— Желаю всем вам честной борьбы и хорошей игры! — провозгласил старший вожатый — и вернул мегафон Вячеславу Борисовичу.

— Присоединяюсь к пожеланию Максима, — завил тот. — Помощникам главного судьи — запустить время!

Из-за спины нашего соперника выдвинулась молоденькая вожатая одного из младших отрядов — знакомая мне в лицо, но не по имени. Длинные тонкие пальцы девушки с аккуратными ноготочками мягко коснулись дальней от нас кнопки на часах и надавили на нее. «Тик-так!» — тут же откликнулся хронометр.

Младший стремительно двинул вперед королевскую пешку — Е2-Е4 — и стукнул ладонью уже по нашей кнопке, передавая ход противнику.

Игра началась.

* * *

По большому счету, про наши партии первого круга и рассказывать-то нечего. Соперник оказался откровенно слаб, в обеих партиях Младший расправился с ним без малейшего труда, мне даже ни разу толком не выпало шанса влезть с ценной подсказкой. Однажды, правда, все же можно было вмешаться — когда мой юный пионер явно выбрал не оптимальное продолжение — но это ускорило бы развязку лишь на пару ходов, так что дергаться я не стал.

Нового противника нам пришлось немного подождать: противоборство в большинстве других пар затянулось дольше нашего. Зато было время пройтись вдоль стола, посмотреть на игру товарищей. Костик Иванов уверенно выигрывал, Толик столь же железобетонно сливал, Серега Громов отчаянно сражался в обоюдоостром эндшпиле. Из девочек мы успели заглянуть только через плечо Казанцевой: положение черными у нее было непростое, но отнюдь не безнадежное. Интересно, а как она сыграла первую партию (судя по времени на часах, это наверняка уже шла вторая)? Спрашивать об этом у самой Яны мы, понятно, не стали — посторонним у доски следовало помалкивать.

Ответ на наш вопрос можно было найти на судейском столике, но добраться туда нам с Младшим было не суждено: на полпути нас перехватила та самая девушка-вожатая, что недавно запускала нам часы — и велела возвращаться к игре: определился наш соперник. И кто бы вы думали это оказался? Игонин! А бугай-то, выходит, не столь уж и прост: первого своего противника как-то прошел!

Предыгровое рукопожатие первоотрядника было крепким — даже, пожалуй, нарочито: едва зажившая ранка на нашем пальце отозвалась на него вспышкой тупой боли. Младший не сдержал гримасы. Игонин самодовольно осклабился.

«Скотина! — пробормотал мой внутренний собеседник, разозлившийся, кажется, не столько даже на бугая, сколько на самого себя — за проявленную слабость, пусть и мимолетную. — Ну, держись! На клочки порву!»

«Аккуратнее, — предостерег его я. — Не зарывайся, играй внимательно!»

«Сам знаю!»

Начинать нам снова выпало белыми. Подобно гроссмейстеру О.Бендеру, ничего нового изобретать Младший не стал, как и в прошлый раз сыграв Е2-Е4. Бугай мгновенно ответил ходом собственной королевской пешки. Мы вывели вперед коня — так же поступил Игонин. Младший двинул слона…

На доске шаг за шагом разворачивалась классическая испанская партия — совсем не чета хаотичным метаниям нашего предыдущего соперника!

«Блин! — буркнул мой юный пионер. — А он, кажется, умеет играть!»

«Черт! — выдал он через пару ходов. — И неплохо умеет!»

«Чтоб тебя! — недовольно прищурился Младший на доску еще чуть позже. — Победить будет непросто…»

«Твою ж математику! — от души тряхнул мой внутренний собеседник головой, вынужденный вскоре уступить пешку. — Так и вовсе можно ненароком продуть… А ты что молчишь? — недовольно дернул он меня. — Давай, помогай!»

Легко сказать «помогай»! Я, собственно, потому и не вмешивался до сих пор, что в упор не видел, где и как могу усилить игру! Вроде бы, все Младший делал абсолютно правильно… И тем не менее, инициатива из его рук медленно, но неумолимо уплывала к противнику.

Что ж, помогать — так помогать! Не получается надавить на доске — попробуем иначе! Все, как говорится, для победы — раз уж она некоторым из нас так важна!

