— Ох, — я притворно гримасничаю. — Прости меня. Не волнуйся, я никому не скажу.

Риона перекладывает тяжелые папки на одно бедро, наклоняет голову в сторону, чтобы посмотреть на меня сверху вниз своим фирменным взглядом дрянной девчонки.

— Правильно, — мягко говорит она. — Для тебя все — шутки. Тебя меняют, как бейсбольную карточку, и тебе все равно, верно? Тебе все равно, что твоя семья бросила тебя. Что они продали тебя нам.

От этого у меня в животе завязывается болезненный узел, но я не собираюсь позволить Рионе заметить это. Заставляя себя улыбаться, я даже отправляю в рот кусочек попкорна. Он кажется сухим, как картон, на языке.

— По крайней мере, я Микки Мэнтл из Топпс, — говорю ей. — Но сомневаюсь, что ты будешь хотя бы Хосе Кансеко 86-ого года.

Риона смотрит на меня, качая головой.

— Ты очень странная, — говорит она.

Эх... наверное, это правда.

Она проталкивается мимо меня и спешит по коридору.

Я захожу в зал и сажусь на свое любимое место в среднем ряду.

Риона — сука. Ее мнение для меня ничего не значит.

Но это все равно не дает мне покоя. Я даже не могу сосредоточиться на том, что говорит сэр Иэн МакКеллен, мой любимый старик.

Правда в том, что я действительно чувствую себя брошенной. Я скучаю по отцу. Скучаю по братьям, по собственному дому, который был старым, обшарпанным и заставленным старинной мебелью, но я знала в нем все. В нем было безопасно и комфортно, а воспоминания были связаны с каждой деталью.

Я доедаю попкорн, не чувствуя вкуса, пока не могу окончательно погрузиться в фантастический мир эльфов, гномов и добродушных хоббитов.

Около 18:30 я решаю, что мне пора собираться. Выключаю фильм и поднимаюсь наверх, чтобы посмотреть, какое чудовище Каллум разложил для меня на кровати.

Конечно, когда я расстегиваю молнию на пакете с одеждой, вижу облегающее, расшитое серебряными бусинами платье, выглядит оно чопорно, немодно и чертовски ужасно. В тот момент, когда я морщу нос, в комнату входит Каллум, уже одетый в безупречный смокинг, его темные волосы зачесаны назад и все еще влажные после душа.

— Почему ты не одета? — сердито спрашивает он. — Мы должны выехать через двадцать пять минут. Господи Иисусе, ты даже еще не причесалась.

— Я не надену его, — категорично заявляю ему.

— Нет, наденешь, — он хмуро смотрит на меня. — Надевай. Немедленно.

— Ты стащил его у Имоджен?

— Нет, — рычит он. — Я купил его специально для тебя.

— Хорошо. Тогда ты можешь вернуть его.

— Только после того, как ты наденешь его на сегодняшний вечер.

— Нет, — говорю я, качая головой.

— Иди в душ, — рявкнул он. — Мы опаздываем.

Я иду в душ, двигаясь нарочито медленно, просто чтобы позлить его. Мне не нужно больше получаса, чтобы подготовиться, я не гребаная королева балла.

Тем не менее, у меня возникает искушение стоять под теплой водой вечно, просто чтобы дать ему помучиться. Я определенно не надену то платье — могу надеть желтое, в котором была на помолвке. Хотя у Каллума наверняка лопнет кровеносный сосуд при мысли о том, что человек может носить один и тот же наряд целых два раза.

Когда я выхожу из душа, то вижу, что он подобрал одежду, которую я оставила скомканной кучей на полу в ванной. Мило.

Обернув вокруг себя большое, пушистое полотенце — говорите что хотите о Гриффинах, по крайней мере, у них отличный вкус в постельном белье — я подхожу к шкафу, чтобы найти себе платье.

Вместо этого замечаю, что вся моя часть шкафа полностью свободна. Пустые вешалки висят под разными углами — некоторые из них все еще раскачиваются от дикого стриптиза, который здесь произошел.

Открываю ящики — тоже пусто. Он стащил все до последней ниточки вплоть до нижнего белья.

Когда я оборачиваюсь, широкие плечи Каллума заполняют дверной проем, руки скрещены на груди, на красивом лице ухмылка.

— Думаю, либо платье, либо ничего, — говорит он.

