Подчинённые Юровского непрерывно расширяли свои связи среди далёких от секретной информации египтян и граждан других государств, постоянно писали по этому поводу длинные отчёты и иногда с санкции Москвы включали эти связи в агентурный аппарат. Потом снова писали отчёты и слали шифровки. В этом потоке информации с трудом удавалось выудить что-то свежее, в основном же добытая разведчиками информация мало чем отличалась от газетной, нередко была сомнительной или вообще ложной. Юровский так работать не хотел.
«Жалкая мышиная возня. Нет, я не собираюсь подыхать от скуки», – сказал он себе через две недели.
Он отменил ежедневные доклады и стал принимать подчинённых один раз в неделю. Конечно, каждый мог войти к нему в кабинет с вопросом в любое время, но исключительно для принятия решения о проведении острого оперативного мероприятия. В противном случае Юровский не скупился на жёсткие, уничижительные выражения. На совещании он объявил, что не будет подписывать пустые отчёты, и потребовал сосредоточить усилия на приобретении агентуры исключительно в высших эшелонах власти Египта, среди иностранных дипломатов и разведчиков ведущих стран. Призвал сотрудников проявлять инициативу и не бояться рисковать. В результате бумажный поток в Центр уменьшился на девяносто процентов. В Москве заволновались. Там привыкли оценивать работу резидентур по количеству шифровок и информационных справок, но не по их реальному потенциалу. Конкретная и ясная информация пугала генералов. Что с ней делать?
Первые лица режимов не хотят слышать грустную правду. Но Юровскому это было безразлично. Пусть помучаются. Он не просился в эту командировку и не будет ни под кого подстраиваться. А начальник ПГУ Крючков знает: Юровский – личность неприкасаемая. Он мог бы вообще ничего не делать в Каире, а вместо работы беспробудно пить, менять на виду у всех каждый день женщин или, скажем, неделями подряд занимался подводным плаванием в Красном море. Но Юровский любил работать, работать лучше других, потому что знал: развлекаться с женщинами и пьянствовать приятно только после очередного успеха, когда чувствуешь себя победителем.
Резидент ГРУ и представитель Генштаба быстро признали в резиденте КГБ сильного и влиятельного оппонента. Они стали заходить к нему один-два раза в неделю на чашечку чая, иногда с продолжением. Представитель Генштаба делился с Юровским всем, о чём знал или догадывался. Резидент ГРУ был менее откровенным. Однако и ему очень хотелось показать Юровскому, что он – не пустое место и располагает серьёзными оперативными возможностями. В результате у Юровского сложилось вполне определённое представление об агентурном аппарате ГРУ в Египте. Он даже стал догадываться о конкретных чиновниках, офицерах и бизнесменах, завербованных этой второй полноценной советской разведкой.
В результате скоро Юровский был осведомлён о работе военных разведчиков и специалистов лучше, чем сотрудники Особого отдела, ведущие в этой среде контрразведывательную работу. Последние также имели агентурную сеть в Египте, и не только среди советских военнослужащих, но и среди египетских офицеров. Военная контрразведка, как правило, вербовала египтян на территории Союза, в период их обучения в военных вузах. Некоторую вербовочную активность проявлял и Особый отдел по Средиземноморской флотилии ВМС. Военно-морские контрразведчики вербовали египетских военных и гражданских моряков, а также чиновников администраций морских портов.
После убийства террористами из радикальной организации «Братья мусульмане» президента Садата бешеную активность в Египте развернули и спецслужбы всех влиятельных государств. Прежде всего ЦРУ и Моссад[5]. Евреи действовали через палестинских беженцев, а американцы после охлаждения советско-египетских отношений просочились во все сферы и стали оттеснять наших советников и специалистов. Они действовали всё наглее, чувствуя слабость и неуверенность советских спецслужб.
