Узнав в январе сего года об убийстве в Степановке, о том, что делом занялся департамент полиции36, что выглядело очень странно, поскольку никакого политического подтекста визуально видно не было, я стал наводить справки. – Пётр машинально отметил про себя, что в то время Кошко ещё служил помощником Филиппова, до его перевода в Москву оставался месяц. – Вот что мне удалось тогда выяснить.

Деревня называлась Степановкой по имени помещика Степанова. Тот образовал эту деревню во второй половине прошлого века. При нём деревня разрослась до тридцати дворов37. Степанов слыл добрым, покладистым человеком, родом из крестьян. Но его сын Степанов-младший был жестоким и алчным человеком. Крестьян, которые пришли в деревню жить ещё при его отце, он избивал, облагал незаконными поборами. Имел свойство напиваться и устраивать в деревне дебоши. Местных он так затерроризировал, что многие оттуда сбежали, побросав свои дома. К концу прошлого века в Степановке осталось только пятнадцать семей из тех, кому бежать было некуда, кто вынужден был смириться с жестокими порядками.

В 1891-м году, семнадцать лет назад, Степанов-младший, тогда ему было тридцать лет, вместе со своей семьёй поехал в Мурино и бесследно пропал по дороге. Никто никогда его больше не видел.

Степановка, избавленная от жестокого помещика, стала жить свободней, спокойней, сытней.

История эта загадочная, покрытая тайной и поэтому очень интересная.

Кошко посмотрел на внимательно слушавшего его Петра и задумчиво усмехнулся:

– Если бы я не был переведён в Москву, на большое от Петербурга удаление, я бы обязательно уделил время доскональному разбирательству по ней. Григорьева однозначно интересный персонаж. Интересный персонаж Степанов-младший, пропавший без вести. И, безусловно, интересный персонаж Шаман, на свою беду пришедший жить в эту деревню с таинственной историей.

– Вы хотите сказать, что в «деле Шамана» нам видна только верхушка айсберга? Что ситуация в Степановке намного сложней и запутанней?

– Именно так. Эх, – Кошко громко вздохнул, – с удовольствием оставил бы службу на полгодика и занялся этой Степановкой по полному кругу! Я чувствую, что в этом деле сокрыто столько тайн, что на целый роман хватит! Может быть, когда-нибудь, занявшись мемуарами, я бы о «деле Шамана» написал!

Личности Степановых, Григорьевых, Шамана покрыты мраком.

Каким конкретно навыкам Шаман нойдами Кольского полуострова был обучен? Почему он бежал с этого полуострова, почему прибыл именно в Степановку, а не осел в Мурино, где заработать деньги на пропитание гораздо проще? Каким образом полвека назад Степанов-старший образовал в глухом лесу, вдали от поселений, дорог своё поместье? Что конкретно вытворял его разнузданный сын Степанов-младший и при каких обстоятельствах исчез? Кто такие на самом деле эти Григорьевы-старшие – дед и бабка убитых детей? Так ли уж от сердечного приступа скончался Григорьев-старший или его кто-то убил? Почему вся деревня робела перед его женой? Почему никто не донёс следствию о том, что смерть внуков была выгодна только ей? Почему мать убитых детей, невестка Григорьевой, ненавидя её и подозревая о её причастности к смерти детей, не раскрыла следствию свои подозрения? Почему к «делу Шамана» были привлечены жандармы губернского жандармского управления38, а не мы, уголовные сыщики? Почему дом Шамана при обыске был перевёрнут кверху дном, словно жандармы специально уничтожали внутри него все относящиеся к делу улики? Почему судебный следователь не захотел рассматривать в качестве подозреваемых никого, кроме Шамана? Почему он, зная, что «дело Шамана» ведёт губернское жандармское управление, послал в Степановку филипповского сыщика? Так ли уж следствию были нужны эти спицы? Зная наши суды, можно быть уверенным в том, что Шамана приговорили бы к каторге и без них, только на основе показаний свидетелей. Почему все жители из деревни уехали, спалив её дотла? Мести Шамана испугались или чего-то ещё? И почему, в конце концов, все причастные к делу лица – судья, следователь, прокурор – так подозрительно одновременно по разным городам переводятся?

