, ночью и в самом деле не рассмотрела. Что ж, одной проблемой меньше!

«Что-то Казанцева нас, кстати, с яблоками не встречает! — заметил Младший, когда мы уже поднимались по лестнице на второй этаж. — Выходит, зря ты за нее так переживал: с глаз долой — из сердца вон!»

Ну да, признаться, я ожидал увидеть Яну еще у изолятора — но не тут-то было…

«Возможно, она в столовой, в шашки играет?» — предположил навскидку.

«Она же не проходила отбор!»

«А может, успела включиться в игру, когда ее Алевтина Герасимовна от нас прогнала?..»

«Ну разве что…»

«Кстати, хочешь, отдам тебе пока контроль над телом?» — предложил я, вспомнив, что планировал делиться с Младшим браздами.

«А можно?!» — без сомнения, обрадовался, но при этом и удивился он: ну да, с момента потери памяти рулить процессом ему еще не доводилось.

«Если обещаешь не делать глупостей», — усмехнулся я.

«Каких, например?»

«Любых».

«Слишком размыто, — буркнул он. — Но контроль — давай!» — добавил тут же.

«Забирай».

Среагировал Младший с небольшим запозданием — мы успели споткнуться и едва не упали, но сам же юный пионер все и исправил, поспешно ухватившись за перила.

«Внимательнее!» — для порядка все же укорил его я.

«Прости. Больше не повторится…»

В холле на втором этаже оказалось довольно многолюдно. «Вахмурка» и «Кржемелик» снова играли во что-то на двойном тетрадном листе — правда, на сей раз, кажется не в «точки». Группка девчонок (Казанцевой среди них не было) о чем-то трепались у отрядного уголка. А прямо у лестницы мы столкнулись с Толиком Степановым и Саньком Завьяловым, как видно, направлявшимися вниз.