Оливер наклоняется еще ближе.

Я откидываю голову назад и изо всех сил врезаюсь лбом в его нос.

— Оу, БЛЯДЬ! — вопит Оливер, закрывая рукой нос, и кровь сочится сквозь пальцы. — Блядь, Аида, ты СУКА!

Оливер снова бьет меня. На этот раз, когда я отключаюсь, я проваливаюсь сквозь пол в густую, тихую темноту.

28

. Каллум

У меня нет точного адреса домика Кастлов, но я знаю, что он находится за пределами Честертона, и мне известно его примерное расположение к озеру. Так что я думаю, что смогу заметить его, основываясь на цвете и общем расположении.

К сожалению, на этом участке озера чертова тысяча маленьких голубых пляжных домиков. К тому же, уже темнеет, а уличных фонарей на этом маршруте не так много. Я едва могу различить, какие дома голубые, а какие серые или зеленые.

Я ищу Мазерати Оливера, но не могу на это рассчитывать, поскольку он мог ехать на чем-то другом.

Я могу, по крайней мере, объехать места, где шумно, смех и завсегдатаи вечеринок — где бы ни была Аида, дом будет тихим и относительно уединенным, я в этом уверен.

Я опускаю окно, чтобы получше рассмотреть некоторые домики, которые стоят в стороне от дороги, наполовину скрытые деревьями.

Некоторые подъездные дорожки такие тусклые, что я едва могу их разглядеть. На самом деле, я почти проехал мимо одной из них, не замечая слабых следов в траве. Пока я не почувствую легкий запах дыма.

Он настолько слабый, что я едва понимаю, какой запах я уловил. Затем я чувствую автоматическую реакцию — волосы на затылке встают дыбом, а сердце начинает колотиться. Это первобытный, ужасающий запах. Предупреждение об опасности.

Я жму на тормоза, резко выворачивая руль влево. Я еду по длинной, извилистой тропинке к двойному ряду деревьев. Между этими деревьями стоит маленький голубой домик на пляже, который я уже видел однажды на потрепанной фотографии.

Конечно, серебристый Мазерати Оливера припаркован рядом с домом. Багажник открыт.

Я, блядь, так и знал.

Я останавливаю машину, надеясь, что Оливер еще не услышал звук мотора и не увидел, как я подъезжаю к дороге. Я выскальзываю со стороны водителя и приседаю за машиной, пытаясь разглядеть дом.

Я отправляю быстрое сообщение братьям Аиды. Я в часе езды от Чикаго. Они приедут не скоро.

Теперь я точно чувствую запах дыма. Более того, мне кажется, что за шумом ветра в деревьях я слышу треск горящих дров. Все освещение выключено, но из задней части дома исходит тревожное оранжевое свечение.

К черту, я не могу ждать. Если Аида там, я должен вытащить ее сейчас.

Я бегу к дому, стараясь не высовываться. У меня с собой «Беретта», и я достаю ее. Я не решаюсь использовать ее в темноте, не зная, где Аида. Даже через стену шальная пуля может случайно попасть в нее.

Я обхожу дом сзади, пытаясь заглянуть в окна. Ни хрена не видно. Тогда я пробую заднюю дверь и нахожу ее незапертой. Как только я ее открываю, из нее вырывается облако густого черного дыма, и мне приходится опуститься еще ниже, задыхаясь от кашля.

Приток свежего воздуха оживляет огонь. Я слышу, как он всасывает кислород, увеличиваясь в размерах и жаре. Кухня пылает, горят шкафы, столешницы, пол и потолок.

Пытаясь обойти огонь, я спотыкаюсь обо что-то на полу. Оно относительно мягкое. На секунду я надеюсь, что это Аида, но потом понимаю, что это всего лишь старый матрас.

Я хочу позвать ее, но я не могу рисковать, предупреждая Оливера, где бы он ни был. Я пытаюсь обыскать первый этаж, насколько это возможно в дыму и темноте. Я не могу приблизиться ни к кухне, ни к коридору.

Она должна быть наверху. Она должна быть там, потому что иначе весь дом сгорит до того, как я найду ее, а я не могу об этом думать.

Поэтому я частично натягиваю рубашку на лицо и бегу вверх по лестнице, думая только об Аиде.

Я ослабляю бдительность. Я не держу пистолет наготове.