– Вы не поверите, но некоторыми из перечисленных вами вопросов я задавался в Степановке сам! – возбуждённый словами Кошко, воскликнул Пётр.

– Отчего же, поверю. Иначе ты не раскрыл бы это запутанное дело, не вышел бы на истинного убийцу детей.

Такие преступления, при которых все свидетели умышленно покрывают убийцу, общим сговором придерживаются единой легенды, умалчивают о любых важных обстоятельствах, расследовать невероятно тяжело, а если говорить точнее, невозможно. Дела, которые базируются исключительно на свидетельских показаниях, лишённые вещественных доказательств, невозможно расследовать, если все свидетельские показания единым умыслом искажены.

Поэтому тот факт, что тебе всё-таки удалось хитрыми оперативными путями собрать по Григорьевой обличающие сведения, доказать её вину и способствовать аресту, является сыскным триумфом, оперативным подвигом.

Поэтому когда мы с Филипповым называем тебя самым перспективным сыщиком, то отнюдь не лукавим в этом. Ты на самом деле уникальный малец. Бог наградил тебя большим даром как в наблюдательности, так и в искусстве построения сложных умственных конструкций.

Шаману и его семье невероятно повезло, что в Степановку послали именно тебя – одарённого сыскным талантом наглеца.

Пётр вновь залился краской. Услышать такие слова от начальника московского сыска было непросто.

– Аркадий Францевич, посмею список ваших вопросов по «делу Шамана» дополнить ещё одним, невероятно важным, – тихо сказал он. – Почему об убийстве в Степановке молчат все петербуржские газеты? Самое громкое убийство последних лет словно нарочно скрывается от общественности. Нигде, ни в одной газете, даже самой захудалой, о нём не написано ни строчки. Вы должны понимать, как это странно!

Кошко положил свою ладонь на его правую ногу, простреленную, и ответил:

– Знаешь, сынок, ты полез глубже дозволенного. Вопрос этот выбрось из своей головы. И не вздумай его никому никогда задавать. Я тебя предупреждаю по-отцовски, по-человечески: больше в это дело лезть не смей. В противном случае ты накликаешь на себя беду самую лютую.

Намёк я тебе уже сделал. «Дело Шамана» казалось нам прежде уголовным ошибочно. Масса деталей указывает на то, что оно политическое, и курирует его директор департамента полиции. Этому человеку я тебе не посоветую переходить дорогу.

Иди домой, поешь, умойся и ложись спать. В любой час ожидай от меня вести по встрече с Моллериусом.

Только о «деле СЛТ» я тебе приказываю отныне рассуждать.

19 апреля 1908 года

Суббота

9 часов 15 минут

Санкт-Петербург

Софийская улица39, 11

Доходный дом Н. И. Львовой

Петра разбудил стук во входную дверь квартиры.

Привычным движением достав из ящика прикроватной тумбочки револьвер, он скользнул взглядом по циферблату лежащих на ней своих карманных часов и прошёл к двери.

На лестничной площадке стоял знакомый швейцар. Выглядел он взбудораженным.

– Пётр Васильевич, у крыльца вас ожидает исправляющий должность начальника московской сыскной полиции по фамилии Кошко! – быстрым голосом выпалил он. – Он велел мне передать вам, чтобы вы приводили себя в порядок и выходили в гражданском костюме к половине десятого!

– Хорошо, передайте Его высокоблагородию (Пётр нарочно подсказал швейцару правильное обращение к московскому начальнику, чтобы на улице не случилось конфуза), что я уже тороплюсь.

Швейцар побежал по лестнице вниз, а Пётр, проводив его взглядом, захлопнул дверь.