Работать в такой обстановке мечтает каждый честолюбивый разведчик. Юровский прежде всего нацелился на вербовку по-настоящему ценного агента, результаты работы с которым упрочат позиции СССР на Ближнем Востоке. Такой успех при изменении расстановки сил в Москве в пользу его покровителей сделает реальным его назначение на любой пост в КГБ, вплоть до поста председателя. И у него были все шансы добиться успеха. В отличие от других сотрудников Внешней разведки, Юровский не боялся импровизировать и не собирался спрашивать разрешение на установление оперативного контакта с иностранцем любого уровня. Он намерен был вести разработку кандидатов в агентурный аппарат до момента вербовки и только в случае несомненного успеха информировать Центр и включать завербованного в агентурную сеть. Разрешения на вербовку женщин и вступление с ними в интимные отношения для достижения оперативных результатов он спрашивать у Центра не собирался изначально. Знал – пока добьешься санкции, сама акция потеряет смысл.
Юровский быстро понял, что в Каире, в этом террариуме всех наиболее активных разведок мира, нельзя добиться настоящего успеха, не имея под рукой профессиональную бригаду наружного наблюдения. Кроме того, ему были нужны свои, по-настоящему преданные люди. И такие люди работали в Службе наружного наблюдения в Московском Управлении КГБ. Три сотрудника провели под его руководством несколько очень острых операций и готовы были выполнить любой его приказ без колебаний. Тем более что командировка за границу давала им возможность хорошо заработать. Юровский заручился поддержкой своих покровителей и направил в Москву аналитическую записку, в которой обосновал необходимость включения в штат его резидентуры подразделения наружного наблюдения. Один профессиональный «топтун» у него уже служил. Это был оперативный водитель Юровского капитан Юрий Деревягин.
Пару раз в неделю Юровский посещал приёмы в правительственных организациях и иностранных посольствах. Разумеется, не как резидент КГБ, а как первый секретарь посольства СССР, как дипломат. В свободные вечера изучал Каир. Вначале на машине, с Деревягиным в качестве водителя, потом сел за руль сам. Оставлял машину в центре какого-либо квартала и начинал кружить, изучая переулки, подворотни и тупики, иногда заходил в лабиринты каирских трущоб. Он искал места для закладки тайника, проведения моментальной встречи с агентом, за которым ведется слежка, разрабатывал маршруты ухода от слежки. Местных жителей он не боялся. Люди на улицах это чувствовали и почтительно расступались. Изредка Юровский ловил злобные, агрессивные взгляды прохожих, но это его совсем не волновало. Он был уверен, что справится с любой уличной агрессией. Ещё ни разу в жизни он не был побежден ни в спортивной схватке, ни в уличной драке. Ему нравились острое чувство волнения и азарта, охватывающее его за мгновения до первого удара, и щенячий восторг при виде поверженного противника. Юровский иногда сам провоцировал драки, правда, с годами делал это всё реже. Стал опасаться возможных последствий. Три года назад он избил двух здоровых парней, которые громко ругались матом в вагоне метро. Юровский подошёл к хамам и тихо предложил выйти поговорить. Те с радостью согласились, не сомневаясь, что вдвоём легко справятся с чудаком в галстуке. Юровский прекрасно знал окрестности станции метро Беговая и отвёл парней в тихое место, где жестоко избил. Утром он прочёл в газетах, что рядом со станцией метро Беговая обнаружен труп мужчины с множественными переломами. По предварительной оценке врачей «скорой помощи», погибший скончался в результате разрыва внутренних органов. В газете была фотография убитого, в котором Юровский сразу узнал одного из вчерашних хулиганов.
Изучив дневной Каир, Юровский приступил к знакомству с ночным. Недалеко от площади Касрель Нил располагаются увеселительные кварталы города. Именно они привлекли внимание искателя приключений. После унылых московских ресторанов местные злачные заведения вначале произвели на Юровского сильное впечатление. Но вскоре он понял, что яркие краски и громкая арабская музыка раздражают его. К тому же почти всех женщин, даже европейских, в ночных заведениях сопровождали мужчины. Свободные женщины оказывались проститутками. Юровский брезговал платным сексом. Это занятие для уродов, инвалидов, извращенцев, ну или для совсем голодных. А Юровский просто в женском теле не нуждался. Для этого у него уже было достаточно предложений от жен советских дипломатов и женского персонала посольства. Нет, Юровский жаждал признания своей мужской исключительности от француженок, американок, англичанок. Здесь он рассчитывал убить двух зайцев – удовлетворить своё тщеславие и использовать женщин для выхода на нужных ему в оперативном плане людей.
