У меня приоткрылся рот, а Кир, будто не объявил только что о своих извращённых предпочтениях, продолжил уверенно говорить:

– Успокойся уже. Твоя гетеросексуальность не пострадала.

– А твоя? – спросил я.

– А моя вся при мне, как и всегда. – Кир допил свой кофе и спросил, указывая на мою чашку: – Ты кофе-то будешь? Смотрю, даже не пригубил.

Я качнул головой, и он забрал мою кружку себе.

– А как я вообще здесь оказался? – спросил я, разглядывая Кирилла.

Получается, он как Костя – и это не укладывалось в голове. Я правда расстроился. Он мне по-настоящему понравился, а оказался… м-да.

– Тебя так развезло, что ты даже свой адрес не вспомнил. Потому мы поехали ко мне. Я бы Костику позвонил, но подумал, что ты бы не хотел, чтобы он знал, что ты в таком состоянии. Трезвыми мы, конечно, не уходили, но и не настолько уж пьяными, чтоб вообще… А что, стоило позвонить?

Я представил перспективы и покачал головой.

– Нет, не стоило. Спасибо за то, что обо мне позаботился.

Кир улыбнулся во все тридцать два.

– Да я только начал заботиться. Яичницу будешь?

При мысли о еде мне стало нехорошо. Кирилла моё позеленевшее лицо не смутило.

– Вижу, аппетита у тебя нет, но ничего. Тебе обязательно надо поесть. И я сделаю тебе чашку чая. У меня зелёный есть, антиоксидант. Ты пьёшь зелёный?

Кир говорил это, уже колдуя у плиты.

– Не знаю, не пил до сих пор. И есть я не хочу.

– Понимаю. Но от рассола от солёненьких огурчиков не откажешься.

Он открыл небольшую банку, которую достал из холодильника, налил жидкость в стакан и подал мне.

– Это маринованные, но и так сойдёт. Пей, тебе сразу станет лучше.

От него прямо волна шла задорной энергии, отличного настроения. Он жарил яичницу, резал хлеб, овощи мыл и болтал, не переставая. После рассола мне и правда полегчало, потому я спросил:

– Я правильно понял, что ты… хм… ну, по парням?

– Как тебе сказать, – ответил Кирилл, не поворачиваясь, колдуя над сковородой. – Для меня не слишком важно, мальчики или девочки, лишь бы человек был хороший и, разумеется, взрослый.

Он переложил яичницу на тарелку и поставил её передо мной.

– Не беспокойся об этом. До тебя у меня было всего двое парней.

– До меня?

– Согласись с тем простым фактом, что мы вместе провели ночь. Так что ты будешь моим третьим. – Кирилл рассмеялся. – Знаешь эту присказку: Бог троицу любит? Давай считать, что это судьба и любовь.

– Ну ты и балабол, – ответил я, качая головой.

– Так это же хорошо. Так жить веселей, Дэн. Ярче, живей, красивей.

Я помолчал.

– Ты из-за Кости стал таким?

Кир приподнял брови и замер с наколотым на вилку куском колбасы.

– Я имею в виду, он твой сводный брат, и ты решил разобраться, что он в этом находит? – уточнил я, и Кир улыбнулся.

– Какой интересный вопрос, Дэн. Генка – твой младший брат. Ты тоже хочешь разобраться, что он в отношениях с Костей находит?

– Нет, не хочу.

– А обвинять меня или его хочешь? Гнобить там или презирать? – он спрашивал так, будто считал моё отношение важным.

– Тоже не хочу. – Я отодвинул опустевшую тарелку. Еда и правда стала лекарством, голова болела всё меньше. – Что я хочу, так это одолжить у тебя чистые трусы и получить свою одежду. А ещё возможность прямо сейчас сходить в душ.

Моясь под душем, я думал о том, что, скорей всего, не узнал всей правды. Оставалось решить, делать с этим что-нибудь или нет, верить Кириллу или нет. Он, конечно, много чего рассказал, в том числе, о себе, но, кажется, всё это не имело для него никакого значения.

А для меня?

Ну конечно же нет.

Ну и дела. До последнего я не верил в успех, шёл, как сапёр по минному полю, но без приборов, а на чистой интуиции – и не подорвался. Да я гений! Прямым текстом заявил Дэну, что сплю с парнями, и он, вчерашний гомофоб, это съел. Мало того, попросил добавки!