Как только я добегаю до лестницы, Оливер нападает на меня сбоку, со всей скоростью и техникой спортсмена, которым он когда-то был. Он врезается в меня с такой силой, что мы ударяемся в противоположную стену, разбиваясь о гипсокартон. Мой пистолет летит по коридору, ударяется о дверной косяк и исчезает в одной из комнат.

Оливер бьет по мне обоими кулаками, нанося дикие удары. К несчастью, один из его ударов попадает прямо в мой аппендицит, разрывая швы и заставляя меня реветь от боли.

Он на пару сантиметров ниже меня, но, вероятно, на 13 кг тяжелее. К тому же, он участвовал во многих драках между студентами.

Но он не опытный боец. После первоначального шока и дикого натиска я поднимаю руки и блокирую несколько его ударов, а затем бью его в живот и челюсть.

Удары, кажется, почти не беспокоят его. Его лицо почти неузнаваемо — волосы в беспорядке, в глазах маниакальный блеск, а из носа по рту и подбородку течет засохшая кровь.

— Где она, ты, гребаный психопат? — кричу я, подняв кулаки.

Оливер проводит тыльной стороной ладони по лицу, когда из его носа сочится свежая кровь.

— Она принадлежала мне первой и будет принадлежать мне последней, — рычит он.

— Она никогда не была твоей! — кричу я.

Оливер снова бросается на меня, хватаясь за мои колени. Он так безрассуден и вспыльчив, что сбивает меня спиной вниз с лестницы. Мы кувыркаемся, и я ударяюсь головой об одну из голых деревянных ступенек.

Оливеру достается больше всех. Он находится внизу, когда мы падаем на площадку. Это выбивает его из колеи — или так кажется.

Дым в воздухе гуще, чем когда-либо, и я тяжело дышу от борьбы. Я сгибаюсь пополам в приступе кашля, кашляя так сильно, что чувствую острую боль в ребрах, как будто я только что выбил одно из них. Или Оливер сломал его, когда бросил на меня свое огромное тело.

Я тащу себя обратно по ступенькам, крича: — АИДА! Аида, где ты?

Крики царапают мое наполненное дымом горло. Я кашляю сильнее, чем когда-либо, слезы текут из глаз.

Оливер хватает меня за лодыжку и дергает, вырывая ноги из-под меня. Я падаю прямо на верхнюю ступеньку, моя челюсть ударяется о деревянный край. Я сильно бью ногой, вырывая ее из рук Касла и врезаю каблук туфли прямо ему в глаз. Оливер кувырком падает назад, обратно на площадку.

Я снова взбегаю по ступенькам. Верхняя часть дома наполняется дымом, и я чувствую жар, поднимающийся из кухни. Должно быть, огонь уже охватил весь первый этаж. Я даже не знаю, сможем ли мы спуститься обратно по лестнице. Если только Аида вообще здесь.

Она должна быть здесь. Потому что если она где-то еще в доме, она уже мертва.

Я бегу по коридору, открывая каждую дверь и заглядывая в каждую комнату. Ванная комната. Шкаф для белья. Пустая спальня. Наконец, в конце коридора я нахожу хозяйскую спальню. В ней нет мебели, как и во всех других комнатах, дом был расчищен для продажи. Но посреди пола лежит фигура, руки связаны перед собой, ноги связаны веревкой, голова на подушке. Мило. Я рад, что он позаботился о том, чтобы ей было удобно, прежде чем попытаться сжечь ее заживо.

Я подбегаю к Аиде, поднимаю ее голову и поворачиваю ее лицо, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Я прижимаю пальцы к ее горлу. По крайней мере, я могу почувствовать ее пульс. Когда я наклоняю ее лицо, ее ресницы трепещут на щеке.

— Аида! — кричу я, поглаживая ее щеку большим пальцем. — Я здесь!

Ее глаза открываются, затуманенные и ошеломленные, но определенно живые.

— Кэл? — кричит она.

Нет времени развязывать ее. Я поднимаю ее и перекидываю через плечо. Когда я поворачиваюсь к дверному проему, то вижу, что дорогу нам преграждает громадная фигура.

Я осторожно опустил Аиду обратно на голые половицы. Я чувствую тепло, излучаемое вверх, и слышу, как огонь становится все громче и громче. Должно быть, мы находимся прямо над кухней. Обои начинают чернеть и скручиваться. Огонь охватил и стены.