В этом месте стоят два башенных мавзолея127 XI века, украшенные старинной вязью. Они построены из отличного кирпича цвета café-au-lait, но общее впечатление портит безобразная кладка. Разрушенная мечеть, известная как Тарикхане128, или «Дом истории», ещё старше; её круглые приземистые колонны напоминают английскую деревенскую церковь нормандского периода и, должно быть, унаследовали свою неожиданную романскую форму от сасанидской традиции. Как только Персию завоевал ислам, вся исламская архитектура заимствовала её. Интересно следить за процессом, имеющим столь грубое начало, ещё до того, как тот обретёт художественную ценность.

Полицейские, добродушные ребята, начали падать в голодные обмороки, стоило мне только задержаться на время обеда. Поздно вечером с запада подъехал грузовик, куда они тут же затолкали меня, ещё надеясь поесть в этот день. Мы были в Шахруде в восемь, а в полночь снова отправляемся в путь.

Этот достойный восхищения непременный атрибут Востока, персидский караван-сарай, отказывается исчезать с появлением современного транспорта. Гаражи-автостанции, конечно же, есть везде, но следуют традиционному плану размещения. Они представляют собой четырёхугольное строение размером с Оксфордский колледж, защищённое огромными воротами. Возле них, рядом с арочным входом, располагаются кухня, столовая, общая спальня и кабинет для ведения дел. С трёх других сторон находятся ряды небольших комнат, напоминающих монашеские кельи, а также гараж и конюшня. Степень комфорта варьируется. Здесь, в гараже Массис, у меня есть пружинная кровать, ковёр и плита; я поел нежной курятины и немного сладкого винограда. В Дамгане вообще не было мебели, а из еды остались лишь комья чуть тёплого риса.

Нишапур (4000 футов), 14 ноября. – При должном опыте любой может стать знатоком в самом необычном деле. Во всей Персии не сыскать такого грузовика, какой я поймал в Дамгане: совершенно новый «Рео Спид Вэггон», совершавший свой первый рейс и развивавший тридцать пять миль в час по хорошей дороге; он оборудован неперегревающимся радиатором и двойными колёсами, а ещё имеет освещение в кабине водителя. Махмуд и Исмаил в нём преодолевают путь от Тегерана до индийской границы с рекордным временем. Они справляются о моём здоровье каждые пять минут и хотят, чтобы я отправился вместе с ними в Дуздаб129.

Рассвет улыбкой висельника пронзил ветреную, промокшую изморосью ночь. Я перекусил сыром и доел оставшуюся куриную грудку из Шахруда. Две чахлые ивы и чайхана выплыли из тумана пустыни. Махмуд и Исмаил вошли в домик поприветствовать других путников. Я в это время задремал на своём месте.

В Аббасабаде мы ютились у костра, а местные жители пытались продать нам бусы, мундштуки и игральные кости из мягкого серо-зелёного камня. Одетые в алые русские блузы, они были потомками грузинских переселенцев, обосновавшихся здесь при шахе Аббасе130. Затем наш путь продолжился по серым холмистым пустошам навстречу промозглому ветру.

Серые цеппелины облаков проносятся у самой земли. Серые деревни редки и безлюдны. Проявившиеся вокруг разрушенных цитаделей древние очертания – зиккурат и купол в форме пчелиного улья – тают под дождём. Они начали таять ещё на рассвете мироздания, но с каждым наступлением лета вновь вырастают из кирпича – и так до скончания времён. Мощные потоки пурпурными брызгами движутся по улочкам между кирпичных стен, направляя свой ход через поля и пастбища в пустыню. Дорога превратилась в живую реку. За ночь тополя сбросили листву, но та задержалась на земле всего лишь на день. Вереницы верблюдов, покачиваясь, следуют мимо нас: «Бом-бом, – глухо звенят колокольчики, – бом-бом», – и вот уже звуки замолкают вдали. Пастухи в белых накидках лавируют среди шторма из животных на каменистом пастбище. Чёрные шатры и чёрные шапки туркоманов131 возвещают о приближении к границе Средней Азии. Значит, вот и Золотой путь132. Уже восемь веков назад минарет133 Хосругирда был свидетелем движения по этому пути, а теперь наблюдает и за нами. Себзевар находится двумя милями далее. В караван-сарае можно найти кебаб, курт, плоды граната и бутылку местного кларета.

Вскоре после наступления темноты погасли фары грузовика. У Махмуда и Исмаила, бестолковой парочки рекордсменов, не было ни спичек, ни нового фитиля. Я держал про запас и то и то, но поломку оказалось не так просто починить, и вместо Мешхеда мы были вынуждены заночевать прямо здесь.

В пристанище134, будь оно неладно, Омара Хайяма.

Мешхед (3100 футов), 16 ноября. – Расстояние от Нишапура до Мешхеда составляет девяносто миль. Я предполагал, что окажусь здесь к полудню.

Однако мой прекрасный скоростной «Вэггон» сломался, и только к девяти часам я нашёл место среди паломников в британском автобусе «Бедфорд». В Кадамге, в шестнадцати милях вниз по дороге, водитель сделал остановку рядом с очередной святыней. Открывшийся мне симпатичный восьмиугольник, увенчанный луковицей купола, был построен в середине XVII века в память о месте упокоения имама Резы135. Мечеть находится на площади под скалистым утёсом в окружении высоких зонтичных сосен и звонких ручьёв. Солнце освещало облицовку, сверкающую голубыми, розовыми и жёлтыми красками на фоне тёмной листвы и нависавшего неба. Бородатый сеид136 в чёрном тюрбане просил милостыню. Резво подпрыгивая и стуча костылями, хромые и слепые окружали меня с ужасающей быстротой. Я скорее побежал к автобусу.

В этом транспортном средстве было вдвое больше пассажиров, чем положено по инструкции, с багажом – та же история. Подбадриваемый перспективой скорого окончания путешествия, водитель рванул вниз по склону со скоростью сорок миль в час. Автобус перемахнул через русло реки и тут же ударился о противоположный берег; к моему огромному изумлению, оторвавшееся переднее колесо отрекошетило в моём направлении, со скрежетом смяло подножку и ускакало дальше в пустыню. «Ты англичанин? – недовольно спросил водитель. – Посмотри». Дюйм британской стали был пробит насквозь.

Полтора часа ушло на то, чтобы приладить колесо обратно. Паломники пытались согреться, развернувшись спиной к ветру; мужчины кутались в жёлтые овчины, а женщины – в чёрные саваны. Три курицы, привязанные друг к другу за ноги, наслаждались временной свободой, но их кудахтанье сулило мало надежды. Когда мы снова тронулись в путь, водителя разбил паралич осторожности. Бедолага ехал со скоростью пять миль в час, останавливаясь у каждого караван-сарая и успокаивая нервы чаем, пока, наконец, мы не достигли небольшого перевала, за которым открывался прекрасный вид.

Ярусы освещённых огнями гор окаймляли горизонт. С востока надвигалась ночь в прибойной волне облаков. Внизу на равнине стали различимы столбы дыма и тени домов и деревьев, возвещавшие о скором прибытии в Мешхед, священный город шиитов. Золотой купол встречал всполохами света, а голубой медленно проявлялся в холодной осенней дымке. Век за веком, с тех пор как имам Реза был погребён рядом с халифом Гарун аль-Рашидом137, эта картина радовала взор утомлённых пустыней паломников, торговцев, армий, королей и путешественников, чтобы однажды стать последней надеждой для нескольких десятков встревоженных пассажиров в разбитом автобусе.