Глава 19

- Простите, не представился. Шакутин Лев Семёнович, в прошлом штабс-капитан, ныне эмигрант. В России нахожусь на нелегальном положении, хотя официально власти меня не ищут, — произнёс ночной визитёр.

- Шакутин, значит… — протянул я. — А моей соседке кем приходитесь?

- Мужем.

- Простите, Лев Семёнович, но она вроде как вдова, — заметил я.

- Лидия тоже так думала несколько лет, — с горечью произнёс незваный гость. — Как видите, слухи о моей смерти оказались несколько преувеличены.

- Как по Марк Твену, — хмыкнул я.

- Приятно иметь дело с начитанным большевиком.

- А я вот пока не определился насчёт вас и вашего визита. Даже не знаю: радоваться мне или печалиться. Разрешите, я включу свет?

- Прошу вас — не надо. Не хочу, чтобы нас увидели вместе.

- Вы кого-то боитесь?

- За себя я давно перестал бояться, а вот за Лиду — нет.

- Тогда я присяду.

- Разумеется, ведь вы хозяин, — с ироний отозвался Шакутин. — У меня всего лишь одна просьба: пожалуйста, обойдитесь без ваших милицейских штучек. Не тянитесь за револьвером, пожалуйста. Я всё равно буду быстрее. А чтобы узнать, какой из меня стрелок, вы можете слегка напрячь память и вспомнить вчерашнее.

Меня осенило.

- Постойте… так это вы вчера выступили в роли моего телохранителя?

- Пришлось. Кстати, оцените иронию: ведь это мне поручили вас убрать, однако вчера у меня ни с того, ни с сего появились конкуренты, — усмехнулся Шакутин. — Было забавно наблюдать, как вы петляли от них, словно заяц. Получил ни с чем не сравнимое удовольствие.

Я чуть не поперхнулся слюной. Уел меня, беляк, ничего не скажешь. Согласен, что выглядел в тот момент далеко не блестяще.

- Жить захочешь — не так раскорячишься, — нашёл я спасение в мудрой фразе из моего прошлого. — Итак, вы получили задание убить меня, но, почему-то вместо того, чтобы его выполнить — поступили с точностью наоборот. Интересно, почему?

- Всё просто, Георгий Олегович. Надоело прятаться. Я уже два месяца как приехал из Франции. Разыскал жену и убедился, что мы по-прежнему любим друг друга. Любовь Лиды многое значит для меня.

- Забрали бы её с собой во Францию, — заметил я.

- Во Францию… Дорогой мой, Георгий Олегович, поверьте — на чужбине для нас нет ничего хорошего. Таких, как я, используют для грязных делишек, а потом выкидывают за ненадобностью. Даже если бы мне удалось переправить Лиду с собой, далеко не факт, что ей бы там понравилось. Помыкавшись без жилья и работы, я быстро в этом убедился.

- Здесь тоже далеко не сахар.

- Георгий Олегович, что-то я не понимаю, кто из нас большевик?! Мне казалось, это вы должны агитировать меня за советскую власть… Да, я прекрасно вижу, что Россия далеко уже не та, какой была прежде. Здесь царит разруха и нищета, но мне почему-то кажется, что в скором времени всё переменится. Я ощущаю, что здесь плещется целый океан энергии чего-то нового, созидательного. И я уверен, что скоро к власти придёт новая формация большевиков, которые будут не ломать, а строить.

- Вы очень патетичны, Лев Семёнович, однако в умении предчувствовать вам не откажешь. Да, Россию ждут огромные перемены. Да, нас ждёт масштабный и трудный рывок. Но такой переход потребует много сил и жертв. И жертвой может стать любой из нас, — вздохнул я.

Ну не мог же я рассказывать ему о коллективизации и индустриализации, о том, как постепенно у руля страны встанут жёсткие прагматики-имперцы, как сами будут работать на износ и заставлять других сталинские наркомы, и сколько всего ещё придётся хлебнуть полной ложкой: и хорошего, и плохого…

Никто не мог гарантировать мне, что если дотяну до тридцатых (а при моей службе шансы на выживание не самые великие), то не попаду в жернова неизбежных интриг и чисток. Даже попадание наверх могло лишь ускорить печальные последствия.

Я даже не уверен в своём будущем, но раз уж судьба подарила мне вторую жизнь, пусть она будет действительно прожита так, чтобы мне не было стыдно.