С другой стороны, за такие признания можно было получить пару-тройку ломающих кости ударов, увидеть сбегающую, теряя тапки, мечту и услышать грохот захлопнувшейся за ней двери. Какой там трезвый расчёт и анализ? Чистейшая авантюра. Окучивая Дэна, я нарушил все свои правила, включая главные из них: не поддаваться эмоциям и не спешить.

Не удержался, не смог перетерпеть. Нет, я-то себя понимаю. Меня бы любой понял, кто увидел бы с того же расстояния, что и я, как Дэн сидит над яичницей – почти голый. Тупит. Выглядит разбуженным посреди зимы мишкой. Хлопает ресницами, замирает и смотрит в никуда. Как проливает на себя остывший чай, и капли воды скользят по его голой груди.

Да, 18+ – правильный рейтинг для этого горячего зрелища.

Потому всё так и случилось, но однозначно мне повезло. Кто не рискует, тот в девственниках ходит до сорока, и всё такое. Вот только Дэн – особенный экземпляр, штучный. Я бы мог стать его другом, присесть на уши, прощупать почву – а полез, как бык на корову во время гона. Вижу цель, не вижу препятствий.

Как же мне повезло.

Он вышел из душа в моём халате – ещё одно зрелище для горячих фантазий. Я смотрел на него, ловил челюсть с пола, подбирал слюни и закрывал рот на замок – и всё это одновременно.

– Ну как, тебе лучше? – спросил я, зная ответ.

Ещё бы. Ему хорошо – и мне хорошо от одного его вида.

– Спасибо, всё норм.

– Твоя одежда уже высохла, – сказал я, – у меня хорошая сушка. Сейчас я тебе её подглажу…

– Зачем? Я всё сделаю сам.

Он встал у гладильной доски, принялся приводить шмотки в порядок. Делал всё основательно, аккуратно. А я думал о том, что таким же он должен быть в сексе – основательным, заботливым даже в мелочах.

В порядке исключения в наш первый раз я бы пустил его вверх. Мне действительно нравилось то, что я в нём видел.

А уж как мне понравился его внезапный сюрприз. Выключив утюг, он скинул халат и остался в нижнем белье. Не уверен, что он понимал, что со мной делает. Потому что повернулся ко мне, и – я не смог удержаться. Мне нужно было это увидеть. Хватило мгновения, чтобы образ Дэна запечатлелся у меня в голове. Он голым бы выглядел не так соблазнительно. Мягкий трикотаж подчеркнул его аппетитные формы и отличный размер.

– Подошли?

– Да, спасибо. В самый раз.

Дэн – с совершенно непроницаемым выражением лица – меня словно дразнил. Щёлкнул резинкой, напряг мышцы груди, чуть оттянул трусы от подтянутого живота. Вид – смотри, запоминай и дрочи. Вали и трахай, увы, это пока не про нас.

– Я думал такие надевают только в рекламе, – сказал Дэн, глядя мне в лицо.

– Какой ещё рекламе? – До меня не сразу дошло, что он о марке.

– Да видел как-то в соцсетях. Парни в таких трусах вечно снимаются полуголые.

Дэн обращал внимание на фото с полуголыми парнями? Настолько много внимания, чтобы запомнить торговую марку белья? Любопытненько.

– Они действительно очень удобные. Стоят своих денег. Я покупаю только такие, не глядя ни на какую рекламу. Они просто мне нравятся. – Я вспомнил о скромной сумме налички в кошельке Дэна и понял, что завёл разговор о деньгах очень зря. – Только не подумай, пожалуйста, что мне нужно их возвращать.

– Я и не собирался. Верну деньгами.

– И деньгами тоже не надо. Я их от тебя не приму.

Дэн живо натянул брюки, взялся за рубашку. Мы не были слишком хорошо знакомы, но я мог бы поклясться, что слышу слова в его голове, все эти «мы люди бедные, но гордые» и прочее. Что я мог ему сказать, чтобы это остановить? Такие разговоры мне всегда давались с трудом, и не раз, узнав, чей я сын, от меня отворачивались хорошие люди, а дерьмецо бежало «дружить», «любить» и всё, всё делать, всё, что им скажешь.

– Я серьёзно, – сказал я. – Если ты притащишь мне деньги за эти трусы или сами трусы, то дружбы у нас не получится. Таким мелочам не должно быть место, когда люди по-настоящему друг другу нравятся. По-дружески, я имею в виду.