Позже, учась в гимназии, он настолько увлёкся детективами, что твёрдо решил стать частным сыщиком. Он как губка впитал в себя искусство наблюдения за мелочами, метод дедуктивного рассуждения, и, что самое важное, – глубокий принцип строгого к умственному порядку человека: в любых проявлениях действительности искать первородную Правду, Истину. Не ради внешних заслуг, наград, общественного отношения, а только ради того умственного Принципа, который благородный человек должен в себе воспитать, – строгость, дисциплина смотреть на природу вещей сквозь налипшую сверху бутафорию.

Отец, первоначально видевший своего младшего сына кадетом пехотного училища и дальше офицером императорской армии, был человеком некоторых либеральных взглядов и, услышав отказ сына идти путём армейского офицера, быстро махнул на свои ожидания рукой, предоставив парню самому выбрать жизненный путь. Мать, будучи женщиной умной, чуткой, нравственно прогрессивной, всегда поддерживала свободное волеизъявление своих детей и на решение отца оказала непосредственное влияние.

Пётр навсегда остался благодарен родителям за данное ими такое право – право служить своему душевному призванию.

Путь к частному сыску оказался непрост.

Пётр, мечтая стать именно частным сыщиком, гражданским, самостоятельным, понимал, что на пути к частной сыскной практике должен пройти полицейскую службу, которая позволяла освоить все ключевые особенности такой работы, создать правильную репутацию, ознакомить с ключевыми фигурами сложного уголовно-сыскного мира. А в сыскную полицию Петербурга допускались лица с двадцати пяти лет, желательно отслужившие в армии. В провинции в уголовный сыск набирались люди и более раннего возраста – теоретически можно было податься в Москву, Одессу или в Ростов-на-Дону, но шансов перевестись оттуда обратно в столицу было не много.

После долгих раздумий Пётр решил пройти обязательную военную службу, которая для окончивших курс наук гимназии длилась вместо шести лет два года, и уже потом пробовать пробиться в уголовный сыск Петербурга раньше положенного возраста.

В двадцать один год, осенью 1904-го, он поступил на обязательную военную службу в полевые войска. Попал он в Лифляндский полк.

Армейская служба в это непростое время оказалась намного суровее, чем молодой романтик мог себе представить. Армия истекала кровью в русско-японской войне. В начале января 1905-го года полк Петра перебросили далеко на восток, в Маньчжурию13. В феврале 1905-го полк вступил в страшное по своей жестокости Мукденское сражение, которое навсегда останется в памяти Петра смесью стрельбы, взрывов, людских криков, страха и безумия. 22 февраля, когда полк пошёл в контратаку на позиции неприятеля под деревней Юхуантунь, Пётр получил две пулемётные пули. Первая попала в его левое плечо, чего он сперва не заметил, а вторая через мгновения угодила в правую ногу, раздробив бедренную кость и сбив его наземь.

То бесконечное время, когда Пётр лежал на дне пыльной воронки, глядя расплывающимся взором на затянутое дымом небо и встречая заполнявшую его тело Смерть, он не забудет никогда. Болевой шок медленно лишал его сознания, а страшное чувство отсутствия помощи, спасения, надежды в те минуты полностью повелевало его угасающими душевными чувствами. Он ничего не слышал, только видел мелькающие на фоне неба силуэты бегущих в атаку солдат, не обращающих на него никакого внимания…

Очнётся он уже в госпитале в тяжёлом, изнеможённом состоянии. Какой-то таинственный человек по имени Спаситель обратит внимание на молодого умирающего солдата, перевяжет ремнями его раны, дотащит до военных медиков, вытащив его за шинель из чёрной холодной ямы смерти.

В иркутском военном госпитале Пётр пролежал шесть месяцев. В сентябре 1905-го года решением медицинской комиссии его досрочно уволили в запас. Так, вместо положенных двух лет, служба Петра продлилась всего год, правда, очень суровой ценой: хоть рана от первой пули, попавшей в плечо, оказалась не слишком серьёзной (пуля проскользнула мимо костей, артерий и нервов, оставив после себя лишь два шрама, две отметины на коже), вторая была злосчастной, с последствиями для организма.

Тяжёлое ранение с раздроблением кости имперские медики искусно залечили, избавив Петра от костылей, но до сих пор, даже спустя три года, нога в области бедра время от времени немела и ныла тугой продолжительной болью. Такое случалось всегда под воздействием больших физических нагрузок, переохлаждения или даже когда Пётр сильно нервничал. Во время приступов он начинал хромать и прилагать огромные, нечеловеческие усилия, чтобы этого не замечали окружающие (за такой недуг из сыскной полиции могли запросто выставить).

После госпиталя Пётр на протяжении четырёх месяцев долечивался дома, в родительской усадьбе, под присмотром отца, матери и сестёр. В это время за тот последний бой ему пришла награда – «Знак отличия военного ордена четвёртой степени», – которая очень сильно помогла ему позже при поступлении на службу в уголовный сыск.

В январе 1906-го года Пётр, как всякий своенравный, дерзкий, амбициозный двадцатидвухлетний максималист, уверенный в своей исключительности, не стал пользоваться окольными путями, а пошёл вперёд, прямо на амбразуры – не без определённой хитрости он добился личного приёма начальника уголовного сыска Петербурга Филиппова. Тот оказался ошарашен как нахальством юнца, явившегося к нему с прошением о принятии на службу, так и остроумной оперативной комбинацией, с помощью которой тот безо всякого противодействия дежурных пробился к нему в кабинет. В тот час Пётр познакомился с твёрдой рукой Елагина, который в здании сыскного отделения нёс суточную службу при дежурной части. По распоряжению Филиппова Елагин спустил Петра по лестнице и, как он ни изворачивался, сумел выволочь его на улицу. Несмотря на то, что Пётр сам был не слабой комплекции и с юности регулярно занимался физкультурой с гирями, упорствовать Елагину сил у него не оказалось – тот был чертовски силён. Спустившись на шум, Филиппов внимательно осмотрел запыхавшегося юнца в разорванном полушубке, увидел на помятом армейском кителе под ним Георгиевский крест (Пётр надел его, чтобы произвести впечатление, но не успел), посмотрел на сопровождающего его невысокого коренастого полицейского в мундире, которым оказался чиновник для поручений, командир летучего отряда Петровский, и повелел тому зачислить наглеца в полицейский резерв, установив над ним присмотр.

Вот так началась полицейская карьера Петра в петербуржском уголовном сыске.

С марта по июнь он прошёл расширенное обучение в подготовительной школе полицейского резерва, где постигал основы уголовного права, регламентировавшие полицейскую службу нормативно-правовые акты, уставы, делопроизводство и антропометрию. Параллельно обучению под руководством Петровского он проходил практическую подготовку в летучем отряде: с другими надзирателями совершал обходы для задержания преступников, вникал в сложное устройство уголовного мира Петербурга. После сдачи экзаменов он в должности полицейского надзирателя уголовного сыска приступил к службе в Четвёртом полицейском отделении Санкт-Петербурга, в Первом участке Выборгской части, расположенном в северной части города14.

В уголовном сыске, где возраст сотрудников располагался в диапазоне от двадцати пяти до сорока пяти лет, Пётр оказался самым молодым сыщиком, но при этом одним из самых результативных. В январе 1906-го года, дав шанс дерзкому двадцатидвухлетнему наглецу проявить себя, Филиппов не прогадал. За два года службы Петру удалось раскрыть пять запутанных убийств и двенадцать грабежей, что было выдающимся результатом – многие надзиратели сыска не могли похвастаться таковым и за десять лет своей службы.