После рождения двух внуков, погодков, Григорьева обвинила невестку на всю деревню, что детей та нагуляла на стороне. Мальчиков бабка не любила, часто кричала на них, иногда даже поднимала руку – когда узнала, что в её отсутствие (при деловых поездках в Мурино) те играют с детьми Шамана, их ровесниками, сильно избила их вожжами.

После заполнения протокола допроса Пётр отправил запуганного Дементьева на лошади в Мурино к местному становому приставу с письмом, в котором просил немедленно послать сюда полицейского урядника со стражниками20 для ареста особо опасного преступника. Покидать деревню Пётр не имел возможности, поскольку Григорьева-старшая, почуяв неладное или вовсе предупреждённая Дементьевыми, могла в любую минуту отсюда сбежать. Именно она оказалась убийцей детей.

Мотив преступления был ясен. Избавившись от внуков, Григорьева-старшая одним выстрелом убивала двух зайцев: во-первых, дети уже не являлись помехой развода сына с проклятой невесткой; во-вторых, переводя все подозрения на Шамана, она мстила ему, сама уходя от уголовной ответственности. У Григорьевой с Шаманом были конфликты, она с первого дня его семью ненавидела. Особо громкий скандал устроила, когда осенью зачахла и умерла её корова. Григорьева обвинила Шамана и его жену в колдовстве, публично угрожая им расправой.

Непонятно было одно: почему вся деревня, понимая, кому на самом деле была выгодна смерть детей, Григорьеву-старшую покрывала. Люди либо находились от неё в какой-то зависимости, возможно, связанной с тем, что она ведала рынком сбыта мяса, яиц и молочных продуктов в Мурино, либо она запугала их своими связями с петербуржскими разбойниками, о которых часто упоминала. Погружаться в эти грязные материи у Петра просто не было времени. Ему казалось очевидным, что злоба, жестокость, алчность влияют на мышление и поступки людей гораздо сильнее всех нойдов, вместе взятых. Ещё можно поспорить, кто гипнотизирует людей сильнее – колдуны-нойды или подобные Григорьевой нелюди.

Картина преступления выглядела так. Ночью, когда сын с невесткой спали в своей комнате, бабка под каким-то предлогом поочерёдно вывела из детской сонных внуков в хлев, где, заткнув им рты тряпкой, жестоко расправилась с ними при помощи вязальной спицы, предварительно заточенной. Убийства были совершены именно спицей, чтобы максимально запутать следствие, навести все подозрения на Шамана. Тела детей она перенесла в заброшенный сарай, где положила на снег. Позже толпа местных, найдя тела, полностью затопчет на снегу все причастные к убийству следы.

Отец и мать в этом преступлении замешаны не были. Сын Григорьевой от своей жены был без ума, уже только это с него все подозрения снимало. Мужчина, который нежно любит свою жену, никогда не пойдёт на убийство их общих детей, потому что лучшей связью для их брака, чем дети, ничего не существует. А молодая жена совершенно не походила на ту женщину, которая могла умертвить собственных детей, каждую родинку которых она помнила с момента их рождения, которых вскормила своим молоком, рядом с которыми не спала ночами, баюкая их в кроватках, напевая колыбельные.

Странно, что свои подозрения в отношении свекрови она от следствия утаила, хотя её ненавидела. Быть может, не вмешайся Пётр, спустя какое-то время в старом заброшенном сарае люди нашли бы ещё одного мёртвого человека, убитого вязальной спицей, – Григорьеву-старшую, которой мать убитых детей жестоко бы отомстила.

Вечером шестого дня Григорьева-старшая была арестована полицейским урядником уездной полиции Мурино и двумя подчинёнными ему стражниками. Утром седьмого дня петербуржские сыскные надзиратели летучего отряда, присланные Филипповым и возглавляемые Елагиным (самым крепким мужиком в филипповском сыске), конвоировали её в тюрьму Петербурга. В понедельник прошлой недели над ней начался суд. Досудебное следствие на основе собранных Петром доказательств продлилось всего три недели.

