– Уже поздно восстанавливать то, что нами разрушено, – устало сказала она. – Никакие разговоры не помогут.
– Разрушили не мы, а только ты одна. Ты этого хотела.
– Правильно. Все дело во мне. Такой уж у меня вздорный характер. – Саманта была слишком измучена, чтобы вдаваться в споры, да еще в таком виде – растрепанная, полуголая, ноги саднит от беготни босиком.
Словно бы уловив ход ее мыслей, Дэвид задал естественный вопрос:
– А что, туфли твой друг оставил себе как сувенир?
– В таких случаях обычно говорят: «Без комментариев», – отрезала Саманта.
– А где твоя машина? Я заглянул в окошко гаража – ее там нет.
– Лучше бы ты оставил меня в покое, Дэвид, и удалился.
– И не подумаю... Ты в таком состоянии.
– Мое состояние тебя не касается. Мы чужие люди.
– Это ты утверждаешь, а я так не считаю.
«Боже, какой он зануда», – только успела подумать Саманта, как ее слух уловил шум подъезжающей машины. Что-то подсказало ей, а может, она уже стала узнавать этот мягкий звук, что это «Вольво» Тая.
«Блестяще! Этого мне не хватало! Еще один самец, уверенный в своем праве опекать меня», – отрешенно подумала Саманта.
– Кто это? – спросил Дэвид, когда Тай выключил двигатель и наступила тишина, чреватая близкой грозой.
– Вероятно, мой друг. Он опомнился и решил вернуть мне обувь.
– Я думаю, что это не займет много времени. – Взгляд Дэвида, устремленный на Саманту, был стальным, и ей показалось, будто он заколачивает ей гвозди в лицо и делает это с удовольствием. – Не лучше ли поговорить с ним мне, раз ты сбежала от него в такой спешке?
Саманта ужаснулась, представив себе сцену встречи двух своих любовников.
– Ни в коем случае. Прошу тебя, Дэвид, не надо.
Саманта открыла дверь и сначала выбросила наружу Харона, как черную метку, а затем встретила Тая второпях подготовленной фразой:
– Для тебя слово «нет» не существует...
– Не существует, если это касается тебя.
Такой ответ ее никак не устраивал и ничего не объяснял, но при виде Тая ощущения, пережитые совсем недавно в мансарде соседнего дома, напомнили о себе.
«Наверное, женщина моих лет, побывавшая в объятиях столь привлекательного мужчины, уже готова в благодарность ползать перед ним на коленях», – подумала про себя доктор психиатрии, советчица в личных вопросах многих и многих радиослушательниц.
После заготовленной фразы она не знала, что сказать, но, к счастью или к несчастью, ее выручил Дэвид, с агрессивным видом вышедший на крыльцо.
Ей пришлось их знакомить.
– Тай Уиллер – Дэвид Росс. Я знакома с Дэвидом уже бог знает сколько лет, а Тай – тот самый друг, о котором я тебе только что рассказала. Проходите, ребята, располагайтесь.
Пропустив мужчин в дом, Саманта нырнула в смежную с гостиной гардеробную и накинула на комбинацию плащ. Ее наряд выглядел весьма странно, но и ситуация была тоже неординарная.
– Я собираюсь заварить кофе. Если вы оба хотите выпить по чашечке, то скоро получите, но только предупреждаю – никаких разговоров о том, как мне строить свою дальнейшую жизнь.
Она отвернулась и прошла пару шагов, якобы направляясь в кухню, но услышала, как открылась и закрылась входная дверь. Саманта вышла вслед за мужчинами. Стоя между ними, она переводила взгляд с одного на другого.
Они молчали, но оба полыхали ненавистью. Казалось, атмосфера вокруг сгустилась. Так же молча мужчины направились к своим машинам. Отъезд любовников напоминал разъезд мафиози после провалившейся сходки.
После таких впечатлений стоило хоть немного расслабиться в своей постели. Пара часов сна, душ и облачение в свежую одежду могли бы снять все напряжение прошедшей ночи, если бы странные звуки, доносившиеся из кухни, заново не вспугнули ее. Дом перестал быть уютным местом, ее крепостью и превратился в прибежище призраков... или кого-то поопасней. Ноги ее подгибались, когда она спускалась по лестнице из спальни, а чтобы заглянуть в приоткрытую дверь кухни, ей понадобилось собрать всю свою волю в кулак.
