- И что у нас на этот раз, Быстров? — нахмурился старший летучего отряда.

У него была фамилия Воробей, да и сам он был какой-то маленький и нахохлившийся, но при этом вполне толковый мужик.

- Это вместо привета, что ли? — делано удивился я. — Ты бы нас лучше поблагодарил — мы за нашу доблестную милицию всю работу делаем. Видишь, банду вам поймали.

- Что-то рожи какие-то незнакомые? — оглядел преступников Воробей. — НЕ наши что ли?

- Залётные, — подтвердил я. — С ним ещё один быть должен — Лев Яснопольский, наводчик. Только он смылся.

- Неужели ты его упустил? — не поверил ушам Воробей.

- Обижаешь, командир. Просто у него тонкая душевная организация, и он только на разведку ходит.

- Держи пять, Быстров, — Воробей протянул ладошку.

Она, может, и выглядела маленькой и узой, но я знал, сколько в ней силы — жим у Воробья был воистину атлетический, компенсация за внешний хилый и непрезентабельный вид.

Рассказывали, что над новичками в отделении милиции часто подшучивали: показывали Воробья и предлагали побороться с ним на руках. Обычно после поединка ладонь у новобранца превращалась в сплющенный как после прокатного стана блин.

- Ага, тебе только подай руку — потом весь день в холодной воде отмачивать, — отшутился я.

- Кто с нами в отделение оформлять поедет — ты? — ни капли не обиделся Воробей.

- Я, конечно. Надеюсь, на сегодня лимиты бандитских нападений на кабак исчерпаны, таких гостей больше не будет, — кивнул я.

- Тогда собирайся.

- Только у меня один труп случайно получился, ну и ещё пара тяжёлых, — виновато заметил я.

- Случайно, ха! — буркнул Воробьёв. — Знаю я твоё случайно — небось специально наповал уложил, чтобы его подельники в подштанники наложили.

- Ты этого не говорил, я этого не слышал, — подмигнул я.

Убивать людей — штука противная, оставляет после себя гадкий остаток, но кто сказал, что эти бандосы — люди. У меня совершенно иное мнение на сей счёт. Наверняка, подвигов на них — весь УК РСФСР 1922-го года примерить можно.

Мы вышли на улицу.

К ресторану, страшно чихая, подкатил автобус — в него милиционеры посадили арестованных бандитов, а потом и сами залезли. За мертвецом обещали прислать труповозку.

- Ну. А ты чего — отдельного приглашения ждёшь? — позвал меня из глубин доисторического монстра неведомой марки Воробей. — Залезай внутрь, а то холода напустишь!

- Обожди маленько, я распоряжения отдам и вернусь, — попросил я.

- Распоряжения он отдаст. Важный какой! — пробурчал Воробей, однако артачиться не стал.

Как ни крути, сегодня я здорово помог ему улучшить статистику раскрываемости, за которую бедных милиционеров «ревущих» двадцатых стали бить по голове, как и ментов будущего за пресловутые «палки».

Меняется мир, меняется эпоха — но пресловутая система остаётся прежней.

Перебросившись парой слов с метрдотелем и отдав последние ЦУ парням, я полез в автобус.

Чудо несоветского автопрома несколько раз дёрнулось, словно по нему пропустили электрический ток и тронулось с места.

Внутри всё скрипело, шумело и качалось, мотор ревел не хуже самолётного. Поболтать по душам с Воробьём не получилось: я даже собственных слов не слышал, чего говорить про собеседника, а азбукой глухонемых мы оба не владели.

«Шарабан» подкатил к отделению, мотор заглох, «пассажиры» пошли на выход.

Я остановил Воробья, схватив его за рукав гимнастёрки:

- Слушай, ну как у вас — места появились?

Он отрицательно помотал головой.

- Шутишь? Пока только увольняют, новых давно не берут.

- Ясно, — вздохнул я.

- А чем тебя нынешняя работа не устраивает? — притворился незнайкой он. — Работаешь в тепле и светле, а не как мы, прости господи, в дерьме всяком. Пострелять захотел, ну как сегодня — опять тебе, пожалуйста. Ну получка не в пример нашей!