— Как вчера, Юлю-то свою догнал? — забрав у юного пионера контроль, шепнул я Игонину.

— Что? — опешил тот.

— Ну, когда наши вас вчера вечером в кустах у клуба застали? — лукаво подмигнул бугаю я. — И она убежала, при всем честном народе тряся…

— Урою! — перебив, прорычал мне первоотрядник. Он начал было привставать — но тут же опомнился и тяжело плюхнулся обратно на стул.

— Как в прошлый раз? — усмехнулся я. — И в позапрошлый? А урывалка не отвалится?

— Да ты…

— Ну, не догнал и не догнал — извини, что спросил! — с деланым миролюбием развел я руками. — Не переживай: может, там другой кто подоспел и развлек твою Юлю…

— Резанцев, Игонин — играйте, а не болтайте! — строгим тоном сделал нам замечание проходивший мимо физрук.

Да легко: все, что хотел, я уже сказал!

«Это было… жестко…» — пробормотал Младший — честно говоря, я не понял, с восхищением или, наоборот, с осуждением — но уточнять не стал.

«Главное, чтобы сработало…» — хмыкнул вместо этого.

Сработало. Выбитый из колеи, первоотрядник засуетился, сделал подряд несколько поспешных ходов, как минимум позицию не усиливавших, а затем и вовсе подставил нам под удар ферзя. Щедрым подарком мы, конечно же, воспользовались — и уже легко довели партию до победы.

На ответную Игонин собрался, но, играя белыми, начал ту подчеркнуто осторожно, подолгу обдумывая даже очевидные ходы — и закономерно попал в цейтнот, к тому же — в абсолютно равной позиции. Опомнившись, пошел ва-банк, уже наоборот, неразумно спеша — и хоть серьезных ошибок и не допустил, хода игры так и не переломил, позволив партии прикатиться к логичной ничьей.

Под строгим взглядом физрука мы с бугаем пожали друг другу руки — оба с нескрываемой неохотой. Я приготовился, что Игонин болезненно стиснет напоследок мою травмированную кисть, как он сделал это перед игрой, но поступать так первоотрядник неожиданно не стал.

— Когда-нибудь ты точно допрыгаешься, Резанцев, — процедил он сквозь зубы, удерживая мою ладонь, но не сдавливая ее.

Угрозой это, правда, не звучало: похоже, взявший себя в руки бугай в очередной раз пришел к выводу, что связываться со мной — себе дороже.

— Благодарю за игру, — дежурно ответил я с широкой улыбкой.

— Да пошел ты!

Наши руки расцепились.

Впереди у нас с Младшим был полуфинал, для Игонина соревнования завершились.

* * *

В следующем круге беспристрастная турнирная сетка свела нас с Костиком Ивановым. Тот оказался крепким орешком: все наши партии, включая третью, дополнительную, завершились вничью. Помог нам с Младшим жребий: его волею в заключительной игре мы получили черные фигуры, а значит, согласно регламенту соревнований, Иванову в ней была нужна только победа. И в какой-то момент он даже был к ней близок, но вечным шахом мы вынудили противника к повторению ходов — и таки пробились в финал.

Последний противник нас уже ждал: это оказался разве что не брат-близнец Костика — такой же лопоухий сутулый очкарик, только из третьего отряда. Поначалу будто бы и сценарий прошлого круга повторился: первую партию, черными, мы с Младшим еле-еле свели к ничьей. Во второй пошла борьба на встречных курсах — с некоторым нашим преимуществом, но отнюдь не подавляющим. До поры наш соперник держался уверенно, невозмутимо сидел с каменным лицом — как вдруг, сделав очередной ход, широко распахнул глаза и поспешно отвел взгляд в сторону. Что-то заметил? Что? Верный путь к победе или угрозу поражения?

Я окинул внимательным взором доску, прищурился: фигуры у меня перед глазами уже разве что не двоились — что вы хотите, девятая партия за неполных два часа! Что же такого примечательного углядел в позиции чертов очкарик? Непонятно…

«Я тоже ничего особенного не вижу, — заявил Младший. — Бей слона конем, как собирался — время поджимает!» — до момента, когда стрелка на нашем циферблате обрушит вниз сигнальный флажок, и впрямь оставалось уже менее полутора минут.