Раст ругался себе под нос, роясь в маленьком вещмешке с запасной одеждой, которую прихватил еще на Земле. Значит, Надия решила, что он не хочет ее видеть или прикасаться к ней? Как, черт возьми, ей пришла в голову такая безумная мысль, когда все с точностью до наоборот? Когда все, о чем он мог думать, — это ее мягкая, сочная грудь, вздымающаяся в такт дыханию под тонким тарпом, когда даже малейшее соприкосновение рук приводило его тело в состояние перевозбуждения? Он чувствовал себя похотливым подростком, который большую часть времени ходит со стояком. Говоря прямо, Надия сводила его с ума.

Только сильные страдания Надии не дали его телу возбудиться, когда он обнял ее на кровати. Тревога за ее состояние и гнев на жениха-ублюдка, который так с ней поступил, полностью пересилили все сексуальные желания, которые он мог испытывать в тот момент. Но теперь, когда Надии стало лучше, Раст почувствовал, что снова просыпается желание. Теперь, когда он держал Надию обнаженную в своих объятиях, желал ее больше, чем когда-либо.

И дело не только в физическом желании, которое мучило его, но и в темном, собственническом чувстве, которое, казалось, росло в нем, как сорняк. Раст говорил Сильвану, что не знает, что чувствует к Надии, но это уже было неправдой. Теперь, когда смотрел на нее, его чувства не вызывали сомнений. «Моя, — шептал голос в его голове всякий раз, когда он видел ее. — Она моя, и никто другой не должен прикасаться к ней, иначе я убью их на хрен!»

Это безумие, и Раст понимал это. Надия не принадлежала ему — он вообще не имел на нее никаких прав. Но никакие рассуждения с самим собой не помогали. Он желал ее, хотел защищать, обладать ею, обеспечивать всем необходимым. «Я хочу быть тем, к кому Надия приходит, когда ей больно, с кем поделится своей радостью, когда счастлива. Кому расскажет о своих проблемах. Тем, с кем рядом она будет сворачиваться калачиком по ночам.

Тем, кого она любит. — Раст покачал

головой. — Но если я скажу ей это, что она подумает? Что скажет? Я напугаю ее до смерти своими желаниями, говоря, что хочу обладать ею. Да мы даже знакомы совсем недавно, я не могу выплеснуть на нее все эти безумные, сильные эмоции ни с того ни с сего. — Он

чувствовал себя идиотом. — Лучше ничего не говорить», — решил Раст, когда наконец нашел в своем вещмешке вещи, которые могли подойти Надии. Лучше просто вернуться к нормальной жизни — или к тому, что стало для них нормальным, а это в основном избегание друг друга в пути до Транк Прайма, до начала этого чертова испытания.

— Вот, — сказал он, пройдя по узкому коридору и протягивая Надии сверток с одеждой. — Это должно подойти.

Он отвернулся, чтобы дать ей возможность переодеться, и чуть не выпрыгнул из своей кожи, когда мгновение спустя почувствовал маленькую, мягкую руку на своем плече.

— Спасибо, — поблагодарила она, стоило Расту повернуться. — Но боюсь, что подошла только часть вещей.

Раст взглянул на нее и чуть не застонал от сексуальной неудовлетворенности. Неужели он думал, что тонкий тарп, который она носила, слишком возбуждает? Сейчас было в сто раз хуже.

Он принёс ей пару своих старых треников и белую рубашку на пуговицах, которую захватил на случай официального мероприятия. Надия отложила первое и надела второе — и под ней ничего не было.

Раст и подумать не мог, что его рубашка настолько прозрачная, но сейчас отчетливо различал тугие розовые точки ее сосков, давящих на белый хлопковый материал. Рубашка должна была быть достаточно длинной, чтобы прикрыть ноги, и она, по крайней мере, доходила до середины бедра, но когда его взгляд переместился ниже, Раст увидел стройные, обнажённые ноги и слабые очертания манящей женственности сквозь подол.

— Мне жаль, если тебе не нравится, как я выгляжу, — жестко отрезала Надия, явно неправильно истолковав его взгляд. — Но брюки не подходят — они все время спадают.

