- Ого, — присвистнул я. — Добыча платины — дело серьёзное. Просто лакомый кусочек для криминала. Контора была государственной?

- Кажется, да, — неуверенно произнёс Леонов.

- Без всякого «кажется». Место работы, должность — установить обязательно.

- Сделаем.

- Кто осматривал тело, кроме меня и вас?

- А чего его осматривать, и так всё понятно: человек сам себе пулю в висок пустил. Видать, припекло, горемыку, — пожал плечами Леонов.

- То есть, первичного осмотра места преступления не было, отпечатки не снимались…

- Ну, мы походили, конечно, посмотрели. Только чего дёргаться-то? Картина с первого взгляда ясная, — стал оправдываться Леонов. — Самоубийство как самоубийство… Каждый месяц кто-то на себя руки накладывает.

Ох ты ж ёшкин кот! Хочется что-то сказать, а слова не находятся. То есть находятся, но произносить их вслух в приличном обществе не принято.

Леонов догадался, о чём я думаю, и виновато опустил голову.

- Ясная, говоришь картина… Ну-ну. Весело тут у вас, вернее, уже у нас, — вздохнул я. — И много народу уже успело побывать в доме?

- Все наши из дежурной бригады, фельдшер из больнички… Сосед покойного — он на именины свои приходил звать, увидел труп и милицию вызвал.

- То есть натоптали изрядно и отпечатков своих наставляли?

- Не без этого, — смутился Леонов. — А как иначе, товарищ начальник? Мы не духи какие-то бестелесные…

- Всё с вами понятно, Леонов.

Эксперта бы мне толкового, да где взять? Придётся пока своими силами, дальше будем посмотреть. Если не найду спеца в Рудановске, придётся ехать в губернию. Вот только разыскать спеца — это ещё полдела. Другие полдела — создать все условия для работы, достать оборудование.

М-да, легко сказать…

А пока сами, с усами. Как бы потом себе же эти усы и не повыдёргивать, если налажаю?

Я потрогал тело — совсем ещё тёплое и не успело окоченеть. По всем признакам, смерть наступила недавно. Внимательно рассмотрел входное отверстие от пули, и кое-что сразу же привлекло моё внимание.

Так-так, а вот это уже интересно. Но не все детали пока что встали на свои места. Должно быть что-то ещё. И тогда буду уверен полностью, что не ошибся.

- Нож есть? — спросил я.

- Найдётся, — Леонов протянул мне свою финку.

Я разрезал нательную рубашку и обнажил торс покойника.

- Что это такое, знаешь? — указал я на россыпь красных следов на коже мертвеца.

- Ну… пятна какие-то, — неопределённо произнёс Леонов.

- Это не просто пятна, это следы от ударов, причём довольно свежие, — ощущая себя в дурацком положении ментора, пояснил я.

Ненавижу объяснять прописные истины, но куда денешься с нашей подводной лодки.

- Хотите сказать, что наш покойник незадолго до того, как в себя стрельнул, подрался с кем-то? — предположил Леонов.

- Промахнулись, Леонов. Я хочу сказать, что Дужкина сначала избили, и только потом застрелили, — разочаровал Леонова я.

- Да ну, товарищ начальник! — не поверил он. — Если наш покойничек с кем-то махался до собственной смерти, это ведь не значит, что его же потом и шлёпнули. Думаю, как раз драка и подтолкнула его к самоубийству. Ведь может же такое быть?

- В жизни всякое может быть.

- Ну вот… видите, товарищ начальник, — торжествующим тоном объявил Леонов. — Подрался мужик с кем-то, впал в ажитацию…

- Во что впал? — не сообразил я.

- В ажитацию! — удивляясь моему непониманию элементарных вещей, объяснил милиционер. — Ну, засвербело у мужика внутрях, продрало аж до печёнок. Ему бы стопочку накатить, а он вместо неё за револьвер схватился. Ну и вынес себе мозги, идиот…

- Я бы согласился с вами, Леонов, если бы не одно обстоятельство.

- Что за обстоятельство, товарищ начальник? — заинтересовался он.

- Как думаешь, если человек решил застрелиться — насколько близко он бы приставил к виску дуло револьвера?

- Ну… если бы мне пришла в голову такая дурость, я бы наверняка приставил револьвер вплотную, — задумчиво произнёс Леонов.