Кстати, спицу, которой были убиты дети, окровавленную и согнутую, судебное следствие обнаружило при обыске григорьевского дома. Она лежала под стеной хлева, в соломе, даже не припрятанная, в панике потерянная Григорьевой. На спице помимо крови жертв сохранились её отпечатки пальцев.

Шаман с женой десять дней назад были освобождены из-под стражи. С них судом сняты все подозрения, дело в отношении них прекращено…

Спохватившись, Пётр взглянул на часы, двумя жадными глотками допил полностью остывший чай и начал собираться в отделение. Было уже девять часов утра, и на сборы ему оставалось впритык двадцать минут. В очередной раз проклиная свою душевную особенность, приобретённую в детстве и доставлявшую ему немало неприятностей, он быстро прошёл на кухню. Пустив из крана ледяную воду, принялся спешно бриться, удаляя с лица двухдневную щетину. Греть на примусе для этого воду времени уже не оставалось. Пришлось стоически терпеть мерзкие прикасания ледяной бритвы.

Особенностью Петра, причинявшей ему регулярные неприятности, была его склонность к глубокому забытью. Рассуждая над какими-то сложными вопросами или погружаясь в свои воспоминания, он буквально проваливался куда-то, в какую-то тёмную бесконечную бездну, и, продолжая лежать, сидеть или стоять с открытыми неподвижными глазами, пугая своим видом окружающих, ничего не видел перед собой, кроме чёрной, знакомой с детства бесконечности, наполненной историческими или вымышленными образами. В такие минуты разум Петра полностью отключался от реальности, погружаясь в глубокие пучины своего умственного мира, в котором жил параллельной, сокрытой от всех тайной жизнью.

Родители, несколько раз столкнувшись с его остекленевшими глазами, заподозрили у сына душевную болезнь. Они показывали его врачам, но те выраженных болезненных отклонений не обнаружили, только поставили предварительный диагноз, что у мальчика сильно развито внутренне-направленное внимание, связанное с нестандартным воображением. Наука ещё не знает, болезнь это или признак некоей гениальности.

Пётр стеснялся такой своей особенности и старался при людях в особенно глубокие рассуждения не влезать – на многие минуты его остекленевший, пугающий всех взгляд был гарантирован. Прослыть сумасшедшим он ничуть не хотел. Таким тяжело ужиться в современном, нетерпимом ко всему необычному обществе.

Тем более, ему не следовало никому говорить о периодическом явлении к нему в таких «провалах» затенённого Лика непонятного таинственного человека, следящего за ним из глубин космоса бессознательного. Пётр про себя назвал этого человека Наблюдателем. Черт лица Наблюдателя никогда не было видно, оно всегда находилось в непроглядной тени, тем не менее, Пётр всегда чувствовал, когда тот улыбается или сердится. Этот странный Лик никогда ничего не говорил, всегда молчал, только рассматривал разум Петра словно из другого мира. Пётр ещё в детстве подметил, что когда он в жизни своей совершал плохие поступки и потом рассуждал о них, Наблюдатель всегда был недоволен и печален, а когда поступал достойно, по совести, тот в ответ потом улыбался. Странная личность, предельно таинственная. Пётр был уверен, что она никак не связана с его воображением, а время от времени посещает его разум откуда-то извне, существуя в каком-то загадочном потустороннем мире, с которым разум Петра невероятным образом связан. На протяжении всей своей жизни Пётр привык судить о своих поступках по отношению к ним этого затенённого Лика. Он каждый раз хотел наяву делать так, чтобы потом по ночам Наблюдатель ему только улыбался. Вот так и выстраивалось их странное общение, от всех без исключения сокрытое.

Тщательно выбрившись, уложив в строгую причёску вымытые с мылом свои коротко подстриженные тёмно-русые волосы, явно после проведённого марафета похорошев и посвежев, Пётр прошёл в прихожую и остановился перед высоким зеркалом, внимательно себя осмотрев. Умственным взором он пытался рассмотреть себя одновременно в мундире и в гражданской одежде, выбирая, в каком виде ему к Филиппову следует явиться.