— Тогда я выбираю ничего, — отвечаю я, сбрасывая полотенце в кучу вокруг ног и складывая руки на груди в подражание его словам.

— Пойми, — тихо говорит Каллум. — Ты пойдешь сегодня на этот ужин, даже если мне придется закинуть тебя на плечо и нести, как пещерный человек. Ты можешь быть в платье, когда я это сделаю, или, клянусь богом, Аида, я притащу тебя туда голой и заставлю сидеть у всех на виду. Не испытывай мое терпение.

— Это смутит тебя больше, чем меня, — огрызаюсь я, но чувствую, как краска поднимается по щекам. Глаза Каллума кажутся такими дикими, какими я их никогда не видела. Я действительно думаю, что он настроен серьезно. Вот как решительно он настроен подчинить меня своей воле из-за этого дурацкого платья.

Секунды пролетают между нами. Секунды, которые заставляют нас все дольше и дольше собираться на сбор средств, но Каллум не отходит от двери. Это тот холм, на котором он решил умереть: это уродливое платье из бисера.

— Ладно! — рявкаю я наконец. — Я надену то дурацкое платье.

Ухмылка на его лице вызывает у меня желание немедленно взять свои слова обратно. Или ударить его в глаз. Если я должна идти на ужин в этом отстойном платье, то он может идти туда с хорошим гребаным фингалом.

Я так зла, что меня почти трясет. Я влезаю в жесткое, шершавое платье и стою, пока Каллум застегивает молнию сзади. Ощущение такое, будто он зашнуровывает корсет. Мне приходится втягивать живот, а потом, когда платье застегнуто, я уже не могу выдохнуть. Что заставляет меня пожалеть о попкорне, которым я объелась.

— Где ты спрятал мое нижнее белье? — требую я.

Я чувствую, как пальцы Каллума останавливаются на верхней части молнии.

— Тебе оно не нужно, — говорит он.

Вот ублюдок. Ему это нравится! Я так и знала!

Конечно, когда я поворачиваюсь, на его лице голодный взгляд, как будто он хочет снова сорвать с меня платье. Но он этого не сделает. Он будет наслаждаться тем, как я хожу в нем всю ночь. Осознавая, что он меня заставляет это делать. Зная, что на мне нет трусиков.

Я так взбешена, что готова закричать. Особенно когда он протягивает мне туфли, которые я должна обуть.

— Как мне их обуть? — кричу я. — Я не могу сесть в этом гребаном смирительном жилете.

Каллум закатывает глаза.

Затем он делает нечто, что меня удивляет.

Он встает передо мной на колено, положив мою руку себе на плечо для равновесия. Поднимает мою ногу и надевает на нее шпильку, как будто он прекрасный принц, а я Золушка. Его руки удивительно нежны, когда его пальцы касаются ступни. Он застегивает ремешок, затем надевает другую туфлю на противоположную ногу.

Когда он снова встает, мы оказываемся так близко друг к другу, что мне приходится отклонить голову, чтобы посмотреть на него.

— Вот так, — говорит он хрипловато. — Я пришлю Марту, чтобы помочь тебе подготовиться.

Марта — личный помощник всей семьи, а еще она хорошо делает прически и макияж, поэтому часто помогает Рионе и Нессе готовиться к мероприятиям. Имоджен красится сама или ходит в салон.

— Мне все равно, — говорю я.

Каллум спускается вниз, чтобы найти Марту, а я начинаю ковылять в ванную на высоченных каблуках.

Не знаю, из-за отсутствия нижнего белья или из-за чего-то другого, но я чувствую неприятную влажность между ног. Каждый шаг, который делаю в этом обтягивающем платье, заставляет складки киски тереться друг о друга. Мне жарко и все пульсирует, я продолжаю думать о возбужденном выражении лица Каллума. Каким строгим он был, когда приказал мне надеть платье.

Что, блядь, со мной происходит?

Наверное, дело в том, что я не трахалась уже больше недели.

Потому что меня никак не может возбудить то, что Каллум приказывает мне. Безумие. Я чертовски ненавижу, когда мной командуют.

— Аида? — раздается голос позади меня.

Я вскрикиваю и оборачиваюсь.

Это всего лишь Марта, с косметичкой. Ей около тридцати, у нее большие карие глаза, темная челка и мягкий голос.