– Не забивай себе этим голову, Элеонор! Джереми снова женился... а то, что было между нами, давно быльем поросло.

– Однако кто-то ведь звонил в студию. Не бесплотный же дух, а живой человек. Я хочу знать, кто? Если бы мы могли отслеживать звонки... Но – увы! Сколько раз я это предлагала, но Джордж с таким скрипом идет на лишние траты...

Саманта позволила себе высказать циничное предположение:

– Может быть, нам повезет, и Джон позвонит снова.

– Не глупи! – прикрикнула на нее Элеонор. – У нас с тобой будет серьезный разговор.

Она чуть ли не втолкнула Саманту в помещение буфета, где сотрудники обслуживали самих себя, пользуясь общественной кофеваркой, холодильником и микроволновкой. Эти современные предметы, втиснутые сюда наравне с пластиковыми столами и стульями, никак не гармонировали с дубовой обшивкой стен и резными пилястрами, сохранявшими изысканный аромат прошлого. Высокое французское окно, словно картина в роскошной раме, открывало вид на пальмовую аллею и далекую серую полоску Миссисипи на горизонте. Окно выходило на маленький балкон, которым было опасно пользоваться, о чем предупреждала деревянная табличка с соответствующей надписью, прикрепленная проволокой к бронзовой дверной ручке.

У Элеонор в буфете была своя персональная кружка с девизом: «Все слышу, но не всему верю». Изречение вполне соответствовало характеру Элеонор. Она подходила к любой проблеме, как хорошо обученная сторожевая собака, недоверчиво обнюхивающая брошенную ей незнакомцем кость. Ну а уж если принималась ее грызть, то ни на что другое не отвлекалась.

Расположившись за столиком с чашками кофе, женщины выжидающе смотрели друг на друга. Элеонор обещала серьезный разговор, но не торопилась его начинать.

– Завтра в одиннадцать показываюсь хирургу, – сказала Саманта, нарушая затянувшуюся паузу. – Буду умолять его снять повязку. До смерти надоело таскать на ноге лишних пять фунтов.

– Понимаю и сочувствую, – небрежно бросила Элеонор и наконец перешла к делу: – Могу обрадовать тебя, что после звонка этого придурка радиостанцию осаждают звонками и посланиями по электронной почте. Джордж прогнозирует хороший урожай.

– И он его соберет, не сомневаюсь, – опять съязвила Саманта.

Элегантный, с безукоризненными манерами джентльмен, владелец «Р-1», слывший в определенных кругах высоколобым интеллектуалом, родился с серебряной ложкой во рту и бизнес получил по наследству. Однако он был готов удавиться за каждый цент, а ради повышения рейтинга, чтобы денежки от рекламы бесперебойно текли в коммерческий отдел, не брезговал ловить рыбу в самой мутной воде.

– Хочешь, я тебе выложу все начистоту? – вдруг решилась Саманта, хотя у нее тут же мелькнула мысль: не совершает ли она непростительную ошибку, посвящая Элеонор в свои проблемы.

Та мгновенно загорелась любопытством:

– А у тебя есть, чем поделиться?

– Есть. Тот парень не впервые входит со мной в контакт.

– Вот как?

– Он оставил мне послание на автоответчике. И еще он прислал письмо, а в нем мое фото... без глаз. Как тебе это понравится?

– Что значит без глаз?..

Получив полную информацию, Элеонор тотчас поинтересовалась:

– Ты сообщила в полицию?

– Конечно. Не беспокойся.

– Моя должность такая, чтобы за вас беспокоиться. Что там тебе сказали?

– Что будут почаще проезжать мимо и поглядывать, все ли в порядке.

– А охранять дом?

– Я так мало времени провожу дома...

– Бог мой, что за бред ты несешь? – возмутилась Элеонор. – Нельзя же быть такой легкомысленной! Хоть ты и живешь в районе Кембрей, но наша станция здесь, в центре Нового Орлеана, и ты должна немедленно позвонить в ближайший участок. Ведь это гаденыш может добраться и сюда.

– Я сделаю это утром, – пообещала Саманта.

– Зачем ждать?

– Хочу убедиться, что это не одноразовая выходка. Вдруг он заявит о себе и сегодня.

– Что это даст? – не поняла Элеонор.