Ее мягкий голос заставил Раста понять, что он пялится на нее, как школьник. Быстро подняв взгляд, он посмотрел ей в глаза.

— Не будь дурой, — грубо сказал он. — Ты выглядишь… хорошо. И не беспокойся о брюках. — Он забрал их и бросил в свою комнату, прямо напротив. — Я, э-э, лучше пойду проверю звездные карты.

— Подожди… — От ее мягкого прикосновения к плечу Раст вздрогнул. Она сразу же отпрянула, на ее лице застыла обида. — Прости меня. Я не хотела… прикасаться к тебе, раз ты не желаешь моих прикосновений.

Невинность и боль в ее глубоких голубых глазах тронули его. Она не виновата в его безумных чувствах, напомнил он себе. Надия была невинной — девственницей. Она не понимала, насколько желанна, и, вероятно, не представляла, какой эффект производит на него, просто находясь рядом.

Раста терзали сомнения. С одной стороны он считал, что лучше оставить все как есть. В конце концов, что хорошего он мог бы сделать, если бы признался, как сильно ее желает? Командор Сильван ясно дал понять, что она недоступна. Если бы сказал ей, что сгорает от желания, это только осложнило бы их отношения. Но с другой стороны, взгляд ее глаз разрывал ему сердце. Можно ли дать ей понять, какой красивой он ее считает, не признаваясь при этом, как отчаянно ее хочет? Раст надеялся на это.

— Мне жаль, — повторила Надия, отворачиваясь. — Я пойду прилягу на кровать, а ты можешь идти изучать карты.

— Нет, подожди, — Раст взял ее за руку. — Это я должен извиняться.

— За что? — обернулась Надия и нахмурилась.

Раст вздохнул и провел рукой по волосам.

— За то, что избегал тебя. За то, что держал тебя на расстоянии все это время, когда мы должны были вместе готовиться к тому, что ждет нас на Транк Прайм. За то, что… за то, что не сказал тебе, что я на самом деле чувствую.

Ее дыхание, казалось, участилось, а щеки порозовели.

— Что ты имеешь в виду? Что… что ты на самом деле чувствуешь?

— Пойдем, — Раст потащил ее в маленькую гостиную, расположенную напротив отсека для приготовления пищи. — Нам лучше сесть, если мы собираемся поговорить.

Надия не могла поверить, что у них, наконец-то, состоится настоящий разговор — разговор, инициатором которого стал сам Раст. Но что именно он собирается сказать? Сердце гулко колотилось, когда она села рядом с ним на крошечное плюшевое кресло, которое едва хватало для двоих, — особенно когда один из них был таким крупным и мускулистым как Раст.

Он устроился напротив и взял ее руку в свою.

— Я был несправедлив к тебе, Надия, — сказал он, смотря прямо на нее. — Я избегал тебя, старался держаться на расстоянии, не разговаривал. Но не по той причине, о которой ты думаешь.

— Что?… — начала Надия, но Раст покачал головой.

— Пожалуйста, просто… дай мне закончить. Ты почему-то думаешь, что мне не нравится, как ты выглядишь, что я не хочу видеть тебя или прикасаться. — Он слегка коснулся ее щеки кончиками пальцев. — Надия, милая, ничто не может быть настолько далеким от истины

Сердце Надии, казалось, остановилось в груди.

— Что… что ты хочешь сказать? Ты что-то чувствуешь ко мне?

— Больше, чем что-то. И чертовски больше, чем следовало бы, — рассуждал Раст мрачно.

— Значит… я тебе не противна?

— Что, черт возьми, заставило тебя так думать? — нахмурился он.

— Из-за того, как я обращалась с тобой раньше, когда ты не верил в мой дар. — Надия посмотрела на их соединенные руки. — Я кричала на тебя… дала тебе пощечину…

— Я заслужил все это и даже больше, — твердо ответил Раст. — Я вел себя как ублюдок — я не виню тебя за то, что ты обижалась на меня.

— Но я… я заговорила о твоей сестре. Джесси… И думала, что ты, вероятнее всего, предпочел бы не вспоминать о ней…

— Но это совсем не так. — Раст сжал ее руку. — Ты не представляешь, сколько лет я мечтал поговорить о ней. Хотелось, чтобы был тот, кто смог меня выслушать.