- Именно. И тогда после выстрела вокруг раны образовался бы ожог. А здесь такого ожога не наблюдается. И что это нам говорит, старший милиционер Леонов?

- То, что стреляли с расстояния, а потом вложили револьвер в руку, — догадался Леонов.

- Правильно, — кивнул я. — То есть, перед нами не самоубийство, а убийство чистой воды. Только перед тем, как прикончить, Дужкина избили. И тот, кто избивал, знал, что потом будет имитировать самоубийство несчастного экспедитора, поэтому по лицу не лупил — иначе мы бы сразу увидели там синяки и заподозрили неладное.

- И что нам теперь делать? — насупился Леонов.

- Работать по полной программе. С дактилоскопией, я так понимаю, всё глухо, но хотя бы фотографии с места преступления сделать нужно. Вызывай фотографа.

- Вызвать нетрудно, — Леонов помялся.

- Говорите, старший милиционер…

- Фонды ещё в прошлом месяце закончились. Ни магния, ни пластинок, ни реактивов у нашего фотографа не осталось. Ну да вы и сами, наверное, это, когда нас собирали, слышали.

- А-бал-деть! — только и смог вымолвить я.

Глава 9

- Так что, товарищ начальник — вызываем фотографа?

- Вызываем, — вздохнул я. — Отправь за ним Рудковского: нечего ему забор сторожить.

- Сейчас сбегаю, скажу.

- Погоди, — остановил я его.

Покопался в кармане и вынул из него несколько купюр из заработанной премии.

- Возьми, это для фотографа. Пусть закупается на всю сумму.

Леонов усмехнулся.

- Это ведь ваши личные средства?

- И что с того?

- В трубу вылетите, товарищ начальник. Чтобы все наши дырки залатать, впору миллиардером быть.

- Если инфляция и дальше такими темпами попрёт, все миллиардерами станем, — хмыкнул я, вспомнив, как в девяностых до ельцинской деноминации, зарплата в миллион была обычным делом.

Да и перед тем, как в это время попал, тоже счёт на десятки тысяч шёл, и с каждым годом только сильней разгонялся.

Пока Леонов вышел из дома, я продолжил осмотр места преступления, в первую очередь кровати. Вторая половина ложа покойника выглядела изрядно помятой. Я — не я, если тут не занимались любовью, причём относительно недавно.

Внимание привлекла длинный рыжий волос на простыне. Я взялся за неё, поднёс к глазам. Сомнений в том, что волосы принадлежали женщине, не было. Осталось понять — кому: законной супруге, если таковая имеется, или любовнице.

Появился Леонов.

- Ваше приказание выполнено, товарищ начальник. Деньги Рудковскому передал, за фотографом отправил. Он тут неподалёку живёт, через час будет.

- Спасибо, товарищ Леонов.

Он немного помялся.

- Товарищ начальник, а что это вы меня всё на вы и на вы зовёте?

- А как к вам обращаться?

- Зовите просто, без фанаберий — Пантелеем. И на ты, пожалуйста, — а то я себя каким-то гимназистом старорежимным чувствую.

- Договорились, Пантелей — на ты, так на ты. И позови сюда Вощинина: вопрос к нему появился.

- Сейчас позову.

Милиционер сходил и привёл из горницы соседа.

Тот встал у порога, перекрестился и замер, стараясь не смотреть на труп.

- Не переживайте, Вощинин, долго я вас тут не продержу, — понимая его чувства, заверил я.

- Так я что — я ничего. Потерплю, коли для следствия надо. Вы чего плохого про меня не подумайте, я ить не трус, в германскую воевал. Просто к покойникам не привык.

- Скажите, пожалуйста, Дужкин был женат? — спросил я.

- Что он — не мужик что ли, — даже обиделся за соседа Вощинин. — Давно уже как Гапку в жёны взял. Только вот деток господь не дал, так и живут вдвоём.

- Гапка — это я так понимаю, Агриппина?

- Она самая.

- И где сейчас находится Агриппина Дужкина?

- Так работает она: сутки через сутки, — пояснил Вощинин. — Сегодня как раз на смену заступила. Вечером с работы придёт. Я ить почему хорошо знаю — Гапка вместе с моей трудится. Деньжищу не зашибает, кто ж им, бабам, хорошо платить станет, но копейка в доме лишней не бывает.