Там жарил яичницу Тай Уиллер, а стол уже был накрыт для завтрака.
– Как ты вошел?
– Открыл дверь ключом, – и, предупреждая все вопросы, пояснил: – Не так уж трудно было залезть в твою сумочку и сделать копию.
– О боже! – Ее пробрала дрожь. – Но зачем?
– Чтобы иметь доступ к твоим архивам. Но сейчас, когда игра пошла в открытую, признаю, что я поступил подло. Слишком подлый способ я выбрал, чтобы расколоть тебя.
– А я оказалась не слишком твердым орешком...
Саманта отвернулась, чтобы он не видел, как слезы вот-вот хлынут у нее из глаз. Она была оскорблена, унижена, растоптана.
– Ты неверно меня поняла...
– А как еще тебя понимать? – с горечью спросила Саманта и сама пожалела, что вообще раскрыла рот. Ей надо было молча влепить ему пощечину.
Но Тай, отведя руку с горячей сковородой, где скворчала аппетитная яичница, влепил ей в губы продолжительный поцелуй.
– Почему ты считаешь, что Анни убили? – спросила Саманта после того, как яичница была скорее проглочена, чем съедена, и физический голод уступил место любопытству.
– Ты уже успела заглянуть в мои записи? – догадался Тай.
– Без комментариев, – с таинственным видом заявила Саманта и отправилась мыть тарелки.
– Ты воровка. Ты забрала мою дискету.
– А ты – лгун, – не осталась в долгу она.
– Мы стоим друг друга.
И они улыбнулись друг другу.
– Я знаю, что ты смотрела мои файлы. Простительная любознательность. Но вряд ли тебе известно, почему я начал копать эту историю. Да, конечно, Анни Сигер попала в такую ситуацию, что ей нельзя было позавидовать, и руки у нее опустились. Она еще начала выпивать с горя. Есть свидетели, что она здорово набралась на паре вечеринок. У нее была жуткая ссора, дошедшая до драки, с Райаном Циммерманом, и речь шла о ее будущем ребенке.
Опять же друзья-приятели это слышали. В ту роковую ночь Анни попросила свою приятельницу Присей подбросить ее до дома. Она еле переставляла ноги и, как утверждает Присей, с трудом повернула ключ в замке и вошла в пустой дом. Матери и отчима там не было. Был зафиксирован ее звонок тебе, Саманта, но ты тоже отсутствовала. Тогда она приняла окончательное решение.
А дальше мы можем только гадать – сколько таблеток снотворного она взяла из материнской аптечки, как их принимала – постепенно или залпом, когда отстучала предсмертное послание на клавиатуре – до или после того, как вскрыла себе вены.
– Зачем задаваться этими вопросами – картина и так ясна.
– Только на первый взгляд, – возразил Тай. – Это самое очевидное, самое простое объяснение случившегося. Но есть детали, выпадающие из общего рисунка. На белом ворсистом ковре остались отпечатки ног большего размера, чем у Анни. А уборщида показала, что днем, после ухода Анни из дома, она тщательно пропылесосила ворс.
– Но в комнату потом входило столько людей! Разве не так?
– Да, разумеется. И врачи «Скорой помощи», и полиция – я в том числе, а до нас – отчим, обнаруживший мертвую падчерицу.
– И?..
– На ковре были обнаружены частички почвы из сада, а на обуви Анни их не было. А ты помнишь, чем она разрезала себе руки?
Саманту бросило в дрожь при воспоминании о газетных репортажах.
– Садовыми ножницами...
– А кто их принес в комнату? Кто-то ходил за ними в сад и потом вручил Анни или...
– Все это только предположения, – покачала головой Саманта.
– А если вспомнить, что Анни не была левшой, но самую большую рану она нанесла себе на правой руке? Не странно ли, что она так начала свой путь к смерти? Подумай.
Саманта опустила голову и задумалась, потом вынесла вердикт:
– Не слишком ли это слабый повод, чтобы писать книгу о замаскированном убийстве? И кому нужна была смерть Анни? Не вижу мотива.
– Мотив в ее неродившемся ребенке.
Это было страшное заявление, и у Саманты, как у любой другой женщины, оно вызвало болезненную реакцию.