- Это ты верно сказал. Тепло, светло, мухи не кусают, и пострелять удаётся. И деньги, конечно, хорошие. Но… Смотрю я на эти сытые и довольные хари и понимаю, что, как же это — сука, несправедливо! Одни кровь проливают, другие ананасы с рябчиками жрут…

- Что — снова взять и поделить, да? — хмыкнул Воробей.

- Нет, конечно. Хватит уже переделов собственности. Ты извини — просто эмоции. Денёк выдался трудный.

- Без эмоций тоже нельзя. Понимаю тебя, брат Быстров. Понимаю и где-то даже сочувствую. Но ты в грех уныния не впадай — это ведь не только церковный грех, но и наш, большевистский. Всё, пошли оформляться.

- Пошли.

Началась стандартная милицейская канитель: допросы, протоколы, показания… К моим словам не цеплялись, зная, как обстоит расклад.

И всё равно — штука это весьма утомительная. К концу дня устал как собака, руки после писанины покрылись чернильными пятнами.

- Слушай, я схожу — помоюсь! — показал я следаку тёмные разводы на ладонях.

- Сходи, конечно.

Я вышел в коридор, направился к умывальнику.

- Жора, привет! Какими судьбами? — навстречу шагал улыбающийся как Чеширский кот Полундра.

- Да так, в злодеев немножко пострелять пришлось, — не стал вдаваться в подробности я.

- Как же, наслышан, — закивал он. — И без трупов, говорят, не обошлось.

- Всего один, — развёл руками я.

Внезапно Полундра посерьёзнел.

- Жора, у тебя минутка найдётся?

Я оглянулся в сторону кабинета, откуда вышел. С основными формальностями вроде покончено, если что и осталось, так… по мелочи.

- Для тебя все пять найдутся.

- Тогда переговорить нужно.

Мы отошли чуть подальше.

- Такое дело, Жора — в общем, не получается у Смушко добиться твоего восстановления. Кравченко — упырь, палки в колёса ставит, всё влияние в ход пустил.

- Ты серьёзно?

- С такими вещами не шутят, Жора. Если мне не веришь, спроси у Гибера и Смушко.

- А мне они чего сами не сказали?

- Расстраивать не хотят. До последнего надеются. Но только зря они так… Нельзя людям давать ложную надежду. Все до последнего ждали, что Кравченко в Москву заберут, и тогда с тобой сладится, только что-то с переводом пошло не так. В общем. Кравченко в губернии остаётся… А него на тебя зуб, причём больной. И он ни за что тебя не пропустит.

- Спасибо, Полундра!

- За что?

- За то, что правду сказал. Раз не выходит ничего — не буду и я дёргаться.

- Останешься в кабаке своём?

- Не мой это кабак, — сурово посмотрел я на Полундру.

- Извини, так, к слову пришлось, — повинился он. — Так что — продолжишь охранником подвизаться?

- Нет, дружище, больше не могу. Этот кабак мне уже поперёк горла лежит. Достало меня.

- Тогда что планируешь делать? В городе с работой хреновой.

- В Петроград поеду. С ребятами из тамошнего угро перетру. Питер — город большой, авось и для меня местечко найдётся. На крайний случай — в Москву, тоже вариант.

- Смушко о планах расскажешь?

- Скажу, конечно. Пусть не дёргается. Если с самого начала не задалось, дальше только хуже будет, — твёрдо сказал я.

Глава 3

Нанимателя известие о моём уходе не обрадовало.

- Георгий Олегович, я что — плохо вам платил?

- Нормально платили.

- Но если этого было недостаточно, я готов поднять ваше жалованье в полтора… в два, вы слышите — в два раза! — с надеждой произнёс он.

- Спасибо, конечно, но я твёрдо решил, что уйду.

- Почему, Георгий Олегович? Уж простите за любопытство, но я никак понять не могу… Неужели вам мёдом в Петрограде намазано? — щуря близорукие глаза, растерянно спросил он.

- Нет, конечно, просто… Ну как вам объяснить словами — я не создан для этой работы!

- Однако у вас здорово получалось!

- Рано или поздно я бы сорвался: устроил драку, запил, стал бы источником проблем. Лучше уйду сейчас, оставив о себе добрую память.

- Жаль, конечно… Но, заставить вас, я не могу.

Он подошёл к сейфу, открыл дверцу и извлёк оттуда конверт.