– Хотя бы еще подогреет интерес к передаче и расширит аудиторию. Не к этому ли мы все стремимся?

– Ты играешь с огнем...

– Возможно. Разумеется, этот тип действует мне на нервы. Но я хочу выяснить, чем он живет, чем дышит, что заставляет его поступать так. Уверена, что мои слушатели также хотят этого.

– Я, право, не знаю...

– Если он снова позвонит, я сразу побегу к новоорлеанским копам и подброшу им это дельце.

– Поклянись, – потребовала Элеонор.

Саманта подняла вверх два пальца, как это делают бойскауты.

– Все равно мне это не по душе.

– Что не по душе нашему боссу? – спросил вездесущий Ворчун Роб. Он был одет так, будто ему предстояло гнать стадо по прерии. С полей его ковбойской шляпы еще капало. Он проветривал под дождем свои прокуренные легкие.

– Сэмми намерена выйти в эфир, не известив полицию, что у нее появился свой персональный псих.

Роб усмехнулся:

– Слово «персональный» тут не подходит. Вчера полгорода познакомилось с ним, и он уже для них «свой». Удивляюсь, что копы еще не добрались до тебя.

На плечо Саманты легла его ручища в грубой кожаной перчатке.

– Думаю, что им хватает других дел. – Саманта стряхнула его руку.

– Но ты к ним обратишься? – опять взялась за свое Элеонор. – Ты же обещала. И лучше бы не дразнить этого парня. Кто знает, насколько он опасен. Может, он сидит на игле и на волосок от срыва.

– Она права, детка, – поддержал босса Ворчун Роб. Он сдвинул шляпу на затылок и уставился на Саманту, словно увидел ее впервые. В его блекло-голубых глазах не было ни сочувствия, ни тревоги за коллегу, а, пожалуй, лишь интерес к тому, как она сумеет выкрутиться из непростой ситуации.

– Но ведь что тебе ни советуй, ты все равно сделаешь по-своему, – добавил он, как бы подытоживая обмен мнениями.

Саманта запаслась кофе и направилась в студию. По пути ей почему-то казалось, что коридоры и холлы освещены не так хорошо, как обычно, что за дверями пустых кабинетов происходит какое-то шевеление. Если все разом, начиная с ее «персонального психа» и включая Элеонор и Ворчуна Роба, взялись напугать Саманту, то они своей цели добились.

Слава богу, что ей не грозило провести вечер за микрофоном в одиночестве. Мелани уже была на месте и налаживала линии связи, втыкая штекеры в нужные гнезда. И Тини зачем-то околачивался в студии, хотя до начала своей передачи вполне мог часок-другой погулять на свежем воздухе. Однако Саманта вошла в звуконепроницаемую стеклянную кабинку с нехорошим чувством, как будто, отгородившись прозрачными стенками от коллег, она лишила себя их поддержки и одна идет на встречу с неведомой злой силой.

Еще не начались звонки, а она уже ощущала особую на-электризованность аудитории, ожидающей, когда ее голос прозвучит в эфире. Прошлый разговор радиопсихолога с «Джоном», разумеется, подогрел интерес к передаче.

Она начала с обычного: «Добрый вечер, жители Нового Орлеана. Доктор Саманта приветствует вас...» Затем, зная, что затевает опасную игру с дьяволом, Саманта объявила:

– Те, кто нас слушал вчера, несомненно, помнят, на чем закончилась прошлая передача. Некто по имени Джон затронул тему покаяния и расплаты за совершенные грехи. Я думаю, что нам стоит продолжить этот разговор....

Пальцы ее, сжимавшие стойку микрофона, начали дрожать. Она поспешно убрала руку.

Все телефонные линии замигали почти одновременно. Пусть потом Элеонор обрушится на нее, скажет, что она сама провоцирует своего «психа» на скандал в эфире, но Саманте требовалось, чтобы он опять вышел из тени и напомнил о себе. Только так можно было подобраться если не к его конкретной личности и к логову, то хотя бы к истокам его поступков.

На первой линии повис Том, на второй – Сара, на третьей – Марси. Новоорлеанцы с энтузиазмом обсуждали проблему греха и покаяния, цитировали Библию. Позвонили и два Джона, но оба оказались не те... Саманта почувствовала облегчение, но и досаду одновременно. Время передачи подходило к концу.