- Догадываюсь, — согласился собеседник.

Мои глаза постепенно освоились в темноте, я сумел получше разглядеть его. Теперь стало ясно, мы уже встречались однажды, в тот день, когда я впервые шёл на новую квартиру. Это был тот мужчина, что бежал по лестнице, старательно пряча от нас лицо. И всё-таки я успел тогда мельком рассмотреть его.

- Давайте вернёмся к делам нашим скорбным, — сказал я. — Дайте догадаюсь: вы участник «Мужества», а приказ на моё устранение вам отдал Кауров.

- Вы неплохо осведомлены, хотя работаете не в ГПУ, а в милиции, — одобрительно кивнул Шакутин. — Так и есть. Сюда меня направило лионское отделение «Мужества», и именно Кауров велел мне вас убить.

- Он не сказал — почему? Я думал, белогвардейскому подполью сподручнее бороться с ГПУ, а не с милицией. То, что принято называть «контрой», не мой профиль.

- Вы первым напали на его след. Кауров корит себя за то, что связался со шпаной Мамая. Кто знал, что этим идиотам придёт в голову фактически расписаться на месте диверсии.

- Эксцесс исполнителя, — усмехнулся я.

- А вы нравитесь мне всё больше и больше, — покачал головой Лев Семёнович. — Не часто мне выпадала возможность пообщаться со столь образованными большевиками. Уверен, девяносто девять человек из ста даже не слышали такого слова — «эксцесс». Да что там: половина из них ещё не умеет читать и писать.

- Неграмотность — наследие прошлого режима, — не преминул ввернуть я. — Советская власть с этим борется.

- Туше, — улыбнулся он. — Вы спросили, что мне от вас нужно. Мой ответ прост: помогите вернуться к нормальной жизни, и я сдам всю агентурную сеть «Мужества» в губернии. Во всяком случае, тех, о ком знаю.

- Тогда вам надо к ГПУ, а не ко мне.

- У «Мужества» имеются свои люди в ГПУ. Насчёт рудановского отделения не знаю, но вот в губернии точно есть.

- Вы знаете, кто именно? — напрягся я.

- Знает только Кауров. Я могу только догадываться, а догадки к делу не пришьёшь — так вроде говорят в милиции? — спросил Шакутин.

- Да, есть такая фраза. Хорошо, я подумаю, как вам помочь, но обещать не стану.

- Мне этого вполне достаточно. У вас на удивление хорошая репутация. Вы оставляете за собой горы трупов, но при этом остаётесь честным человеком. Я рад, что вчера спас вашу жизнь.

- Я это оценил, — сказал я. — Не каждый день мне прикрывают спину те, кого я привык считать врагом.

- Ну, а чтобы вы поверили в искренность моих слов, поделюсь важной информацией: завтра боевики «Мужества» совершат поджог городского склада с мукой.

- Сведения точные?

- Точнее не бывает. Правда, меня там не будет, я выполняю другое важное задание.

- Моё устранение?

- Да. Нужно отметить, что вчерашнее нападение на вас со стороны бандитов сыграло мне на руку. Я скажу Каурову, что вы всерьёз озаботились мерами собственной безопасности, стали очень осторожным и что мне теперь потребуется больше времени на подготовку. Возьму неделю, а то и две. Надеюсь, к тому моменту вы найдёте способ помочь мне.

- Договорились, — кивнул я. — Но, раз вы всё равно встречаетесь с Кауровым, может, сразу сдадите его нам?

- Обязательно. Но только после того, как пойму, что меня не хотят использовать.

- Я искренне хочу вам помочь, — признался я.

- Тогда до свидания. Да, нам ведь нужно договориться о месте будущих встреч. У реки есть старая перевёрнутая баржа — там тихое и укромное место. Я буду там через каждые два дня в восемь часов вечера. Вас устроит такой вариант?

- Вполне.

- Тогда разрешите откланяться, Георгий Олегович. Заскочу ненадолго к жене, а потом отправлюсь обдумывать ваше устранение. И да, не пытайтесь за мной проследить — в Лионе у меня были отличные инструктора, которые научили, как уходить от любой слежки. А я оказался одним из лучших учеников, — добавил он не без гордости.

Шакутин поднялся и вышел из комнаты.